Адольф Бело - Любовники-убийцы
— Ничего еще не потеряно, — молвил он, окидывая быстрым взглядом раскинувшийся перед ним горизонт, — но необходимо решиться…
— Бежать! — предположила Марго.
— Нет, остаться, но выйти из этого положения, — отвечал он. — Ты должна приготовиться к небольшой жертве.
— К какой? — спросила Марго, бледнея.
— Видеться не так часто. Это необходимо для исполнения задуманных мной планов.
— Как, лишиться возможности видеть тебя? — воскликнула Марго.
— Да, на время, чтобы потом никогда более не разлучаться.
Он обнял Марго и затем, не желая встречаться с Паскуалем, который к ним приближался, поспешно вышел. Он направился к Вальбро, чтобы посоветоваться с ней.
— Я хочу жениться на Марго, — обратился он к старухе, — и она тоже не прочь выйти за меня. Это единственный выход из затруднительного положения, в котором мы сейчас находимся.
— Но это нелегко, черт возьми! Куда же вы денете ее мужа, твою жену?
— Я решился на все, — ответил Фурбис мрачным голосом.
Вальбро приблизилась к нему и, хлопнув его по плечу, спросила:
— Да ты что, серьезно говоришь это?
— Да, серьезно, — ответил Фурбис, задыхаясь.
— Ну так слушай же. Если тебе удастся достигнуть задуманных целей, то советую иметь в виду, что, добиваясь обладания женщиной, не мешает также позаботиться и о приобретении ее богатства. Но только предупреждаю: будь осторожен, судьи очень проницательны. Конечно, удар ножа скоро решает дело, но ведь остается кровь, а довольно одной ее капли, чтобы погибнуть вам обоим. На твоем месте я бы…
И, наклонившись к уху Фурбиса, Вальбро тихо проговорила:
— Я употребила бы яд! Правда, это будет несколько продолжительнее, но зато вернее, и если поступать осторожно, то можно остаться вне всякого подозрения.
Фурбис дрожал от страха.
— Слушай дальше, — продолжала она несколько громче, — я люблю Марго, но тебя люблю еще больше, и мне не хотелось бы, чтобы ты рисковал собой. Послушайся меня. Поручи другому действовать за себя и, если ты решишься отравить, не вливай сам яд, а заставь это сделать Марго. Мысль будет твоя, а она будет ее исполнительницей, и в таком случае тебе будет угрожать меньше опасности.
— Однако вы весьма изобретательны, — молвил Фурбис. — Где это вы только научились?
— Старик Риваро говаривал, что я рождена для преступлений, — ответила с усмешкой Вальбро. — Помни и слушайся меня. Если хочешь достичь своей цели, следуй моим советам.
В течение нескольких дней он не осмеливался, однако, посвятить Марго в свои планы. Ему принадлежала идея преступления, но он должен был найти удобный случай воспользоваться безграничной преданностью Марго, сделав ее исполнительницей преступного замысла. Случай помог ему.
В одно из воскресений Паскуаль, силы которого заметно восстанавливались, предложил жене отправиться к обедне. Уже шесть месяцев как он не был в церкви, и он радовался, что снова может присутствовать на богослужении.
Супруги отправились рано поутру и в восемь часов были уже на месте. Входя в церковь, Паскуаль услышал шепот, пробежавший в толпе.
— Они, кажется, удивляются моему появлению, — обратился он к жене.
Марго лишь улыбнулась в ответ. Она боялась встретить чей-либо враждебный взгляд. Пытаясь не выдать своего смущения, она, однако, сильно побледнела, когда, обернувшись, заметила, что места вокруг нее оставались незанятыми: на пространстве около трех метров не было никого, кроме нее и мужа. Женщины, которые обыкновенно считали за честь занять места возле нее, теперь от нее удалялись.
— Боже! — тихо проговорила она. — Неужели я так низко пала в их глазах?..
С мольбой смотрела Марго на окружавших ее прихожанок, считавшихся до этой минуты ее подругами. Но никто не отозвался на ее молчаливый зов души. Один лишь Мулине, стоявший при входе в церковь, смело прошел и занял место позади своих господ. Паскуаль ничего не замечал. Да и как мог заметить он что-либо, будучи весьма далек от всяких подозрений относительно своей жены? Стоя на коленях, он молился за нее, свою Марго, упрашивая Бога сохранить навсегда ее столь же прекрасной и столь же преданной, как в настоящее время.
Страдания Марго, однако, еще не закончились. После совершения службы священник поднялся на кафедру и, прочитав имена желающих сочетаться законным браком в течение этой недели, предложил присутствующим помолиться о заблудшей душе, дабы Бог скорее явил ей свою помощь. При этих словах глаза всех присутствующих обратились на Марго. Когда же она выходила из церкви под руку со своим мужем, все сторонились ее, словно прокаженной.
— О ком это просил святой отец помолиться присутствующих? — поинтересовался Паскуаль у жены.
Марго не ответила. В это время они проходили мимо Фредерика Бореля, который прислонился к решетке церковной ограды. По выражению его лица Марго поняла, что он-то и был причиной всех зол. Впрочем, это заметила не она одна — Мулине, следовавший за ней, заметил это также, взглянув на Бореля.
Твердыми шагами подошел он к нему и поспешно, но негромко проговорил:
— Это вы распространяете слухи, это вы возводите на Марго низкую и гнусную клевету. Берегитесь, если ей придется пострадать из-за вас! — И Мулине пошел дальше, оставив Бореля сконфуженным и растерянным.
Вернувшись домой, Марго застала Фурбиса дожидавшимся в их комнате. Сначала она не заметила его и, стиснув руки, словно угрожая своим врагам, которые только что оскорбили ее, вскрикнула в гневном исступлении:
— Подлые! Презирать женщину?!
— Что случилось? — спросил Фурбис.
— Меня сегодня обошли презрением, как будто я оскверняю их своим присутствием! Все сторонились меня, не снисходя к моей слабости, как женщины, не стесняясь даже присутствия моего мужа. Что сделала я этим людям? Чего они хотят от меня?
— Ты ничего им не сделала, но ты молода, красива, богата и любима. В порыве ревности они хотят разбить твое счастье. Но им не удастся это, я люблю тебя и, клянусь, буду защищать!
В этих словах прозвучало так много искреннего чувства, что Марго успокоилась.
— Ты будешь защищать не одну меня, но и своего ребенка. Я чувствую дитя под сердцем, — продолжала Марго. — Это плод нашей любви. Я беременна, и отец будущего ребенка — ты, я уверена в этом. Отныне я буду называть тебя своим мужем.
Марго говорила взволнованным, дрожащим голосом, в котором звучали незнакомые Фурбису нотки. Наружность ее изменилась: казалось, положение матери облагородило ее облик, сделало из нее новую женщину, и самое преступление, к которому она приближалась быстрыми шагами, окружено было каким-то светлым, поэтическим ореолом.
