Агата Кристи - Час Ноль
— Я надеюсь, вам там вполне удобно?
— О да. Хотя, должен признаться, по приезде мне было неприятно узнать, что…
Мистер Тривз не договорил.
Одри отстранилась от Невила. Смущенно улыбаясь, она сказала извиняющимся тоном:
— Здесь очень жарко. Невозможно танцевать.
Она прошла к отрытой балконной двери и вышла на террасу.
— Ну, иди же за ней, глупец, — невольно вырвалось у Мэри.
Эти слова не предназначались для постороннего слуха, но они прозвучали достаточно громко, чтобы мистер Тривз повернулся и с удивлением посмотрел на нее.
Она покраснела и попыталась за смешком скрыть свое смущение.
— Я уже начинаю думать вслух, — удрученно произнесла она. — Но это меня в самом деле раздражает. Он всегда так медлителен.
— Мистер Стрэндж?
— Да нет же, Томас Ройд.
Томас Ройд, словно в ответ на ее слова, подался было вперед, но в это мгновение Невил, после минутной паузы, последовал за Одри на террасу, опередив его.
На какое-то мгновение заинтересованный и задумчивый взгляд мистера Тривза остановился на балконной двери, затем его внимание опять сосредоточилось на танцующих.
— Прекрасный танцор, этот юный мистер… э-э, Латимер, вы сказали, я не ослышался?
— Да. Эдуард Латимер.
— Ах да, конечно, Эдуард Латимер. Он, я так понимаю, старый приятель миссис Стрэндж?
— Да.
— А чем же этот очень, э-э, декоративный молодой джентльмен занимается?
— О, я даже точно и не знаю.
— Во-о-от как, — протянул мистер Тривз, сумев вложить в два безобидных слова очень много смысла.
Мэри продолжала:
— Он остановился в отеле «Истерхед Бэй».
— Очень приятная ситуация, — заметил мистер Тривз и, помолчав, задумчиво добавил:
— Довольно интересная форма головы — любопытный угол от макушки к шее. Несколько менее заметный из-за стрижки, которую он выбрал, но определенно необычный.
Помолчав еще немного, он продолжал так же задумчиво:
— Последний на моей памяти человек с головой, подобной той, которую мы видим, получил десять лет тюрьмы за зверское убийство старого ювелира.
— Господи! — воскликнула Мэри. — Неужели вы хотите сказать, что…
— Нет-нет, что вы, — запротестовал мистер Тривз. — Вы меня совершенно неверно поняли. Мои слова не содержат никакой хулы в адрес вашего гостя. Я просто хотел указать, что жестокий безжалостный преступник может иметь внешность самого очаровательного и любезного молодого человека. Невероятно, но это так.
Он мягко улыбнулся Мэри, а она призналась в некотором замешательстве:
— Вы знаете, мистер Тривз, кажется, я начинаю вас немного бояться.
— Какая чепуха, моя дорогая.
— Нет, в самом деле. Вы… вы все так подмечаете.
— О да, — не без гордости проговорил мистер Тривз, — мои глаза и сейчас видят не хуже, чем раньше.
Он помолчал, потом добавил:
— Вот только не могу в данный момент с уверенностью сказать, к счастью это или нет.
— Как же это может быть к несчастью?
Мистер Тривз с сомнением покачал головой:
— Порой возникает такая ситуация, когда ответственность за все, что происходит или может произойти, ложится целиком на плечи того человека, который знает или видит больше, чем другие. И тогда ему самому приходится решать, как поступить. Ошибаться нельзя, а правильное решение далеко не всегда очевидно.
Вошел Хэрстл, неся на подносе чашечки с кофе.
Предложив напиток сначала Мэри и старому адвокату, он затем направился через комнату к Томасу Ройду. Потом, следуя указаниям Мэри, поставил поднос на низкий столик и удалился.
Кэй отозвалась из-за плеча Тэда:
— Мы подождем, пока кончится мелодия.
Мэри поднялась, чтобы отнести Одри ее кофе, мистер Тривз сопровождал ее. У балконной двери Мэри остановилась, и мистер Тривз выглянул из-за ее плеча на террасу.
Одри сидела на парапете. В ярком свете луны ее красота ожила — это была красота, рожденная не кистью художника, а резцом скульптора. Ее профиль поражал чистотой линий: нежные очертания подбородка и губ, маленький прямой нос, благородные линии лба, надбровий, скул. Эта красота должна была остаться у Одри Стрэндж до конца дней, ибо красива была сама основа. Платье с блестками, которое Одри надела в этот вечер, только усиливало эффект лунного света. Она сидела совершенно неподвижно; Невил Стрэндж молча стоял и смотрел на нее.
Но вот он сделал шаг вперед.
— Одри, — сказал он, — ты…
Она шевельнулась, легким движением соскочила с парапета и вдруг быстро поднесла руку к уху.
— О! Моя сережка… Я ее, наверное, уронила.
— Куда? Дай я посмотрю.
Оба наклонились, неловкие и смущенные, и, наклоняясь, столкнулись. Одри отшатнулась, а Невил воскликнул:
— Стой, секунду… моя запонка… она запуталась в твоих волосах. Стой смирно.
Она стояла не шелохнувшись, пока он освобождал запонку.
— Ой, ты их с корнем выдергиваешь… какой ты неловкий, Невил. Ну, пожалуйста, нельзя ли побыстрее?
— Прости, руки совсем как чужие.
Лунный свет был достаточно ярок для двух свидетелей этой сцены, чтобы видеть то, чего не могла видеть Одри, а именно: дрожащие руки Невила, когда он торопливо пытался высвободить запонку из гущи серебристых волос.
Но Одри и саму бил озноб — словно ей вдруг стало холодно.
Мэри Олдин от неожиданности вздрогнула, когда за спиной у нее раздался спокойный голос Томаса Ройда:
— Извините…
Томас протиснулся между ней и мистером Тривзом и вышел на террасу.
— Может быть, мне попробовать, Стрэндж? — спросил он.
При его появлении Невил выпрямился, они с Одри торопливо отодвинулись друг от друга.
— Все в порядке. Готово.
Его лицо было совсем бледным.
— Ты замерзла, — Томас взял Одри под руку. — Пойдем в дом, там ты выпьешь кофе.
Они направились к двери в гостиную, а Невил, отвернувшись, стал смотреть в сторону моря.
— Я как раз несла тебе твою чашку, — встретила ее Мэри Олдин, — но, наверное, тебе лучше выпить кофе в гостиной.
— Да, — согласилась Одри, — наверное, лучше в гостиной.
Все вернулись в комнату. Тэд и Кэй уже не танцевали. Часы пробили четверть десятого. Дверь открылась, и в гостиную вошла высокая сухопарая женщина в черном.
— Наилучшие пожелания миледи всем присутствующим, — почтительно произнесла она. — Миледи будет рада видеть мистера Тривза у себя в комнате.
VI
Леди Трессилиан приняла мистера Тривза с видимым удовольствием. Наконец-то она могла поговорить с человеком, который не только принадлежал к ее кругу, но и разделял во многом ее взгляды.
Вскоре их уже уносил поток приятных воспоминаний о минувших днях, об общих друзьях. Оживленная беседа длилась около получаса.
