Агата Кристи - Час Ноль
Томас Ройд все так же невозмутимо начал набивать трубку. Он, казалось, был целиком поглощен этим занятием и говорил отрывистыми, короткими фразами:
— Предположим, вы узнали… о каком-нибудь грязном деле… Вы знаете, что человек, совершивший его… по существующим законам неуязвим для наказания… Тогда, по-моему… справедливо будет самому… привести приговор в исполнение.
— Совершенно убийственная доктрина, мистер Ройд! — заговорил мистер Тривз с теплотой в голосе. — Подобному действию не было бы оправдания!
— Не вижу, почему. Я, как вы понимаете, исхожу из того, что факты налицо — просто закон бессилен!
— И все же действию частного лица нет прощения. Томас улыбнулся — улыбка вышла очень мягкая.
— Я не согласен, — сказал он. — Если человек заслуживает, чтобы ему свернули шею, я взял бы на себя ответственность ему ее свернуть.
— И в свою очередь стали бы уязвимы для карающей руки правосудия.
— Конечно, мне пришлось бы быть осторожным, — ответил Томас, по-прежнему улыбаясь. — Наверное, тут даже не обойтись без уловок или какого-нибудь низкого обмана…
Одри своим чистым голосом прервала его:
— Тебя бы все равно нашли, Томас.
— Ну уж раз речь зашла обо мне, — сказал Томас, — то я уверен, что нет.
— Помню был один случай, — начал мистер Тривз, но тут же спохватился и умолк: подобная невыдержанность была недопустима для человека его возраста и положения. Впрочем, садясь на любимого конька, он частенько забывал о приличиях. Извиняющимся тоном он добавил:
— Криминология для меня своего рода хобби, знаете ли…
— О, продолжайте, пожалуйста, — попросила Кэй.
— У меня довольно большой опыт по части уголовных дел, — просто сказал мистер Тривз. — Лишь немногие из них представляют настоящий интерес. Большинство убийц оказываются людьми плачевно недалекими и неинтересными. Однако я мог бы рассказать вам об одном действительно любопытном случае.
— О, пожалуйста, — взмолилась Кэй. — Я просто обожаю убийства.
Мистер Тривз свой рассказ начал медленно, подбирая слова с видимым тщанием и осторожностью.
— В деле фигурировал ребенок. Я не стану называть его возраст или пол. Факты следующие: двое детей играли с луком и стрелами, один ребенок послал стрелу, поразившую другого в жизненно важный центр, наступила смерть. Было назначено расследование, уцелевший ребенок пребывал в совершенном шоке, последовали соболезнования по поводу несчастного случая, виновнику содеянного все сочувствовали.
Он замолчал.
— И это все? — спросил Тэд Латимер.
— Все. Прискорбная случайность. Но у этой истории есть и другая сторона. Некий фермер за какое-то время до происшествия случайно проходил по одной неторной тропинке в близлежащем лесу. И там, на маленькой поляне, он заметил ребенка, упражнявшегося в стрельбе из лука.
Он опять умолк, давая слушателям возможность вникнуть в суть сказанного.
— Вы хотите сказать, — недоверчиво произнесла Мэри Олдин, — что это был не несчастный случай, что это было сделано нарочно?
— Не знаю, — ответил мистер Тривз. — Мы никогда не узнаем этого. Но в следственном акте было записано, что дети раньше ни разу не стреляли из лука и поэтому стрельба велась наугад и неумело.
— А это было не так?
— Это — по крайней мере в отношении одного из детей — совершенно точно было не так.
— И что же сделал фермер? — спросила Одри, затаив дыхание.
— Он ничего не сделал. Правильно он поступил или нет, судить не берусь. Речь шла о будущем ребенка. Он, видимо, посчитал, что если убийца — ребенок, то нельзя сразу, без сомнений приписать ему злой умысел.
— Но у вас лично нет сомнений относительно того, что произошло на самом деле? — настаивала Одри.
— Лично я придерживаюсь мнения, что это было в высшей степени хитроумное убийство, совершенное ребенком и спланированное им заранее до мельчайших деталей, — мрачно ответил мистер Тривз.
— А был повод? — поинтересовался Тэд Латимер.
— Да, конечно, мотив был. Детские поддразнивания, прозвища — этого вполне достаточно, чтобы вызвать ненависть. Дети легко начинают ненавидеть…
Мэри воскликнула:
— Но все эти приготовления!
— Да, именно эти приготовления — вот что скверно. Ребенок с убийственным намерением в душе день за днем тайно ото всех набивает руку, потом дожидается удобного момента — неловкий выстрел, катастрофа, притворное горе, отчаяние. Все это звучит невероятно — настолько невероятно, что в суде об этом, скорее всего, и слушать бы не стали.
— А что было дальше с… ребенком? — с любопытством спросила Кэй.
— Имя ребенка, видимо, изменили, — ответил мистер Тривз, — после того как была опубликована та часть дела, которую сочли необходимой. Ребенок стал теперь взрослым человеком — живет себе где-то в нашем огромном мире. Вопрос только в том, по-прежнему ли у него сердце убийцы?
Он помолчал, потом задумчиво добавил:
— Давно это было, но того маленького убийцу я и сейчас всюду узнал бы.
— Полноте, это невозможно, — запротестовал Ройд.
— Узнал бы, не сомневайтесь. Есть одна физическая особенность, которая… ну да ладно, довольно об этом. Предмет разговора не из приятных. Да и домой уже давно пора.
Он поднялся.
— Может быть, вы еще выпьете чего-нибудь перед уходом? — спросила Мэри.
Бутылки стояли на столике в другом конце комнаты. Томас, который находился рядом, шагнул вперед и вынул пробку из графина.
— Виски с содовой, мистер Тривз? Латимер, что вы будете?
В это время Невил, понизив голос, обратился к Одри:
— Прекрасный вечер. Выйдем ненадолго.
Она стояла у балконной двери, глядя на залитую лунным светом террасу. Невил прошел мимо и остановился в ожидании ее снаружи. Одри отвернулась, быстро покачав головой.
— Нет, я устала. Я… я, наверное, пойду лягу.
С этими словами она направилась к двери и вышла из комнаты. Кэй во весь рот зевнула.
— Я тоже хочу спать. А вы, Мэри?
— Да, пожалуй. Спокойной ночи, мистер Тривз. Позаботьтесь о мистере Тривзе, Томас.
— Спокойной ночи, мисс Олдин. Спокойной ночи, миссис Стрэндж.
— Мы придем завтра пообедать, Тэд, — напомнила Кэй.
— Можно будет и выкупаться, если погода не изменится.
— Хорошо. Я буду ждать вас. Спокойной ночи, мисс Олдин.
Мужчины остались одни.
Тэд Латимер дружелюбно обратился к мистеру Тривзу:
— Нам по дороге, сэр. Я иду к парому и, значит, мимо вашего отеля.
— Благодарю вас, мистер Латимер. С радостью воспользуюсь вашей любезностью.
Мистер Тривз, хотя и говорил о своем намерении откланяться, по всей видимости, не очень спешил. С довольным видом он неторопливо потягивал предложенное виски с содовой и с интересом, подробно расспрашивал Томаса Ройда об условиях жизни в Малайзии.
