Николае Штефэнеску - Загадка архива
— Но ведь прямо вас никто не обвинял, — попытался успокоить её Эмиль.
— Разумеется! Но они даже в газете написали, что меня подозревали! Я чуть работу не потеряла! Хорошо, что ей никто не поверил, все знали, что она сумасшедшая.
Ещё одно открытие! Ана не ожидала, что такое старое обвинение ещё может вывести кого-нибудь из себя. Говорят, что время стирает всё, но поведение Елены Фаркаш доказывало обратное. «Её очень огорчило это подозрение», — подумала Ана, вспоминая фразу из заявления мастерицы: «У меня ведь четверо детей!» Эмиль прервал ход её размышлений:
— В конце концов было сказано, что актриса потеряла свой браслет по дороге, — попытался он успокоить женщину. Однако следующее её заявление снова насторожило обоих:
— Нет, она его не потеряла! Я знаю, что его украли, — настаивала мастерица.
— То есть как это — знаете?
— Это Нягу, электрик, украл его.
— Какой Нягу?
— Как какой? Любовник камеристки.
— Тот, за которого она вышла замуж?
— Точно! Я была уверена, что украл он, но не хотела настаивать. Пусть лучше думают, что она его потеряла, а то, если продолжать эту историю, они могли бы извлечь на свет божий ещё кто его знает сколько гадостей. Я не поручилась бы, что в деле не была замешана и камеристка.
— Но ведь камеристка познакомилась с Нягу только во время следствия, — нащупывал почву Эмиль.
— Это она пусть скажет своей бабушке! — засмеялась мастерица.
— Они были знакомы давно? — Эмиль с нетерпением ждал ответа.
— А то нет! Месяца два… Камеристка… как же её звали? Глядите-ка, забыла!
— Ирина Добреску.
— Да… Ирина… — облегчённо вздохнула мастерица, которая явно не в состоянии была бы продолжать рассказ, если бы не вспомнила это имя. Значит, однажды вечером Ирина пришла в кабаре… Белла Кони подготовила новый номер и пригласила её тоже. Мы все были за кулисами. И этот электрик… Нягу… Они всё время шептались. Он и Ирина… Потом я своими ушами слышала, как она сказала ему, чтобы он пришёл к госпоже на квартиру, починить какие-то там выключатели и утюг. И ещё что-то… Когда кончилась вся эта шумиха, года через два-три, один молоденький парнишка, обучавшийся при Нягу, сказал мне, что тоже слышал в тот день, как он разговаривал с Ириной. Значит, я не ошиблась.
Эмиль был весь внимание. Казалось, кража браслета начинала как-то связываться с убийством актрисы. Во всяком случае, было ясно, что Ирина Нягу лгала. Почему?
Эмиль решил пойти дальше; он начал задавать новые вопросы, связанные с показаниями Елены Фаркаш.
— Среди ваших показаний я прочёл об анонимных письмах, о телефонном звонке… Кстати, вы так и не вспомнили, кому мог принадлежать тот голос?
— Нет. Не смогла! И поверьте, что я часто мучилась этим. И со временем всё сильнее, потому что каждый раз переживала всю историю заново и каждый раз, казалось, снова слышала этот прямо загробный голос. Но сколько бы я ни пыталась определить, кому он принадлежит, — всё напрасно! Словно каким-то чудом он терял свой знакомый мне тембр… Вы мне верите?
— Конечно… Почему бы мне вам не верить?.. Вы сказали, что с тех пор не раз переживали эту историю заново. А не появился ли в связи с этим какой-нибудь новый элемент? То есть… вы понимаете, что я хочу сказать? — спросил Эмиль, опасаясь, как бы её не сбило с толку слово «элемент».
— Очень хорошо понимаю… Нет, я не вспомнила ничего нового. Кстати, вы знаете, говорили даже, будто это я её убила, чтобы отомстить за то, что она обвинила меня в краже. Боже упаси! Хорошо, что этому никто не поверил!..
Эмиль заметил, что мастерица никак не может забыть случай с браслетом и возвращается к нему, о чём бы ни заходила речь.
— У неё было много друзей?
— Ха, друзей… Да, много…
— В то время — кто был ей всех ближе? — поинтересовался Эмиль. — Разумеется, если вы это помните.
— Я ведь сказала, что помню всё! Значит, кто был ей всех ближе? Прежде всего, у неё были близкие «явно» и близкие «тайно».
— Не понимаю, — бросил Эмиль.
— Э-э… не понимаете! Ну, знакомые — друзья, с которыми она «показывалась на людях» и другие, о которых она молчала, как могила.
— Как звали тех, с которыми она показывалась?
— Так ведь… их тогда называли: актёр, депутат, капитан, директор ресторана «Альхамбра» и кто-то ещё… Ах да! Тот самый старик, который подарил ей этот несчастный браслет! Пападат!
«Опять браслет!» — подумал Эмиль и поспешил перейти к новому вопросу.
— А из тех, о которых она молчала, как могила, вы никого не могли бы назвать?
— Вы не знали Беллу Кони! Вокруг неё были только самые высокопоставленные люди. И о них никто ничего не знал.
— В своём тогдашнем показании вы заявили, что в свой последний вечер мадам Белла Кони уехала из театра с капитаном Серджиу Орнару.
— Да, с ним, он и сам так показал.
— У них была связь?
— Ну… связь… — многозначительно покачала головой мастерица. — Связь у неё была со многими… Артистка кабаре, чего же вы хотите? Считалось, что она талантлива! А красива она была, это уж точно! Как статуя! — с искренним восхищением воскликнула женщина. — Но теперь, что же… теперь всё это в прошлом.
— У вас никогда не было подозрения о том, кто бы, например, мог быть убийцей? — поинтересовалась Ана.
— Конечно было… Многие! Я каждый вечер слышала в уборной такое, что другому доведётся услышать разве что раз в жизни. И угрозы, и шутки, и всё, что угодно.
— Вы слышали, чтобы кто-нибудь угрожал ей прямо?
— Капитан Орнару, например, и не однажды. Да и актёр, маэстро Джордже Сырбу, сказал ей однажды вечером: «Дорогая Белла, наверное, я тебя убью, ты уж не обижайся!» Вы не знаете его, маэстро Сырбу. Он, даже когда сердится, всё равно говорит: «дорогая», но со всем тем может послать вас к чёрту.
— А Белла Кони что ответила?
— Она? Засмеялась. Засмеялась, как обычно… У меня всё время было впечатление, что она и над своей жизнью издевается. Удивляюсь, как она не думала, что ей ведь нужно растить дочку…
— Я слышал, что девочке живётся хорошо.
— Ну уж, хорошо… без матери, без отца… Чего уж тут хорошего!
— Я хочу сказать, что у неё есть всё необходимое.
— Я тоже слышала… её одна женщина удочерила… Вышивальщица или что-то в этом роде…
— А вы эту женщину знаете?
— Откуда мне её знать? — удивилась мастерица.
— Извините… я думал, может быть, это была какая-нибудь знакомая мадам Беллы…
— Никакая она не знакомая… Насколько мне известно даже и не родственница… Совсем неизвестная женщина.
— А как она появилась, эта неизвестная? — Эмиль наконец вслух задал вопрос, который столько раз задавал себе мысленно.
