Агата Кристи - Рождество Эркюля Пуаро
– Вы не понимаете психологии. Дэвид Ли – человек, который живет в прошлом, в чьей памяти его мать все еще жива. Он много лет не виделся с отцом, потому что не мог простить ему обращения с матерью. Допустим, Дэвид приехал сюда, чтобы простить, но не смог этого сделать. Мы знаем одно – когда Дэвид Ли стоял у мертвого тела своего отца, какая-то часть его души испытывала удовлетворение. «Жернова Господни мелют медленно, но верно». Расплата! Воздаяние! Грех стерт искуплением!
Сагден неожиданно вздрогнул:
– Не говорите так, мистер Пуаро. От ваших слов мне не по себе. Возможно, вы правы. Если так, то миссис Дэвид все знает и намерена до последнего защищать мужа. Это я могу себе представить. А вот в роли убийцы я ее никак не представляю. Она кажется такой заурядной женщиной – домашней и уютной, если вы понимаете, что я имею в виду…
Пуаро с любопытством взглянул на него:
– Отлично понимаю. Значит, вот как вы о ней думаете…
Сагден в свою очередь посмотрел на собеседника:
– У вас наверняка тоже есть идеи, мистер Пуаро. Выкладывайте!
– Идеи есть, – медленно отозвался Пуаро, – но довольно туманные. Давайте сначала послушаем ваше резюме.
– Ну, как я говорил, здесь три возможных мотива: ненависть, деньги и алмазы. Рассмотрим факты в хронологическом порядке. В три тридцать семья собирается в комнате мистера Ли и слышит его телефонный разговор с адвокатом. Потом старик набрасывается на них и велит всем убираться. Они убегают, как испуганные кролики.
– Хильда Ли осталась, – напомнил Пуаро.
– Да, но ненадолго. Затем около шести у Элфреда происходит неприятный разговор с отцом. Харри собирается обосноваться дома, и Элфреду это не нравится. Конечно, Элфреда нам следовало бы подозревать прежде всего – у него был самый сильный мотив. Следующим к старику приходит Харри. Он в бодром настроении, так как получил от отца то, что хотел. Но перед этими двумя беседами Симеон Ли обнаружил пропажу алмазов и позвонил мне. Он не упомянул о потере ни одному из двух сыновей. Почему? Да потому, что был уверен в невиновности обоих. По-моему, как я уже говорил, старик подозревал Хорбери и еще одного человека. И мне кажется, я знаю, что он намеревался делать. Помните, он сказал, что вечером не желает никого видеть? Почему? Потому что готовился к моему визиту и визиту второго подозреваемого. Наверняка Симеон Ли попросил его зайти к нему сразу после обеда. Возможно, этим подозреваемым был Джордж Ли, а еще более вероятно – его жена. И тут на сцену возвращается еще один персонаж – Пилар Эстравадос. Он показывал ей бриллианты и сообщил их стоимость. Откуда мы знаем, что эта девушка не воровка? Помните таинственные намеки на недостойное поведение ее отца? Возможно, он был профессиональным вором и в итоге угодил за решетку.
– Итак, Пилар Эстравадос, по вашим словам, возвращается на сцену… – медленно произнес Пуаро.
– Да, но только в роли воровки. Она могла потерять голову, узнав, что разоблачена, и наброситься на деда.
– Да, это возможно… – рассеянно сказал Пуаро.
Суперинтендент внимательно посмотрел на него:
– Но это не ваша идея? Тогда, мистер Пуаро, что же вы предполагаете?
– Я всегда возвращаюсь к одному и тому же – к характеру жертвы. Что за человек был Симеон Ли?
– В этом нет особой тайны, – с удивлением заметил Сагден.
– Если так, то расскажите мне о нем с местной точки зрения.
Суперинтендент Сагден с сомнением провел пальцем по подбородку. Он выглядел озадаченным.
– Сам я не местный, – сказал он. – Я прибыл из Рившира – соседнего графства. Но, конечно, старый мистер Ли был хорошо известен в этих краях. Я все о нем знаю с чужих слов.
– Вот как? И что же вы знаете с чужих слов?
– Ну, старик был хитер – немногие могли обвести его вокруг пальца. Но при этом он был щедр – никому не отказывал в деньгах. Понятия не имею, каким образом мистер Джордж Ли стал полной противоположностью своему отцу.
– Но в этой семье четко заметны две линии. Элфред, Джордж и Дэвид напоминают мать – по крайней мере, внешне. Этим утром я рассматривал семейные портреты в галерее.
– Симеон Ли обладал вспыльчивым нравом, – продолжал Сагден, – и имел дурную репутацию в том, что касалось женщин. Конечно, это относится к молодым годам – он уже давно был инвалидом. Но если девушка оказывалась беременной, мистер Ли всегда щедро ей платил и старался пристроить замуж. Хоть он и грешил вовсю, но скрягой не был. С женой Симеон Ли обращался скверно – пренебрегал ею и бегал за другими женщинами. Говорят, что она умерла от разбитого сердца. Удобная фраза, но думаю, бедная леди действительно была очень несчастна – всегда болела и почти не выходила из дома. К тому же мистер Ли отличался невероятной мстительностью. Если кто-нибудь дурно с ним обходился, он всегда сводил с ним счеты, как бы долго ему ни приходилось ждать.
– «Жернова Господни мелют медленно, но верно», – пробормотал Пуаро.
– Скорее жернова дьявола! В Симеоне Ли не было ничего праведного. Такой человек мог бы продать душу дьяволу и наслаждаться сделкой. Тем более что он был горд, как Люцифер.
– Горд, как Люцифер, – повторил Пуаро. – Это наводит на размышления.
– Вы не имеете в виду, что его убили, потому что он был гордым? – озадаченно спросил суперинтендент.
– Я имею в виду, – отозвался Пуаро, – что существует такая вещь, как наследственность. Симеон Ли передал эту гордость своим сыновьям…
Он оборвал фразу. Хильда Ли вышла из дома и остановилась, глядя на террасу.
3
– Я вас искала, мсье Пуаро.
Суперинтендент Сагден извинился и вернулся в дом.
– Я не знала, что суперинтендент с вами, – сказала Хильда, глядя ему вслед. – Он производит впечатление вежливого и приятного человека.
Ее негромкий голос звучал успокаивающе.
– Вы хотели меня видеть? – спросил Пуаро.
Она кивнула:
– Да. Я думаю, вы сумеете мне помочь.
– Буду рад это сделать, мадам.
– Вы очень умный человек, мсье Пуаро, – я поняла это вчера вечером. Вы многое способны понять. Поэтому я хочу, чтобы вы поняли моего мужа.
– Да, мадам?
– Я не стала бы говорить об этом с суперинтендентом Сагденом. Он бы меня не понял. Но вы должны понять.
Пуаро поклонился:
– Я польщен, мадам.
– В течение многих лет после того, как мы поженились, – спокойно продолжала Хильда, – мой муж страдал от тяжелой душевной травмы.
– Вот как?
– Травмы физические причиняют шок и боль, но это постепенно проходит – плоть заживает, кости срастаются. Может остаться легкая слабость или маленький шрам, но не более. Но мой муж, мсье Пуаро, перенес жестокую душевную травму в самом впечатлительном возрасте. Он обожал мать, видел, как она умирает, и считал отца морально виновным в ее смерти. От этого шока Дэвид так и не оправился. Его гнев против отца никогда не утихал. Это я убедила Дэвида приехать сюда на Рождество и помириться с отцом. Я сделала это ради него – мне хотелось, чтобы его душевная рана наконец зажила. Но теперь я понимаю, что наш приезд был ошибкой. Симеон Ли забавлялся, растравляя эту старую рану. Это было очень… рискованно.
– Вы хотите сказать, мадам, что ваш муж убил своего отца? – осведомился Пуаро.
– Я говорю вам, мсье Пуаро, что он легко мог это сделать. Но Дэвид этого не делал! Во время убийства Симеона Ли его сын играл похоронный марш. Желание убить жило в его сердце, но выходило из-под пальцев и умирало в звуках.
Несколько секунд Пуаро молчал.
– Каков же ваш вердикт, мадам, по поводу этой давней драмы? – спросил он.
– Вы имеете в виду смерть жены Симеона Ли?
– Да.
– Я достаточно знаю жизнь, – медленно произнесла Хильда, – чтобы не судить ни о чем по внешним признакам. Судя по всему, Симеон Ли действительно скверно обходился с женой. В то же время я не сомневаюсь, что в ней была та покорность и склонность к мученичеству, которые пробуждают худшие инстинкты в мужчинах определенного типа. Думаю, Симеон Ли восхищался бы мужеством и силой характера, а терпение и слезы его только раздражали.
Пуаро кивнул:
– Вчера вечером ваш муж сказал: «Моя мать никогда не жаловалась». Это правда?
– Конечно, нет! – воскликнула Хильда Ли. – Она постоянно жаловалась Дэвиду, перекладывая все бремя своих несчастий на его плечи! А он был слишком юн, чтобы это вынести!
Пуаро задумчиво посмотрел на нее. Под его взглядом она покраснела и закусила губу.
– Понимаю, – сказал он наконец.
– Что вы понимаете? – резко осведомилась Хильда.
– Понимаю, что вам пришлось быть матерью вашему мужу, в то время как вы предпочли бы быть женой.
Она молча отвернулась.
В этот момент Дэвид вышел на террасу и направился к ним.
– Прекрасный день, не так ли, Хильда? – бодро заговорил он. – Скорее весенний, чем зимний.
Дэвид подошел к ним, вскинув голову. Прядь светлых волос падала на его лоб, голубые глаза блестели. Он выглядел удивительно юным, словно излучая мальчишескую энергию и беззаботную радость. Эркюль Пуаро затаил дыхание.
