Поль Магален - Кровавая гостиница
Этот огород, который мы видели только при слабом свете луны, пробивавшемся сквозь плотную завесу туч, когда над ним тяготели грозовая ночь и жуткое преступление, — в обычный день представлял собой местечко идиллическое, манящее тенью и прохладой, окруженное высокими деревьями и наполненное пением птиц.
Кто бы мог заподозрить, что под корнями этих роскошных фруктовых деревьев, обремененных плодами, и под яркой свежестью прелестных маргариток скрывается кладбище площадью более ста квадратных метров, которое позднее под заступами землекопов извергнет на глазах у ошеломленных и охваченных ужасом судей несколько слоев костей и скелетов!
Пасторальный пейзаж надежно хранил страшную тайну устраиваемых там мрачных мистерий, и сотрапезники, спокойно рассевшись за столом, казалось, вовсе не знали, что скрывала в себе почва под их ногами.
Летом в деревне охотно ужинают на воздухе: одни в своем садике, другие на лугу, третьи просто перед дверьми скромного дома. Владельцы гостиницы «Кок-ан-Пат» в этот раз последовали общему обычаю, хотя мы умолчим о том, что это не было в привычках семейства Арну. Тем вечером после долгого совещания с матерью Жозеф сказал Марианне:
– Погода отличная. Проезжающих нет. Накройте стол под деревьями.
И по его указанию стол с приборами для трапезы был поставлен неподалеку от ямы — незаметной для человека незнающего, — где покоились трупы маркиза Гастона дез Армуаза и торговца Антима Жовара.
В конце стола одно место оставалось незанятым. Оно предназначалось Флоранс. Подавая суп, старшая дочь спросила у остальных:
– Где же эта жеманница? Она, быть может, считает себя слишком важной особой, чтобы родниться с нами? Готова заключить пари, что она все еще ротозейничает с этой сахарной куклой, Денизой Готье!
– Не суй свой нос в то, что тебя не касается, — резко сказал ей Жозеф. — Ребенок придет, когда будет надо. Флоранс ушла по делам.
После того как расправились с супом, принялись за картофель с салом и свинину, запивая все местным вином, — обычное меню лотарингских крестьян. Агнесса Шассар не кормила семью ни дичью, ни домашней птицей, ни покупным мясом — все эти деликатесы, по ее мнению, слишком дорого стоили. Тем не менее сотрапезники очень усердно работали вилками, ножами и челюстями, так что в этом случае пословица, утверждающая, что хороший аппетит является признаком чистой совести, совершенно не соответствовала действительности.
Ужин проходил за разговорами. Беседовали Марианна, Франциск и Себастьян. Старуха, которая ела мало, а пила и того меньше, по обыкновению, наблюдала и слушала. Жозеф, казалось, что-то обдумывал, глядя в свою тарелку. Старшая сестра говорила:
– Не улетел же он! Чтобы улететь, надо крылья иметь, а мы не успели обратить его в херувима для божьего рая…
– С чего ты взяла, что нужны крылья, для того чтобы спуститься с первого этажа? — возразил ей грубо Себастьян. — Для этого там трельяж на подмогу сгодится, и я даю руку на отсечение, что трельяжем воспользовались. Не считая того, что я обнаружил на песке следы ног, которые вели к сараю…
– Хорошо! А что потом? Он бы так и остался в сарае!..
– Шутишь! Там есть дверь в проулок…
– Эта дверь была заперта, и ключ от нее лежал у меня в кармане!
– Как бы то ни было, — сказал Франциск, — а я за неделю обшарил окрестности на десяток миль в округе. Я искал повсюду: и под кустами, и в канавах, в оврагах, в собачьих конурах… — все напрасно, ребята! Мальчишки там нет, как нет его и в ваших руках!..
– Однако, — заметил Себастьян, — десятилетний ребенок не поместится в мышиной норе…
Марианна с минуту подумала, потом прошептала:
– Тут что-то нечисто! Зевать нам нельзя. Дело осложнилось.
Двое младших повторили единодушно:
– Дело осложнилось.
Марианна стукнула по столу, призывая к вниманию.
– Слушайте, — сказала она, — мы богаты…
– Очень богаты, — подтвердил Франциск.
– Золото стоит дорого в наше время, — со знанием дела заметил Себастьян.
Агнесса Шассар, до сих пор молчавшая, раскрыла рот:
– Невозможно стать слишком богатым, — произнесла она наставительным тоном.
Старшая дочь пожала плечами:
– Говорите за себя, матушка. Мы скромнее в своих притязаниях и довольствуемся тем, что имеем… Но вернемся к делу: груша поспела, разделим урожай, закроем торговлю и переберемся подальше отсюда. Свобода! Каждый отправится куда пожелает и потратит свою долю как ему вздумается.
– Она права, — подхватил Франциск.
– Я думаю так же, — прибавил Себастьян.
Жозеф не вымолвил ни слова.
– А вы какого мнения, матушка? — поинтересовалась Марианна.
Вдова потрясла головой:
– Я стара. В моем возрасте путешествий не любят. Когда привыкают к определенному образу жизни в каком-нибудь месте…
Старшая дочь нахмурила брови:
– Значит?..
Трактирщица посмотрела ей прямо в лицо:
– Это значит, что я умру там, где жила.
Марианна, вспыхнув от ярости, выпила залпом почти полный стакан вина и со стуком поставила его на стол.
– Все это вздор или ложь, — зло проговорила она. — Вы завираетесь или глумитесь над нами. Дело-то в том, что вы хотите остаться здесь в одиночестве со своими деньгами…
– С нашими деньгами, — поправил ее Франциск.
– Да, с нашими деньгами, — продолжала девушка возмущенно, — мы работали столько же, сколько и вы, наживая это состояние, наши шкуры не меньше вашей подвергались опасности…
Себастьян указал на свой лоб, где рукоять пистолета Гастона дез Армуаза оставила огромный синяк с уже подживающим шрамом.
– В доказательство я ношу эту подпись одного из наших последних клиентов, с которым мы свели счеты…
Марианна продолжала со все возрастающим гневом:
– Не успеваем мы окончить дело, как все барыши перетекают в ваши карманы… и все! Зарыты, упрятаны, исчезли навеки! Никто не видит, не знает, где они! К чему же нам стараться, работать, приобретать, обманывать свет, уворачиваться от правосудия, рисковать жизнью? Мы ничего не получаем, только таскаемся как наемники, из компаньонов вы превратили нас в прислугу, людей превратили в марионеток. Оставайтесь, если хотите, насиживайте добытое, как курица яйцо, пока жандармы не накроют вас над ним. Мы же уберемся отсюда, потому что хотим наслаждаться всеми радостями жизни… и денег нам занимать не придется!.. Наследство отца, пятьдесят тысяч франков от бывшего маркиза, еще одна от разъездного торговца, не считая прочих операций! Куда вы все это дели? Ну, отвечайте же! Никто не собирается отнимать вашу долю, но нам необходима наша, черт меня побери!..
