Эжен Шаветт - Сбежавший нотариус
— Как вам угодно, сударь! Помогайте или не помогайте правосудию, это ваше дело… тем более что, вероятнее всего, подозрение падет на вас.
— На меня? — повторил доктор. — Но какой интерес могла представлять для меня смерть Ренодена?
— О, если дело только за этим, — с иронией продолжал Либуа, — то господа судьи в поисках ответа на вопрос, кому принесло выгоду это преступление, немедленно обратят внимание на то, что вскоре после пропажи шестисот тысяч франков, имевшихся при убитом, вы вдруг разбогатели.
— Да, моя тетка оставила мне свое имение, — тотчас сказал доктор.
В эту минуту у Либуа зародилось новое подозрение:
— Уж не жена ли садовника совершила преступление? Вы, человек, знающий преступника, что скажете на это?
— Жена Генёка совершенно не виновна, уверяю вас, — ответил Морер.
— Однако ее исчезновение?..
— Да, оно совпало с исчезновением Ренодена, я это знаю, но здесь нет никакой связи.
— Монжёз говорил мне, что никогда не видел эту женщину и не может ничего сообщить о ней.
— Это правда. Маркиз прибыл в замок через сутки после ее бегства.
— Вы знали ее?
— Да.
— Какая она была?
— Очень красивая блондинка.
При слове «блондинка» Либуа тотчас вспомнил о даме, которой любовался в телескоп и которая теперь завтракала с маркизом.
«Жена Генёка, должно быть, не так красива, как эта блондинка», — подумал он.
В эту минуту дверь мастерской отворилась, и на пороге появился слуга, все еще прикрывавший нос рукой. «И как можно бить с такой силой!» — подумал художник.
— Так он был в ярости? — спросил Поль слугу, зная, что тот любит преувеличивать.
— В ярости ли он был? — повторил слуга. — О, не просто в ярости, а в бешенстве, в исступлении! У него было лицо человека, который наделает бед!
«Когда я отправил Генёка в кабинет, он был спокоен. Отчего же он вдруг пришел в ярость?» — рассуждал Либуа.
XIII
«Впрочем, это его дело, — подумал художник. — Итак, будет лучше, если доктор поскорее уйдет, — не хочу быть замешанным в этом деле».
Рассуждая таким образом, Поль вынул из кармана письмо маркизы и протянул его доктору.
— Получите то, зачем вы пришли ко мне, господин Морер. Даю вам слово, что я не читал его, — сказал он и с улыбкой прибавил: — Да и зачем мне это? Разве я не видел маркизу, прогуливающуюся ночью под проливным дождем? Не нужно быть великим мудрецом, чтобы понять, что это послание — прощание женщины, которая уходит от мужа к любовнику.
Услышав подобное, Морер выпрямился и сказал серьезным и спокойным тоном:
— Господин Либуа, можете ли вы поверить честному человеку, несмотря на обстоятельства, которые свидетельствуют против него?
— Говорите, — кивнул Либуа, убежденный, что услышит от доктора истину.
— Клянусь вам, что госпожа Монжёз со дня своей свадьбы ни разу не изменила супругу.
— Не может быть! — воскликнул Либуа, не ожидавший подобного заявления. — Было бы вполне естественно, если бы маркиза, так сказать, вернула должок мужу… — прибавил доктор.
По всей видимости, Монжёз, как он ни был глуп, сумел уверить жену, что он хранит ей верность, а маркиза, очевидно, внушила эту уверенность доктору, потому что последний при скабрезной шутке художника недоверчиво покачал головой. Поль решил немедленно изобличить мужа во лжи.
— Вы сомневаетесь? — спросил он, увлекаясь безумной идеей, мелькнувшей в его голове. — Пойдемте! — И художник направился к своему кабинету-обсерватории, сопровождаемый Морером.
Прежде чем объяснить доктору, в чем дело, Либуа решил сам посмотреть, что происходит в покоях Венеры, и прильнул к телескопу. Завтрак близился к концу… Госпожа Вервен все в том же костюме сидела теперь на коленях у любовника и ела вишни из его рук. Это была идиллия, если угодно, но идиллия, говорившая отнюдь не в пользу супружеской верности господина Монжёза, чьи глаза пылали сладострастием.
— Вы думаете, что маркиз так часто ездит в Париж по делу о наследстве тестя? — обратился к доктору Либуа.
— Да, все его время уходит на посещения банков, адвокатов, чиновников министерства…
— Какая наивность! — воскликнул художник и, подведя Морера к телескопу, прибавил: — Посмотрите и скажите мне, что за адвокат сейчас беседует с моим приятелем Монжёзом!
Доктор наклонился к прибору, но едва он успел взглянуть, как отскочил в испуге.
— Что? Вы видели? — спросил Поль, принимая испуг Морера за удивление при виде неверности образцового мужа.
— Да-да, это она! — воскликнул наконец Морер в полном изумлении.
— Она? Кто она? — повторил художник.
— Женщина, которая находится с маркизом, — это она, я узнаю ее.
— А, так вы уже встречались с госпожой Вервен?
— Она называет себя госпожой Вервен?
— Псевдоним, без сомнения. А вам известно ее настоящее имя? — спросил Либуа, жаждавший узнать о прошлом прекрасной блондинки.
Морер воззрился на художника с удивлением.
— Так вы в самом деле не знаете, кто эта женщина?
— Нет, скажите!
— Это жена Генёка.
— Черт возьми! — вскрикнул художник, подскочив на месте.
Он тотчас вспомнил все, что слуга рассказал о бешенстве садовника, этого свирепого зверя, раздавившего ему нос, когда он вздумал воспротивиться его уходу. Теперь Либуа понял все. Генёк, которого он запер в своей обсерватории, от нечего делать стал смотреть в телескоп и увидел любовников за столом. Тогда, вне себя от ярости, он бросился вон из дома, чтобы предаться мщению.
— Черт возьми! — воскликнул художник, мурашки пробежали у него по телу, и он в ужасе произнес: — В таком случае бедному Монжёзу придется худо!
— Надо защитить его, — предложил Морер, также убежденный в страшной опасности, грозившей маркизу.
— Теперь уже поздно! Генёк опередил нас… Мы не успеем, — в отчаянии проговорил художник.
Вдруг лицо его прояснилось, и он расхохотался:
— Какой же я, однако, идиот!
И в самом деле! Да, Генёк увидел любовников и в первом порыве безумной ярости ринулся мстить им. Но куда он пойдет? Либуа вспомнил те три долгих дня, в течение которых он безуспешно ходил по улицам, отыскивая окно белокурой красавицы. Как ни был совершенен телескоп, он не мог сообщить адреса блондинки.
— Садовник будет разыскивать их по меньшей мере дней пять или шесть, — сказал художник Мореру.
— В таком случае мы успеем предупредить маркиза об опасности.
— Отправимся сейчас же, чтобы не терять времени, — предложил Либуа.
Но прежде он решил еще раз взглянуть в телескоп, к которому приблизился со словами:
