Эрл Гарднер - Испытай всякое
– Хочу купить газету.
Подозвав мальчишку-разносчика, он купил газету и углубился в чтение.
– Тише едешь – дальше будешь, – философски заметил я.
– Заткнитесь.
Через некоторое время он опять вышел на связь:
– Спецмашина номер 16. Есть донесение?
– Только что поступило, – ответил диспетчер. – Вот для вас сообщение. В письменном столе офиса найден обрывок письма.
– Вас понял, сейчас привезу Лэма.
Полицейский дал отбой, и с этого момента наша езда перестала напоминать черепашьи бега.
Когда мы приехали в управление, с меня сняли отпечатки пальцев, оформили должным образом, провели наверх и поместили в камеру.
Десять минут спустя ввалился Селлерс.
– Привет, малыш.
Я промолчал.
– Пытался малость подзаработать на шантаже, ну и ну?
– Что навело тебя на эту мысль?
Он издал смешок и ответил:
– Ладно, раскрою карты. Видишь это письмецо?
Он расправил сложенный листок с наклеенными словами, вырезанными из газет и журналов.
– Вижу.
– А видишь этот оторванный кусок бумаги с напечатанными буквами?
Он вынул из бокового кармана оторванную верхнюю часть листа, показал мне и затем приложил по линии отрыва к письму с наклеенными словами. На верхней части листа красовался титул нашего с Бертой Кул агентства.
Обе части точно сошлись. Слова были наклеены на нашем фирменном бланке.
– Оторванный кусок, – продолжил он, – был найден в твоем письменном столе у вас в офисе. Боже, какая беспечность! Зачем же трудиться в поте лица и вырезать слова из газет, чтобы тебя не нашли по почерку, а потом просто оторвать начало бланка с заголовком и сунуть к себе в ящик.
– Чертовски глупо, не так ли? – спросил я.
– С такими ловкачами, как ты, подобное случается часто. Вы всегда думаете, что хитрее всех, а потом оказывается, что дурее вас никого и нет.
– Да, это такая дурь, что сразу в глаза бросается, – согласился я. – Так ловко сработано, что можно и впрямь принять за большую глупость.
Селлерс прищурил глаза.
– На что ты намекаешь?
– Суди сам. Ты давно уже знаешь меня. Мог ли я оказаться дураком до такой степени?
– Черт возьми, не знаю. Но против фактов не попрешь.
– Вот именно. А ты прешь, и все только потому, что факты тебе подсунули шиворот-навыворот. Вот и принял желаемое за действительное.
– А какова твоя версия?
– У меня ее нет.
– Лучше бы, черт возьми, для тебя, чтобы она была.
– Всему свое время.
– Послушай, Лэм, – сказал Селлерс, – вряд ли тебе стоит так петушиться. Мне хотелось бы жить с тобой в мире, да ты сам постоянно нарываешься на неприятности.
– Зачем толочь воду в ступе, я требую, чтобы меня доставили к ближайшему незанятому судье.
– Но, выслушай, Лэм, это тебе ничего не даст. Ты над чем-то работаешь, и у меня есть подозрение, что возможно… скорее всего, так оно и есть… ты занимаешься убийством Фишера… Ладно, у нас были в прошлом стычки, но кто старое помянет… Что нам мешает теперь стать друзьями, а ведь сейчас я как раз в таком положении, что мог бы… скорее, даже могу выручить тебя.
– Да, пожалуй, мог бы.
– А теперь ответь, зачем тебе понадобилось шантажировать эту фифочку?
– Как я понимаю, вы нашли у меня в кармане тысячу меченых долларов.
– Правильно понимаешь. Теперь расскажи, как они там оказались?
– А как по-твоему? Она подсунула их мне в карман, когда прижималась, обхватив мои бедра руками.
Он рассмеялся:
– В ее изложении это выглядит совсем по-другому.
– Так это не она тебе рассказывает, а я.
– Что ты хочешь, чтобы я вот так вот, не зная всего, – ведь ты отказываешься говорить – взял и тебе поверил.
– Я хочу, чтобы меня доставили в ближайший суд.
– И притом немедленно, – поддразнил он. – Ты забыл это добавить.
– Спасибо, что напомнил.
– Так ты можешь здорово усложнить себе жизнь, малыш.
– А ты хочешь держать меня здесь, чтобы я облегчил твою?
– Мы могли бы при желании облегчить жизнь для нас обоих.
Тут я услышал, как щелкнул замок, затем шарканье шагов по коридору, и моим взорам предстала Берта.
– Что за черт! – воскликнула она.
– Привет, Берта, – нехотя произнес Селлерс.
Берта взглянула на меня:
– Хорош – нечего сказать! Сам дьявол тебя не узнает. Лицо все в крови, да и рубашка – тоже.
– Копы постарались, – отозвался я.
– Ну и сукин же ты сын! – вырвалось у Селлерса.
Берта гневно уставилась на него.
– Случилось так, что он не нашел общий язык с некой леди, – пояснил Селлерс.
– Ты совсем оборзел, Фрэнк, натравил своих шавок с ордером на обыск в наш офис, а те и рады стараться: перевернули там у нас все вверх тормашками.
– Так уж и все? – возразил Селлерс. – Мы обшарили только письменный стол Дональда, вытряхнули ящики и нашли то, что требовалось доказать.
Вынув из кармана две части бланка, он сложил их и показал Берте.
Берта с минуту разглядывала обрывки, а затем обратила свой взор на меня. Глаза ее были жесткими и сверкали.
– Более того, – продолжал Селлерс, – у него нашли тысячу помеченных баксов.
– Кто расцарапал твою физиономию, – поинтересовалась у меня Берта.
– Карлота Шелтон.
– На твоем месте я бы не стал называть ее имя, – заметил мне Селлерс.
– Это еще почему?
– Возможно, она не захочет возбуждать против тебя дело. Постарается избежать огласки.
– Скажите ей, что в таком случае это сделаю я.
Теперь на меня уставился и Селлерс.
– Какого дьявола она тебя так отделала, – не унималась Берта.
– Он сорвал с нее платье.
Берта расхохоталась.
– Что же в этом смешного? – недоуменно спросил Селлерс.
– Ты никогда не пробовал наброситься на длинноногую спортсменку, – спросила Берта, – которая занимается теннисом, плаванием, водными лыжами и верховой ездой?
– Что-то не припомню.
– Тогда при случае попытайся! Нечего тут рассиживаться, Дональд, пошли на выход. Ты мне и так уже, черт подери, влетел в копеечку.
– Что все это значит? – опешил Селлерс.
– Пять тысяч долларов залога, – бросила Берта.
– Кто же раскошелился?
– Кто же, кроме меня?
– Дьявольщина! – взвыл Селлерс. – Ты что, рехнулась?
– Теперь выслушай меня, Фрэнк Селлерс. Всякий раз, когда ты станешь врываться в мой офис с ордером на обыск, то заруби на носу, что даром тебе это не пройдет – ответные действия последуют незамедлительно. Я ни перед чем не остановлюсь. А пока вот тебе квитанция о внесении залога. Открой-ка эту дверь и выпусти нас отсюда!
Селлерс прошел к двери и рявкнул:
– Эй, Тарнки!
– Иду, – раздалось в ответ, в коридоре послышались шаги, щелканье замка. Затем дверь камеры распахнулась, и я обрел свободу.
– Боже, – сказала мне Берта, – ну и видок у тебя!
