Л. Гринвуд - Последняя битва
— Этот костюм, — заметил я, быстро обмакивая дынные шарики в апельсиновый сок, — сидит просто идеально.
— Ничего удивительного, — строго заметил Холмс. — Я предоставил им самое подробное описание. Ладно, Ватсон, ешьте и слушайте меня. Вы знаете, какое сейчас на фронте положение. Последняя атака немцев захлебнулась, но и наша контратака не удалась…
— И американцы опять собираются прислать подкрепление, — заговорил было я, но Холмс тут же меня перебил:
— Вот именно, и немцам это известно не хуже, чем союзникам. В общем, сейчас на повестке дня один практический вопрос — на каких условиях заключать мир. Принц Макс именно ради этого согласился стать канцлером, и все надеются, что он доведет дело до успешного завершения.
— Если и есть человек, которому доверяют обе стороны, то это принц Макс, — согласился я.
— Его кандидатуру негласно одобрили и в Лондоне, и в Париже. Он также вел переговоры с президентом Соединенных Штатов. Разумеется, тайные.
— Ну наконец-то! — воскликнул я с набитым ртом.
— Рано радуетесь, доктор. Принц Макс без ведома кайзера огласил условия, на которых войну можно будет прекратить, а его глупейшество неожиданно встал в позу и отказывается признать необходимость срочного заключения перемирия. Что еще хуже, генерал Людендорф по-прежнему настроен весьма воинственно и настаивает на скорейшей организации очередного наступления. В этом его поддерживают несколько высокопоставленных военных, таких же фанатиков, как он сам.
— Самоубийца! — ахнул я. — Нет, что я говорю! Убийца!
— Все так. К сожалению, это весьма реальный вариант развития событий. Кайзер опять сел на свой частный поезд и вновь умчался за границу, подальше от гнусных людишек, которые так и норовят ткнуть ему в лицо нелицеприятную истину. А принц Макс вообще заболел: сейчас у него не хватит сил, чтобы выследить и загнать в угол официального правителя Германии.
— И что, болезнь серьезная? — простонал я.
— Боюсь, что так. Я видел принца вчера, и он, прямо скажем, был не в себе. Проблема в том, что у нас очень мало времени. Должно быть, принц уже получил ответ американского президента, и на его послание надо ответить как можно быстрее. А иначе война разгорится пуще прежнего.
Во взгляде Холмса сквозили озабоченность и тревога. Я прекрасно понимал всю серьезность сложившейся ситуации.
— Но принца ведь будут лечить лучшие врачи, — заверил я друга. — Лучшие врачи Германии — это о многом говорит!
— В медицинском плане они, несомненно, лучшие. А вот в политическом и военном — все как один ярые приверженцы кайзера и генерала Людендорфа и только и мечтают еще разок погоняться за призрачной химерой победы.
— Пусть это и так, Холмс, но я все же сомневаюсь, что принц вдруг решится лечиться у такого врача, как я. С чего ему это делать?
— С того, что вы, доктор, англичанин. И к тому же мой друг, — ответил Холмс так, что стало понятно — дальнейшие споры тут будут неуместны.
* * *В Берлин мы прибыли ранним утром. За нами послали лимузин с занавешенными окнами. Несколько раз я отдергивал занавески и выглядывал наружу, и моему взгляду представали запруженные людьми улицы. Мужчины и женщины бесцельно бродили по городу; встречались и солдаты, даже несколько офицеров, которые, впрочем, ничего не делали, лишь иногда смешивались с толпой. Я часто оглядывался на Холмса, но тот в свое окно не выглядывал и сидел молча.
В канцелярии нас сразу же препроводили в покои принца Макса. Пока мы поднимались по мраморным ступеням и шли по богато украшенным коридорам, некоторые встречавшиеся нам по пути офицеры отводили глаза: видимо, Холмс, как всегда, высказал им в лицо все, что думал, и теперь нас тут не очень-то ждали.
Мы сидели в приемной, когда дверь, ведущая в салон принца, внезапно распахнулась. Показался мужчина, одетый в черное, с коротко стриженными седыми волосами и лицом типичного крестьянина, которое сейчас было омрачено тревогой. Вслед за ним вышел одетый в смокинг джентльмен с орлиным профилем, которого первый мужчина ожег взглядом, полным неистовой ненависти. Завидев Холмса, джентльмен в смокинге с явной издевкой отвесил ему поклон.
— Доброе утро, мистер Холмс, — на безупречном английском произнес он. — Боюсь, принц более не в состоянии принимать какие-либо решения. До свидания, Ганс, — обратился он к мужчине в черном. — Не забывайте хорошо заботиться о своем господине.
Ганс окаменел от ярости, а джентльмен елейно улыбнулся и удалился.
— Кто это? — озадаченно спросил я. — Я уверен, что никогда раньше его не видел, хотя его лицо почему-то показалось мне знакомым.
— Ничего странного тут нет. Граф Гоффенштейн очень похож на своего кузена фон Борка, с которым вы встречались несколько лет назад.
С фон Борком мы с Холмсом «познакомились», когда моему другу удалось поймать этого изощренного шпиона в его собственном доме на холмах Дувра[1].
— Плохой, — сердито бросил Ганс. Он был глубоко обеспокоен и крайне раздражен. — Я держать всех снаружи, но этот, этот граф, он все равно приходит. Беспокоит господина. Он… Герр доктор, он совсем потерявшийся. Как ребенок. Помогите, пожалуйста! Пожалуйста, герр доктор! — взмолился Ганс.
Мы с Холмсом заторопились в покои. То, что бедняга Ганс волновался не без повода, стало ясно сразу же.
Принц Макс стоял возле стола, а вокруг кружило белое облако — взлетали в воздух письма, бумажные листы, конверты. В руках он держал по пачке документов. Стол, зияющий выдвинутыми ящиками, был, как и пол, завален бумагами.
Раскрасневшийся принц повернулся и взглянул на нас полными отчаяния глазами.
— Не могу найти! — вскричал он, тяжело дыша. — Держал в руках буквально минуту назад, а теперь не могу найти! Ну где оно? Где?! — Он взмахнул руками, и бумаги, словно конфетти, запорхали по комнате.
— Ваше высочество, позвольте представить вам доктора Ватсона. Он…
— Только что оно было у меня, мистер Холмс! Только что! А теперь все — пропало!
— Ваше высочество, вы видели письмо после ухода графа Гоффенштейна? — спросил Холмс.
По озабоченному лицу принца пробежала тень понимания.
— Я как раз вынимал его из кармана, когда Ганс объявил о визите графа, а потом… — Он обратил на меня совершенно безумный взор. — Я держал все эти письма во внутреннем кармане, начиная с самого первого, а когда приходило новое письмо, я… Должно быть… Ну где же оно?
Принца всего трясло, он дышал с присвистом.
— Ваше высочество, — строго сказал я и подхватил его под руку, — вам надо прилечь.
