Агата Кристи - Тайна семи будильников
— Отчего же нельзя? Все можно, — произнес он уклончиво.
В его ответе прозвучал намек на неодобрение, но истинная его цель заключалась в том, чтобы вовлечь леди Кут в продолжение разговора на ее же собственную погибель.
— Если ее расчистить… и… подстричь, — продолжала она с надеждой.
— Да, да, — медленно проговорил Макдональд. — Это можно. Только тогда надо снять Уильяма с нижнего бордюра.
— Да? — с сомнением переспросила леди Кут.
Слова «нижний бордюр» ей ровно ничего не говорили, но было ясно, что для Макдональда они означают непреодолимое препятствие.
— А это было бы не ко времени, — добавил Макдональд.
— Ах да, ну конечно! — воскликнула леди Кут. — Конечно не ко времени. — И сама удивилась, что соглашается с такой горячностью.
Макдональд строго смотрел на нее.
— Конечно, — сказал он, — если вы так приказываете, миледи…
Он не договорил. Но для леди Кут грозных ноток в его голосе было вполне достаточно. Она сразу капитулировала.
— Ах нет, — заспешила она. — Я понимаю, что вы хотите сказать, Макдональд. Нет, нет, пусть Уильям занимается нижним бордюром.
— Вот и я так думаю, миледи.
— Да, — сказала леди Кут. — Да, конечно.
— Я так и знал, что вы согласитесь, миледи, — заключил Макдональд.
— Да, да, конечно, — повторила леди Кут.
Макдональд коснулся пальцами шляпы и пошел прочь.
Глядя ему вслед, леди Кут огорченно вздохнула. На террасу вышел Джимми Тесиджи, пресытившийся почками и беконом; он остановился рядом с ней и тоже вздохнул, но радостно.
— Шикарное утро, правда? — сказал он.
— Да? — переспросила леди Кут с отсутствующим видом. — Ах, верно, действительно. Я не заметила.
— А где все? Гребут на озере?
— Наверное. Я хочу сказать, что не удивилась бы.
Леди Кут повернулась и медленно уплыла в дом. Тредвелл как раз рассматривал кофейник.
— О Боже! — воскликнула леди Кут. — Что, мистер… мистер…
— Уэйд, миледи?
— Да, мистер Уэйд. Он еще не спускался?
— Нет, миледи.
— А ведь очень поздно.
— Да, миледи.
— О Боже! Как вы думаете, Тредвелл, он все же спустится?
— О да, несомненно, миледи. Вчера мистер Уэйд вышел к завтраку в половине двенадцатого.
Леди Кут взглянула на часы. Было без двадцати двенадцать. Ее охватила волна сострадания.
— Как это неудобно для вас, Тредвелл, — чисто по-человечески посочувствовала она ему. — Не успеете убрать, а в час надо подавать ланч.
— Я привык к повадкам этих молодых джентльменов, миледи.
Осуждение было высказано с достоинством, но сомневаться в нем не приходилось. Так глава церкви порицает мусульманина или язычника за нечаянное нарушение правил, совершенное по неведению.
Леди Кут покраснела во второй раз за утро. Но тут их весьма кстати прервали. Дверь приоткрылась, и в нее просунулась голова серьезного молодого человека в очках.
— Ах, вот вы где, леди Кут. Сэр Освальд спрашивал о вас.
— Сейчас же иду к нему, мистер Бейтмен.
Леди Кут поспешно удалилась.
А Руперт Бейтмен — личный секретарь сэра Освальда — устремился в противоположную сторону и вышел на террасу, где все еще наслаждался праздностью Джимми Тесиджи.
— Привет, Шимп! — сказал Джимми. — А я вот думаю, надо, наверное, пойти полюбезничать с этими несносными девицами? Идем?
Бейтмен покачал головой и быстро зашагал по террасе к застекленной двери, ведущей в библиотеку. Довольный Джимми радостно улыбнулся его удаляющейся спине. Он знал Бейтмена еще по школе, где Бейтмен — серьезный очкастый мальчик — получил совершенно не понятно почему прозвище Шимпанзе.
«В сущности, — подумал Джимми, — Шимп остался таким же олухом, каким был в ту пору. Слова „Жизнь реальна, жизнь сурова“[1] словно специально для него придумали».
Джимми зевнул и не спеша побрел к озеру. Все девицы были там, их было трое — девушки как девушки — две коротко стриженные черненькие и одна коротко стриженная беленькая. Ту, что хихикала больше всех, звали Элен (так, во всяком случае, ему казалось), а другую Нэнси, третью по неизвестным причинам все именовали Тапкой. С девушками были приятели Джимми — Билл Эверсли и Ронни Деверукс, оба служили в Министерстве иностранных дел, выполняя там обязанности чисто декоративного свойства.
— Привет! — крикнула Нэнси (а может быть, Элен?). — Вот и Джимми! А где же этот, как его зовут?
— Что это значит? — вмешался Билл Эверсли. — Неужели Джерри Уэйд до сих пор дрыхнет? С ним надо что-то делать.
— Если так пойдет дальше, — вставил Ронни Деверукс, — он когда-нибудь вообще пропустит завтрак. Спустится в столовую, а там уже ланч подают, а то и чай.
— И не стыдно ему? — сказала девушка, которую называли Тапкой. — Ведь это так беспокоит леди Кут! Она все больше и больше смахивает на курицу, которая старается снести яйцо и никак не может. Безобразие!
— Давайте стащим его с кровати, — предложил Билл. — Пошли, Джимми.
— Ах нет, давайте вести себя изысканно! — остановила их та, что звалась Тапкой.
Видно, ей нравилось слово «изысканно» — она всюду его вставляла.
— Изысканно я не могу, — сказал Джимми. — Не умею.
— Давайте соберемся завтра утром и что-нибудь устроим, — неопределенно предложил Ронни. — А знаете что, давайте поднимем его в семь утра. Весь дом обалдеет. Тредвелл уронит чайник, а заодно и накладные бакенбарды. Леди Кут забьется в истерике и свалится в обморок прямо на руки Биллу. Билл ведь у нас силач, ему тяжести нипочем. Сэр Освальд воскликнет «Ха!», и цена на сталь сразу подскочит ровно на один и пять восьмых пункта. А Шимп в порыве чувств сорвет с себя очки и начнет топтать их.
— Плохо вы знаете Джерри, — заметил Джимми. — Его разбудит разве что ледяная вода, если взять ее побольше и поливать с умом. Но только он все равно повернется на другой бок и заснет снова.
— Ах нет, давайте придумаем что-нибудь изысканное, — запротестовала Тапка.
— Давайте, но что? — спросил требовательный Ронни, но никто не знал, что ему ответить.
— Ну должны же мы что-нибудь придумать, — сказал Билл. — Кто у нас самый головастый?
— Шимп, — ответил Джимми. — А вот и он. Мчится, как всегда, во весь опор. Шимп у нас известный умник. С самых младых ногтей за ним такая дурная слава. Давайте привлечем его к этому делу.
Мистер Бейтмен терпеливо выслушал их не слишком внятный рассказ. Он переминался с ноги на ногу, словно торопился поскорее пуститься дальше, и сразу принял решение.
— Я бы предложил будильник, — сказал он быстро. — Я сам всегда боюсь проспать и без заведенного будильника не ложусь. Я убедился, что когда утром приносят чай, не обязательно просыпаешься, особенно, если в спальню входят бесшумно.
