Иван Менджерицкий - По методу профессора Лозанова
— «Жигулей», — уточнил Хрунин. — Первая модель.
— Неважно. Писали в основном про дела треста. Следовательно, старушка-соседка ни при чем.
— Я вам привел этот пример, — говорил Кирилл Викторович, — только для того, чтобы убедить вас: у любого человека, даже милого, славного, доброго, справедливого, каким в общем-то был Мельников, могут оказаться враги.
— Или люди, которым он мешал. Скажем, обделывать всякого рода делишки или занять высокий пост.
— Директора нашего треста?
— Хотя бы.
— Незавидная должность, — сказал Хрунин. — Покоя ни днем, ни ночью. Зарплата на полсотни больше моей. К тому же, — он улыбнулся, — анонимки будут писать.
— В общем, вы бы от этого поста отказались?
— Я действительно от него отказался. Три дня назад меня вызвали в министерство и предложили. Но я им объяснил, что вряд ли гожусь для этой должности. Человек я не тщеславный, командовать людьми не стремлюсь. По натуре я скорее исполнитель. Вот так, Александр Иванович.
— Что «так», Кирилл Викторович?
— Зачем нам ходить вокруг да около. Я действительно мог занять место Владимира Ивановича. Ход ваших мыслей мне понятен. Анонимки мог писать я, но от должности-то я отказался.
Крымов засмеялся. Сказал:
— Ну и что? Если вы поняли, что вас подозревают, так вам в самый раз от должности отказаться, чтобы все подозрения разом снять.
— Я только сейчас понял, что меня подозревают. Вот в этом кабинете понял. А отказался от должности три дня назад.
— Допустим, допустим, — миролюбиво говорил Крымов. — На самом деле ни в чем я вас не подозреваю, Кирилл Викторович. Вас, ваших товарищей прошу о помощи. А вы все слишком индифферентны. В самую трудную пору жизни Мельникова вы ему не помогли.
— Это неправда, — сказал Хрунин. — Мы и писали, и ходили, и с товарищами из комиссий многократно беседовали. И даже сами пытались, анализируя содержание писем, найти анонимщика.
— А вот это интересно, — подвинулся к нему поближе Александр Иванович. — В результате анализа к какому выводу вы пришли?
— Я стал все это уже помаленьку забывать. Вроде бы даже совсем забыл. Но вот занимаюсь сейчас на курсах английского языка — возможно, зарубежная командировка предстоит — и один слушатель каким-то образом опять заставил меня все это вспомнить. И вот что получается. Я уверен, что человек, который писал эти анонимки, в тресте не работает.
— Вот это новость! — искренне удивился Крымов.
— Вернее, так. Он когда-то работал в тресте. И вывод я такой делаю потому, что все его измышления относятся к прошлому. Может быть, не к далекому, но к прошлому. И еще — он, пожалуй, судя по тематике писем, работал не в самом тресте, а в одном из наших строительно-механизированных подразделений.
— Соображения ценные, — проговорил задумчиво Александр Иванович. — Да только от директора треста до этих подразделений слишком большая дистанция.
— Правильно. Тут и я в тупик зашел.
— Ну что ж, Кирилл Викторович, — Крымов подписал пропуск Хрунину, — спасибо за помощь. Извините, что оторвал от дел.
Они обменялись рукопожатиями, и Хрунин пошел к выходу из кабинета, вдруг остановился, обернулся, спросил:
— Александр Иванович, а вам не знаком Ник Адамс?
— Ник Адамс? А он кто?
— Наверное, ваш коллега.
— Это ошибка, Кирилл Викторович, — беспечно улыбаясь, говорил Крымов. — В нашей конторе иностранцы не работают.
Домой Крымов приехал около восьми.
В начале десятого за неимением лучшего лег спать. Но не прошло и часа, как он вскочил, принял душ, оделся и вышел из дома — просто так пройтись.
А еще через час он катил на автобусе по уже уснувшим улицам.
Крымов просунул голову в кабину водителя, что-то сказал. Тот кивнул в ответ, метров через сто двери с треском раскрылись.
Он довольно быстро дошел до будки телефона-автомата, набрал номер.
— Извини, что так поздно, Кузьмич, — говорил Крымов. — Да ничего не произошло… Одиночество случилось. О-д-и-н-о-ч-е-с-т-в-о. Жена в экспедиции, сын на сборах. А я тут ехал мимо… Что ты говоришь? Мимо тебя никуда уж не доедешь? Дороги нет? — Засмеялся. — Ну, тебя захотелось повидать… Нет, ты лучше спускайся вниз. Пройдемся немножко… Тебе хорошо — на воздухе часто бываешь, а я кабинетный работник. У меня гиподиномия… Ну, выходи.
Уже через несколько минут они неторопливо шли рядом по темной улице. Рядом с Агеевым Крымов казался старше своих лет.
— Хотел к вам завтра с самого утра зайти, — говорил Агеев. — Новость есть одна. Вроде, важная. Оказалось, что строительно-механизированная колонна, делами которой я занимался, подчинялась тому самому тресту, где директорствовал Мельников.
— Ну и что?
— Злоупотребления мы вскрыли очень серьезные. Конечно, все это требует еще серьезной проверки, но вряд ли Мельников совсем уж ничего не знал про все эти художества.
— Предполагаешь, что он к этому был причастен.
— Вы же учили не думать плохо о людях. Я стараюсь. Возможно, Мельников не имел с этого никаких дивидендов. Но зачем-то покрывал? Зачем? Или — за что-то?
— Дело ведет Киселев?
— Он самый.
— А как на курсах?
Агеев неопределенно пожал плечами:
— Пустая затея?
— Возможно, согласился Крымов. — Знаешь, не так давно один мой знакомый пригласил меня на просмотр американского фильма. Название не помню. Сюжет был такой. Капитан огромного пассажирского лайнера получает шифрованную телеграмму: «На борту вашего судна маньяк-убийца».
— В общем, фильм по нашей части.
— Именно. И вот все зрители начинают думать: кто же из пассажиров этот убийца. Вот, пожалуй, этот. Нет — тот. Нет — это, конечно, джентльмен в пробковом шлеме и в шортах. Нет, скорее дама с собачкой… Ну, и так далее.
— Вроде как я на лозановских курсах? — догадался Агеев.
— Похоже, — согласился Крымов. — А главное, понимаешь, два часа подряд ждешь, когда же он начнет убивать…
— И что? — не выдержал паузу Кузьмич.
— Не убивает. А лайнер тем временем уже приходит в порт назначения. Причал оцеплен полицией, и по решительному виду людей в штатском догадываешься, что каждый второй встречающий — агент ФБР. У них в руках фотографии убийцы.
— Но зрители, конечно, ее не видят?
— Молодец! — похвалил Крымов. — И вот, наконец, пассажиры спускаются по трапу и проходят через полицейско-фебеэровский кардон. Вот прошел один из подозреваемых — не схватили. Вот второй — тоже нет. Вот джентльмен в пробковом шлеме и шортах — не он. Вот дама с собачкой — тоже не она. Вот прошел последний пассажир, и он не — убийца-маньяк. Значит, думает в ужасе зритель, кто-то из команды? Но и вся команда спокойно сходит по трапу. Остается всего один человек.
