Агата Кристи - Час Ноль
— Ах, — сказала наконец леди Трессилиан с глубоким вздохом удовлетворения, — вы доставили мне огромное удовольствие! Что может быть лучше, чем обменяться сплетнями и припомнить старые скандальные истории.
— Чуть-чуть злословия, — согласился мистер Тривз, — действительно придает жизни пикантную остроту.
— Кстати, — сказала леди Трессилиан, — мне было бы интересно узнать, что вы думаете о нашем случае извечного треугольника.
На лице мистера Тривза отразилось вежливое недоумение.
— Простите, какой треугольник?
— О, только не говорите мне, что вы ничего не заметили! Невил и его жены.
— Ах, это! Нынешняя миссис Стрэндж исключительно привлекательная молодая женщина.
— Как и Одри, — добавила леди Трессилиан.
— В ней тоже есть шарм — это несомненно, — согласился мистер Тривз.
— Уж не хотите ли вы мне сказать, что понимаете мужчину, который оставляет Одри — человека редких душевных качеств — ради… ради такой женщины, как Кэй! — воскликнула леди Трессилиан.
Мистер Тривз на это ответил очень спокойно:
— Прекрасно понимаю. Подобные вещи случаются часто.
— Отвратительно. Будь я мужчиной, Кэй очень скоро бы мне наскучила, и я бы пожалела, что выставила себя таким дураком!
— И такое тоже часто бывает. Эти внезапные страстные увлечения редко длятся долго.
— И что же происходит тогда? — заинтересовалась леди Трессилиан.
— Обычно, — ответил мистер Тривз, — стороны приспосабливаются друг к другу. Весьма часто имеет место второй развод. В этом случае мужчина подыскивает третью партию — кого-нибудь, кто сочувственно к нему относится.
— Ерунда! Невил все-таки не какой-то мормон, как некоторые из ваших клиентов!
— Иногда происходит восстановление первого союза.
Леди Трессилиан решительно покачала головой.
— Это исключено! У Одри слишком много гордости.
— Вы так думаете?
— Я в этом уверена. И, пожалуйста, не качайте головой!
— Мой опыт свидетельствует, — веско заговорил мистер Тривз, — что там, где речь идет о любви, женщины мало думают о гордости, если вообще о ней думают. Гордость — это нечто, что не сходит у них с языка, но никогда не проявляется в делах и поступках.
— Вы не понимаете Одри. Она истово любила Невила. Пожалуй, даже слишком истово. Когда он оставил ее ради этой девчонки — хотя я не виню одного его, — эта особа преследовала его повсюду, а вы знаете мужскую натуру! — Одри больше никогда не хотела его видеть.
Мистер Тривз легонько кашлянул.
— И все же, — заметил он, — она здесь!
— Ну, знаете, — раздраженно возразила леди Трессилиан, — я и не претендую на то, чтобы понять все эти современные представления о жизни. Мое мнение, что Одри здесь лишь затем, чтобы показать, насколько ей все безразлично.
— Очень возможно, — сказал мирно мистер Тривз. — Сама она, без сомнения, примерно так и считает.
— Вы хотите сказать, — спросила леди Трессилиан, — что, по вашему мнению, Одри все еще сохнет по нему и что… Ну нет! в это я никогда не поверю!
— Но это и не исключено, — ответил мистер Тривз со спокойной уверенностью.
— Я не позволю, — заявила леди Трессилиан. — Я не допущу такого в моем доме.
— Однако вы встревожены, не так ли? — проницательно заметил старый адвокат. — Уже есть напряженность. Я почувствовал ее в воздухе.
— Значит, вам тоже это показалось? — быстро спросила леди Трессилиан.
— Да. И я теряюсь в догадках, должен сознаться. Подлинные чувства сторон остаются туманными, но, по моему мнению, пороху кругом понасыпано предостаточно. И взрыв может произойти в любую минуту.
— Вы разглагольствуете, словно Гай Фокс. Довольно. Лучше посоветуйте, что мне делать, — попросила леди Трессилиан.
Мистер Тривз воздел руки.
— Право, даже и не знаю, что тут можно посоветовать. Во всем этом — интуиция меня не обманывает — есть свой центр, свой фокус. Если бы нам удалось его найти… но, увы, слишком много неясностей.
— Во всяком случае, я ни за что не стану просить Одри уехать, — упорствовала леди Трессилиан. — По моим наблюдениям, в этой трудной ситуации она ведет себя безупречно: она держится неизменно вежливо, но не более того. Я считаю ее поведение безукоризненным.
— О, вполне, вполне. Но тем не менее, это производит на молодого Стрэнджа совершенно очевидный эффект.
— Невил, — строгим голосом сказала леди Трессилиан, — ведет себя плохо. Я поговорю с ним об этом. Но и ему я ни в коем случае не могу отказать от дома. Мэтью практически считал его своим приемным сыном.
— Я знаю.
Леди Трессилиан вздохнула и, понизив голос, спросила:
— Вы знаете, что Мэтью утонул здесь?
— Да.
— Многие тогда удивлялись, почему я осталась в этом доме. Как глупо с их стороны! Здесь я всегда чувствую Мэтью рядом с собой. Им наполнен весь дом. В любом другом месте я чувствовала бы себя покинутой и чужой.
Она замолчала, потом через некоторое время продолжила:
— Поначалу я надеялась, что до нашей встречи вряд ли осталось много времени. Особенно когда здоровье стало оставлять меня. Но, похоже, я — словно старые ворота — из тех инвалидов, которые скрипят, да держатся.
Она в сердцах ткнула подушку.
— Могу вас заверить, что эта отсрочка не доставляет мне удовольствия! Я всегда надеялась, что мой час придет и я встречу смерть лицом к лицу, а не буду ждать, пока она крадется позади меня, заглядывая через плечо и заставляя меня, беспомощного инвалида, опускаться от одного унижения к другому. Чем слабее я становлюсь, тем больше моя зависимость от других людей!
— Но очень преданных людей, я уверен. У вас преданная горничная?
— Баррет? Та, что проводила вас наверх? Покой моей жизни! Угрюмая старая алебарда, преданная абсолютно. Я уж и не помню, с каких пор она со мной.
— И должен заметить, вам повезло, что у вас есть мисс Олдин.
— Вы правы. Мне действительно повезло, что у меня есть Мэри.
— Она ваша родственница?
— Очень дальняя. Она — одно из тех самоотверженных созданий, которые постоянно приносят свою жизнь в жертву другим людям. Она ухаживала за своим отцом — умным, но очень строгим человеком. После его смерти я попросила ее поселиться со мной, и я благословила тот день, когда она переступила порог этого дома. Вы представить себе не можете, что за ужас большинство компаньонок. Никчемные, нудные создания. Их бестолковость способна свести с ума. Они и компаньонками-то становятся просто потому, что ни на что другое не годны. Иметь подле себя Мэри — начитанную, интеллигентную женщину — чудесно. У нее в самом деле превосходная голова, совершенно мужской склад ума. Она много и вдумчиво читала, с ней можно говорить на любую тему. Представьте, и в быту она так же умна, как и в общении. Она прекрасно управляет домом, все слуги при ней довольны — теперь среди них нет ссор и зависти, уж не знаю, как ей удалось этого добиться, врожденный такт, я полагаю.
