Джон Карр - Дело о непрерывных самоубийствах
— Затем, — продолжал Фелл, — есть еще это одетое в национальный костюм привидение с половиной лица.
— Уж не верите ли вы в сказку?
— Я верю, что Джок Флеминг действительно видел то, что рассказал. В конце концов, подобный трюк при лунном свете и на расстоянии тридцати футов от зрителя — не такая уж сложная штука. Старая шапка, клетчатый плед, немного краски…
— Но зачем?
— Вот именно, — кивнул Фелл. — Суть дела не в том, была ли эта сцена сверхъестественной или нет, а в том, зачем она вообще затеяна. Вот в чём вопрос. Кое-что в этом деле, однако, прояснилось, например, вы уже догадались, кто украл дневник?
— Конечно, — вмешалась Кетрин. — Разумеется, Элспет.
Алан удивленно уставился на Кетрин.
— Великолепно! — пришел в восторг доктор Фелл. — Навык делать умозаключения, приобретенный при научных исследованиях, может пригодиться и в работе детектива. Вы угадали! Это была Элспет.
— Но почему? — полюбопытствовал Алан.
Кетрин, нахмурившись, постаралась придать своему лицу самое серьезное выражение, словно они вернулись к своему давнему спору.
— Дорогой доктор Кемпбелл! — сказала она уничтожающим тоном. — Поразмыслите же, наконец, о том, что нам известно. Элспет много-много лет была для Энгуса Кемпбелла в определенном смысле больше чем обычная домоправительница. Верно?
— Ну и что?
— Сейчас же она уже до чертиков почтенная матрона и представить себе не может, чтобы кто-то поведал всему свету о ее истинных чувствах. Верно?
Алан сдержал искушение вставить: «Точь-в-точь, как ты».
— Да.
— Энгус Кемпбелл был человеком откровенным и вел дневник, в котором отмечал самые интимные… Вы же понимаете!
— Ну?
— За три дня до смерти Энгус купил новый страховой полис, чтобы обеспечить свою старую возлюбленную на случай, если умрет. Можно быть почти уверенным, что, делая запись о покупке полиса, он упомянул и о том, почему его приобрел.
Она на мгновение умолкла.
— Таким образом, естественно, что Элспет украла дневник, опасаясь огласки. Вы не забыли, Алан, что произошло вечером? Как она повела себя, стоило вам с Колином заговорить о дневнике? Элспет сначала заявила, что все это чушь, а потом отвлекла ваше внимание своим ужасным виски. На господ мужчин это, разумеется, подействовало.
Вот и все.
Алан присвистнул.
— Клянусь небом, так оно и было!
— Очень благодарна, господин профессор. Если бы вы еще иногда помогали делу, — заметила Кетрин, морща свой носик, — замечая кое-что другое и делая выводы, побуждающие остальных к воздержанности…
На этот раз Алан не принял вызова. Он не прочь был сделать пару замечаний относительно герцогини Кливлендской и не слишком глубоких умозаключений некоторых исследователей, но в конце концов решил оставить в покое несчастную придворную даму.
— Значит, дневник не имеет никакого отношения к делу?
— Хотел бы я быть уверенным… — сказал доктор Фелл.
— Ясно, — задумчиво произнесла Кетрин, — что тетя Элспет что-то знает, скорее всего, именно из дневника. Иначе какой смысл имело писать в «Прожектор»? А раз она им написала, то, по всей вероятности, в дневнике нет ничего, компрометирующего ее. Но тогда к чему молчать? Если из какой-то записи в дневнике можно сделать вывод, что Энгус убит, почему не сообщить об этом?
— Разве что, — сказал Алан, — разве что в дневнике написано, что Энгус собирался покончить самоубийством.
— Алан, Алан! Не говоря уже о других страховках, Энгус купил новый полис, выплатил проценты, а потом написал, что хочет покончить с собой? Это же просто… противоестественно!
С этим Алан был вынужден нехотя согласиться.
— Тридцать пять тысяч фунтов поставлены на карту, — вздохнула Кетрин, — а Элспет не хочет раскрыть правду. Почему никто не поговорит с ней? Почему бы не сделать это вам, доктор Фелл? Похоже, что все остальные просто боятся ее.
— С удовольствием, — радостно улыбнулся Фелл и тяжело повернулся на кушетке. Надев очки, он увидел Элспет Кемпбелл, стоявшую в дверях. На ее лице было смешанное выражение гнева, боли, неуверенности и страха перед судьбой, но уже через мгновение они уступили место твердой, как скала, непреклонной решимости.
Доктор Фелл не дрогнул.
— Ну, — спросил он как бы между прочим, — значит, все-таки это вы взяли дневник?
12
Сумерки над озером совсем сгустились, когда они спустились в серый, призрачный мир мертвого леса и свернули к северу, на дорогу, ведущую в Шайра.
Алан чувствовал приятную усталость от вечера, проведенного на свежем воздухе. Лицо Кетрин раскраснелось, голубые глаза блестели. Она ни разу не надела свои очки, чтобы вступить в спор, даже когда Алан вогнал ее в краску, уличив в незнании истории убийства Рыжей Лисицы — Колина Кемпбелла в 1752 году. Неизвестно, кто был убийцей на самом деле, но перед судом в Инверари предстал Джеймс Стюарт.
— Беда в том, — объяснил Алан, медленно спускаясь с холма, — что Стивенсон настолько основательно ощипал наши лавры, что мы склонны забывать, кем в действительности был этот «герой», знаменитый Алан Брек. Хотя бы раз кому-то следовало для разнообразия стать на сторону Кемпбеллов. Самый невероятный вариант этой истории я видел в фильме «Похищенный». Алан Брек, Девид Бальфур и какая-то совершенно лишняя там девица спасаются от красных мундиров. Переодевшись, они едут на телеге по дороге, забитой солдатами, и распевают «Лох Ломонд», а Алан Брек шепчет на ухо Бальфуру: «Теперь уж они нас не заподозрят». Мне хотелось встать и крикнуть им в экран: «Еще как заподозрят, если вы, несмотря ни на что, будете петь якобинскую песню!» Это всё равно, как если бы переодетый английский агент разгуливал по Унтерден Линден с группой гестаповцев, напевая «Правь, Британия».
Кетрин ухватилась за самую «существенную» деталь.
— Значит, девушка была там совершенно лишней, так?
— Я только хотел сказать, что в книге никакой девушки не было и что они испортили всю историю. А вы и на пять минут не можете забыть о священной войне против мужчин?
— Это вы всюду ее впутываете.
— Я?
— Да, вы! Не могу понять — ведь вы можете быть так милы, если захотите. — Она отбросила с дороги опавший лист и внезапно тихо засмеялась. — Я вспоминаю вчерашний вечер.
— И не напоминайте!
— Но это действительно был чудесный вечер. Вы же забыли, что сказали мне?
Алан надеялся, что всё уже предано забвению, но казалось, что нет.
— Что же я сказал?
— Ничего. Мы снова опоздаем к чаю, и тетя Элспет пять будет сердиться, как вчера.
