Сирил Хейр - Жилец. Смерть играет
Но сведения, которые смог сообщить Крэбтри, оказались разочаровывающе скудными. Пожалуй, их лучше изложить словами докладной записки, составленной Маллетом после беседы:
«Описание Джеймса, которое предоставил Крэбтри, расплывчатое, но в основном соответствует описанию Харпера. Похоже, К. на удивление мало видел своего хозяина. В его обязанности входило поддерживать чистоту в комнатах и готовить завтрак — единственное, что Джеймс там ел. По словам К., он был человеком нетребовательным, не выносил в доме женщин. Отказался от предложения, чтобы порядок наводила приходящая уборщица. К.- старый моряк, поэтому управлялся сам со всем, что требовалось. Обычно, согласно заведенному распорядку, приходил в 7.30 утра, подогревал воду для бритья, затем оставлял ее у двери спальни. Джеймс всегда держал дверь запертой. К. никогда не заходил к нему, пока Джеймс не вставал».
На этом месте Маллет на какое-то время перестал писать, затем жирной линией подчеркнул два последних предложения и продолжил:
«Джеймс завтракал в 8.30 и уходил из дому между девятью и половиной десятого. Всегда носил с собой маленький портфель или чемоданчик. (Сравнить с показаниями Роуча.) К. заканчивал свою работу утром и не видел хозяина до следующего дня. Иногда Джеймс говорил, что его не будет ночью дома, в таких случаях К. заставал утром спальню хозяина пустой. Он не может точно сказать, как часто это происходило, но думает, что, возможно, два-три раза в неделю. Единственное, что засело у него в памяти, — работа была не бей лежачего. Джеймс никогда не разбрасывал личных вещей и не принимал никаких гостей, насколько ему известно.
К. не смог опознать Баллантайна, когда ему показали фотографию».
На этом документ заканчивался, но не закончилось снятие показаний. Между инспектором и Крэбтри произошло кое-что еще, что не фигурировало в записях, но прочно врезалось в цепкую память Маллета.
Когда Крэбтри закончил свой рассказ, преподнесенный с подкупающе искренним видом, инспектор сказал:
— Остаются всего две вещи, которые я хотел бы знать. Где вы остановились в Спеллзборо в пятницу ночью?
Крэбтри покачал головой, и в глазах его появилось недоверчивое выражение.
— Этого я вам сказать не могу, — заявил он. — Есть там одна вдовушка, понимаете? Не хочу, чтобы моя старуха об этом услышала.
— Вы ведь понимаете, что это важно для вас, — объяснил ему Маллет, доказать, где вы находились в пятницу ночью?
Крэбтри насупился.
— Этого не скажу, и точка, — пробормотал он.
Маллет не стал на него давить:
— Еще только один вопрос: как вы получили эту работу у мистера Джеймса?
Крэбтри ответил вполне охотно, хотя было ясно, что от его дружелюбия не осталось и следа:
— Мистер Харпер спросил меня, не хочу ли я туда устроиться, и я согласился.
— Это мистер Харпер из «Инглвуд, Браун и компания»?
— Он самый.
— А откуда вы его знаете?
— Откуда знаю? — повторил Крэбтри. — Конечно, я его знаю. А кто, как не я, учил его управлять шлюпкой, когда был жив его отец? После того как он потерял все свои деньги?
Маллет пустил стрелу наугад.
— Он потерял деньги, когда лопнул банк? — спросил инспектор.
— Да, верно, «Фэншоу банк». Все тогда пошло прахом — дом, лошади, даже яхта. Это была настоящая трагедия, начальник, — продолжил он, и его глаза подернулись пеленой от воспоминаний. — Самая красивая маленькая гоночная шхуна из тех, что я когда-либо видел. Ее купил один тип с Клайда, он же ее и погубил. Срезал мачты, приподнял фальшборт — теперь это просто обычный старый семейный баркас. Обидно до слез…
— Вы когда-нибудь слышали, чтобы молодой мистер Харпер упоминал имя Баллантайна? — внезапно спросил Маллет.
Крэбтри, все еще погруженный в грезы, резко вернулся в настоящее.
— Этого?.. — воскликнул он. — По-моему… — Но тут же совладал с собой, а потом в детской попытке схитрить прикинулся, будто не понял: — Как, говорите, его зовут, сэр? Баллантайн? Уверен, в жизни не слышал от него этого имени! — И для большей убедительности повторил, с ударением на каждом слове: — Нет, сэр! От мистера Харпера — никогда!
Глава 11
МАЛЛЕТ ЧУВСТВУЕТ СЕБЯ ЛУЧШЕ
Среда, 18 ноября
Долго откладываемый обед, закончившийся пинтой горького пива, подействовал на Маллета благотворно. Какое счастье, размышлял он, попыхивая сигаретой, что бог наградил его таким хорошим пищеварением! Ни один детектив, как подсказывал ему опыт, не способен должным образом выполнять работу, если он не дружит со своим желудком. Большинство людей гордится качествами, за которые им скорее следует благодарить природу, нежели собственные усилия, но Маллет был доволен именно собой, когда после обеда отправился на небольшую прогулку по Сент-Джеймскому парку.
Для Лондона это был идеальный ноябрьский день. Небо над деревьями с облетевшей листвой было ясным, бледно-голубым, дул бодрящий, но не холодный ветерок. Инспектор неторопливо прохаживался по дорожкам, полной грудью вдыхая зимний воздух, ликуя по поводу своего прекрасного состояния. Но когда перед человеком стоит вопрос первостепенной важности, он вклинивается куда угодно, и любой предмет, как бы он ни был далек от него, в соответствии с какой-то особенностью мозга, оказывается каким-то образом связанным с тем, что занимает его в первую очередь. Так сейчас было и с инспектором. Внезапно он остановился посреди дороги, резко повернулся и скользнул рассеянным взглядом по озеру.
— Так-так, пищеварение! — пробормотал он абсолютно игнорирующим его пеликанам. — Как это там сказал Харпер? Толстый человек с худым лицом, как будто у него несварение желудка? Да, что-то в этом роде. А вот Крэбтри считает, что он был непривередлив. Стряпня Крэбтри, как я думаю, готовилась на скорую руку, а он вроде бы уплетал ее за милую душу. Странно! — Некоторое время Маллет постоял в нерешительности, но потом, запустив окурком в толстого голубя у своих ног, заключил: — Ну что же, это рискованная затея, однако стоит попытаться. — И пошел из парка к станции метро «Сент-Джеймс».
Мистер Бенджамин Браун, единоличный владелец «Инглвуд, Браун и К°», был немало раздосадован, когда Льюис внезапно вошел в его комнату и сообщил, что с ним немедленно желает повидаться инспектор Маллет. Его досада не была вызвана тем обстоятельством, что визит оторвал его от какой-то важной работы, потому что он ничем не был занят. Брауна потревожили в процессе кое-чего гораздо более интимного и важного, нежели работа, — во время короткого сна, которому он привык предаваться после ленча, с продлением его по возможности до времени вечернего чая. Еще больше ему претило быть застигнутым в этот неподобающий момент Льюисом, которого угораздило ввалиться без стука и застать своего босса храпящим в кресле. А более всего ему не понравилась торжествующая ухмылка на лице молодого человека, когда тот лицемерно прошептал: «Простите, что потревожил вас, сэр». В этот момент судьба Льюиса была решена. Браун знал, что Льюис незаменимый сотрудник, но компаньонство в «Инглвуд, Браун и К°» ему отныне было заказано.
