Лоуренс Блок - Смерть в медовый месяц
— У вас, конечно, есть свой ключ.
— Я забыла его дома, — Джилл обворожительно улыбнулась. — Мы живем напротив, — она указала в сторону дома Уошбурна.
Старушка посмотрела на них, покачала головой.
— Нет, вы там не живете.
Терьер дергал поводок, как бы говоря, что пора идти, но старушка не сдвинулась с места.
— Молодежь редко увидишь в этом парке. Это же просто варварство, огородить такое чудесное место, не правда ли? В мире так много заборов и так мало парков. Иной раз, я думаю, что только Дункан, — она кивнула на терьера, — использует этот забор по назначению. Поливает его вместо дерева. Вы не живете в этом районе, так?
— Ну…
— Судя по вашему выговору, вы не коренные нью-йоркцы, — она покачала головой. — Посидеть в таком парке, немного отдохнуть — одно удовольствие. Вы, разумеется, женаты. Носите обручальные кольца, причем одинаковые. Да и без колец видно, что вы женаты. Приехали в Нью-Йорк, решили посидеть вместе в парке… — старушка улыбнулась. — наверное, у вас медовый месяц. Через год или два совместной жизни парки вам надоедят, будьте уверены. А может, и общество друг друга.
— Надеюсь, что нет, — подала голос Джилл.
Улыбка старушки стала шире.
— Я тоже на это надеюсь, дорогая. Добро пожаловать в парк. Когда мой муж ухаживал за мной, мы часто гуляли на Вашингтон-сквер. Но это было очень давно. Я ведь древняя старуха, не так ли?
— Совсем нет, — заверила ее Джилл.
— Спасибо за доброе слово, милочка. Но я действительно старуха. И ухаживали за мной в стародавние времена. Как я понимаю, с тех пор Вашингтон-сквер сильно изменилась. Эти молодые люди в кожаных куртках, бородатые, с гитарами. Может, это аргумент в пользу заборов и ворот. У любой медали есть две стороны. Я глупая старуха, не так ли?
— Отнюдь.
— Наслаждайтесь парком, — женщина улыбнулась. — И общением друг с другом. И не старейте очень уж быстро, если вы позволите дать вам совет. Давать непрошенные советы — одна из немногих привилегий, оставшихся у стариков, знаете ли. Не старейте слишком быстро. Старость — не радость. Лучше, конечно, быть старым, чем мертвым, но больше сказать в пользу старости нечего.
Железные ворота захлопнулись. Женщина засеменила к перекрестку, дождалась, пока вспыхнет зеленый свет, вместе с терьером перешла улицу.
— Мы обманули ее, — нарушила молчание Джилл.
— Это точно.
Оки зашагали к скамье по тропинке, проложенной вдоль забора. Вот и дом Уошбурна. Швейцар у двери.
— Мы обманули ее, — повторила Джилл.
— Старушку? Как же?
— Она приняла нас за милую молодую пару. Наверное, мы таковой и были, — она отвернулась. — А вот сейчас наверняка — нет, — добавила она.
Скамья стояла в тени двух больших вязов. В парке воздух был чище и прохладнее, чем на улицах города. Очи сидели, прижавшись друг к другу, у их ног начиналась зеленая лужайка. Через прутья забора они смотрели на роскошные жилые дома. Вокруг царила идиллия. Тишина и спокойствие заставляли забыть, зачем они здесь, почему. Словно старушка оказалась кругом правой. Молодожены, решившие уединиться на несколько мгновений в жаркой и душной суете Нью-Йорка.
И лишь другие образы позволили ему собраться. Пять пуль, посланных одна за другой в голову Джо Корелли. Профессиональные удары, свалившие его с ног. Бесстрастное изнасилование Джилл. Холодная ярость, приведшая их в Нью-Йорк. Карл, телохранитель Лублина, сначала поверженный на пол, потом убитый.
Нести наблюдение всегда нелегко. Куда проще действовать. А тут сидишь и ждешь, чтобы что-то произошло. Но беда в том, что ничего не происходило.
Никто не выходил из дома Уошбурна, никто не входил. Швейцар застыл на боевом посту. В какой-то момент закурил сигару, двадцать минут спустя швырнул окурок в канаву. Мимо проезжали машины, но не сплошным потоком. Иногда кто-то входил в парк, открывая ворота своим ключом. Выгулять собаку, почитать книгу, просмотреть газету. Даже при раздвинутых шторах они не могли видеть, что происходит в квартире: окна на четвертом этаже, они — на уровне земли. Свет, правда, горел, свидетельствуя, что в квартире кто-то есть.
Внимание рассеивалось. Тянуло в сон. Они пытались подбодрить друг друга, не дать задремать. Задавали какие-то вопросы, просили сигарету, не допускали учительных пауз.
— Я уже видела этот автомобиль, — внезапно сказала Джилл.
Дэйв встрепенулся. Она кивнула в сторону темно-серого «понтиака», поворачивающего на запад на пересечении с Двадцатой улицей. Он не успел разглядеть его, потому что «понтиак» заслонила другая машина.
— Ты уверена?
— Да. Пять минут тому назад. В этот раз они проехали медленно, словно кого-то искали.
— Нас?
— Возможно.
— Ты думаешь…
— Я думаю, в машине сидели двое. Мне так показалось. Первый раз я не обратила на нее особого внимания. Чего ради приглядываться к автомобилям? А вот во второй раз, когда они проехали мимо, я вспомнила, что уже видела эту машину. У них фара на капете. Таких моделей немного,
— А мужчины?
— Я не знаю, оба ли мужчины. Водитель — да. Когда я поняла, что уже видела эту машину, они проехали мимо, так что увидала я лишь их затылки.
Его рука инстинктивно нырнула под пиджак, нащупала револьвер, заткнутый за ремень брюк. Он погладил рукоятку. Мы уже близко, подумал он. Раньше только мы искали убийц, теперь кто-то ищет нас.
— Жаль, что ты их не разглядела.
— Может, они еще вернутся.
— Да.
Он полез за сигаретами, передумал. Надо сматываться. Они могут заглянуть в парк. Вдруг в следующий раз им повезет и они обнаружат его и Джилл. Тогда…
Нет, надо оставаться на месте. Если они увидят, кто сидит в «понтиаке», то будут на шаг впереди. Бегство для них недопустимая роскошь.
— Должно быть, их послал Лублин, — предположил Дэйв.
— Скорее всего.
— Вывод напрашивается один. Он не хочет, чтобы Уошбурн узнал о прошедшей ночи. О том, что он — наводчик. А потому постарается сделать так, чтобы эта информация не дошла до Уошбурна. Поэтому Лублин решил взять под наблюдение дом Уошбурна, чтобы перехватить нас. На это потребовалось время. В этом нам повезло. Иначе они засекли бы нас на улице и тогда…
Договаривать он не стал. Достал сигарету, рука его пошла ко рту, остановилась на полпути.
— Выходит, что Уошбурн ничего не знает!
— О нас?
— Да. Если б знал, обязательно выставил бы охрану, чтобы мы не подошли к дому. Раз Лублин ничего ему не сказал, значит, ему надо одновременно решать две задачи. Во-первых, не допустить нас к Уошбурну. Во-вторых, держать под наблюдением дом Уошбурна, но так, чтобы тот ничего не заметил. Ему надо разделаться с нами тихо, без шума. Куда ты?
