Агата Кристи - Кривой домишко
— К столу никто не подходил, — сказала София, — и дед не вставал из-за стола.
— Стол стоял так же, как сейчас? Он не был подвинут ближе к двери, к окну или какой-нибудь портьере?
— Он стоял так же, как сейчас.
— Пытаюсь понять, каким образом могла быть произведена подмена, — сказал Тавенер. — Ведь, так или иначе, документ подменили. Мистер Леонидис был в полной уверенности, что подписывает тот самый документ, который только что зачитал вслух.
— А подпись могла быть стерта? — спросил Роджер.
— Нет, мистер Леонидис. Иначе остались бы какие-нибудь следы. Есть еще одна возможность: это может быть не тот документ, который мистер Гейтскил прислал мистеру Леонидису и который тот подписал в вашем присутствии.
— Ничего подобного, — сказал мистер Гейтскил. — Могу поклясться, что это тот самый подлинный документ. На бланке, в левом верхнем углу, был какой-то изъян… очертаниями немножко напоминал самолет. Я еще тогда обратил на это внимание.
Все присутствующие в недоумении поглядывали друг на друга.
— Совершенно необычайное обстоятельство, — сказал мистер Гейтскил. — Ничего подобного в моей практике еще не бывало.
— Вся эта история невероятна, — сказал Роджер. — Мы все здесь присутствовали, такого произойти просто не могло.
Раздалось сдержанное покашливание мисс де Хэвиленд.
— Что толку говорить, что что-то случившееся не могло случиться, — заметила она. — Как обстоит дело теперь — вот что я хотела бы узнать.
К Гейтскилу немедленно вернулась осторожность, присущая людям его профессии.
— Положение придется очень тщательно проанализировать, — заявил он. — Этот документ, разумеется, аннулирует все предыдущие завещания и распоряжения. Множество свидетелей могут подтвердить, что мистер Леонидис подписал то, что он, несомненно, считал данным документом. Гм-м… Весьма любопытный случай. Настоящая юридическая проблема.
Тавенер взглянул на часы.
— Обеденное время, — сказал он. — Извините, что я вас всех задержал.
— Не останетесь ли пообедать с нами, инспектор? — спросил Филип.
— Благодарю вас, мистер Леонидис, но я должен встретиться с доктором Греем в Суинли-Дине.
Филип обратился к поверенному:
— Вы обедаете с нами, мистер Гейтскил?
— Благодарю вас, Филип.
Все встали. Я незаметно приблизился к Софии. — Я ухожу или остаюсь? — тихо спросил я. Вопрос прозвучал комично, будто название какой-то старомодной песенки в викторианском стиле.
— Мне кажется, что тебе лучше уйти, — так же тихо ответила София.
Я незаметно выскользнул из комнаты вслед за Тавенером. Джозефина каталась туда-сюда, стоя на планке двери, ведущей в подсобные помещения. Судя по ее виду, она была чем-то чрезвычайно довольна.
— Полицейские — настоящие болваны, — заметила она.
Из гостиной появилась София.
— Чем ты занималась, Джозефина?
— Помогала нянюшке.
— Уверена, что ты подслушивала под дверью!
Джозефина скорчила ей гримасу и удалилась.
— На редкость трудный ребенок, — сказала София.
Глава XI
Я вошел в кабинет заместителя комиссара в Скотланд-Ярде и застал там Тавенера, который заканчивал свой, по-видимому, неутешительный отчет.
— Вот и все, — сказал он, — я всех их вывернул наизнанку… и что в результате? — ничего. Ни у кого нет мотива для убийства. Никто в средствах не стеснен. А все факты против супруги покойного и молодого учителя сводятся к тому, что он смотрел на нее влюбленными глазами, когда она наливала ему кофе!
— Ну полно вам, Тавенер, — сказал я. — У меня есть для вас кое-что поинтереснее.
Я сел, закурил сигарету, откинулся на спинку кресла и выложил им все, что удалось узнать.
— Роджер Леонидис с женой собирались сбежать за границу в следующий вторник. У Роджера состоялся бурный разговор с отцом в день смерти старика. Старый Леонидис обнаружил что-то неладное, и Роджер признался в содеянном.
Тавенер побагровел.
— От кого, черт возьми, вы получили эти сведения? — спросил он. — Если вам сказали об этом слуги…
— Я получил эти сведения не от слуг, а от частного агента.
— Что вы имеете в виду?
— Должен сказать, что в лучших традициях самых захватывающих детективных романов он, или, скорее, она, или, пожалуй, лучше сказать «оно» утерло полиции нос! Убежден также, — продолжал я, — что у моего частного агента в запасе имеется еще кое-что.
Тавенер открыл было рот, но снова закрыл его. Ему хотелось задать сразу столько вопросов, что он не знал, с чего начать.
— Роджер! — воскликнул он. — Так, значит, все-таки это Роджер?
Я продолжал выкладывать свою информацию, преодолевая внутреннее сопротивление. Роджер Леонидис был мне симпатичен. Когда я вспоминал уютную и располагающую атмосферу его жилища и обаяние самого хозяина, мне вовсе не хотелось направлять по его следу свору полицейских ищеек. Вполне возможно, что информация Джозефины могла оказаться ненадежной, но, по правде говоря, я так не считал.
— Так это девочка вам все рассказала? — спросил Тавенер. — Похоже, что она осведомлена обо всем, что происходит в доме.
— Детям обычно многое бывает известно, — сухо заметил отец.
Если эта информация была достоверной, представала в ином свете вся ситуация.
Если Роджер, как мне доверительно сообщила Джозефина, «прикарманивал» фонды Объединенной компании и если старику стало известно об этом, для Роджера было бы делом жизни заставить замолчать старого Леонидиса и убраться из Англии, пока правда не выплыла наружу. Возможно, Роджер опасался, что против него будет возбуждено уголовное дело.
Было решено, не откладывая в долгий ящик, навести подробные справки о состоянии дел в Объединенной компании.
— Если предположение подтвердится, катастрофа будет чудовищной, — заметил отец. — Это огромный концерн. Там ворочают миллионами.
— Если окажется, что финансовые дела там действительно не в порядке, все встанет на свои места, — сказал Тавенер. — Старый Леонидис вызывает к себе Роджера. Роджер не выдерживает и признается во всем. Бренда Леонидис в это время находится в кино. Роджеру остается лишь, выйдя от отца, зайти в ванную комнату, вылить из одного пузырька инсулин и заменить его крепким раствором эзерина — и все. Или то же самое могла проделать его жена. В тот день, придя домой, она заходила на половину старика, чтобы, по ее словам, поискать забытую там Роджером трубку. Но она могла подменить лекарство до того, как Бренда, вернувшись домой, сделала ему инъекцию. Клеменси проделала бы все это хладнокровно и умело.
