Чарлз Тодд - Красная дверь
— Ничего многообещающего.
Когда Ратлидж пересек лужайку, Теллер указал на стул против него.
— Садитесь. У меня напрягается спина, когда мне приходится смотреть на вас.
Ратлидж повиновался.
— Обычно я не пью в это время, — продолжал Теллер. — Но последние три дня были сущим адом. Иногда лекарства не могут снять боль. Я бы чувствовал себя лучше, если бы позволил врачам ампутировать чертову ногу, когда они этого хотели.
— И больше ничем нельзя помочь? — с сочувствием спросил Ратлидж.
— Врачи умыли руки. После двух или трех операций и бесконечных сеансов массажа, прогревания и тому подобного они не в состоянии придумать, что еще можно сделать. Говорят, что мне повезло. Теперешние методы лечения не существовали в прошлом. Ногу отрезали, и человек отправлялся домой на костылях или деревяшке. Но думаю, вы пришли не обсуждать мою ногу.
— Я надеюсь, что вы можете пролить какой-то свет на исчезновение вашего брата, а если нет, то на его душевное состояние во время вашей последней встречи.
Некоторое время Питер Теллер молчал.
— Его душевное состояние, когда я последний раз беседовал с ним, можно определить как «обеспокоенность», — наконец заговорил он. — Я обратил на это внимание моего брата Эдвина. Казалось, Уолтер потерял волю к жизни. Думаю, причина была в страхе остаться парализованным до конца дней. И я не могу порицать его за это. Врачи делали все. Честно говоря, они сами не знали, что надо делать. Полагаю, они пришли к выводу о неизвестной болезни или потере рассудка.
— Вы, случайно, не знакомы с его завещанием?
— Завещанием? Будь я проклят, если знаком. Думаю, обычные мелкие суммы отойдут Молли, его экономке, и церкви, а остальное Дженни по доверенности для Гарри. — Он нахмурился. — Вы считаете, нам следует подготовиться?..
— Мы нашли одежду вашего брата сегодня рано утром у старьевщика, который заявил, что обнаружил ее аккуратно сложенной у реки к югу от Тауэра.
— Господи! — воскликнул Питер. — Этот человек говорит правду? Или вы думаете, с Уолтером что-то случилось? Вы говорили с Эдвином? Что он сказал?
— Мы не знаем, что и думать, — ответил Ратлидж. — Вот почему я здесь. По какой причине ваш брат ушел из клиники, не сказав никому ни слова? Почему он не предпринял усилий сообщить жене, что он жив и здоров? Его брак был счастливым? Или нет?
— Я… у меня нет ответа. Были разногласия по поводу будущего Гарри, но их, безусловно, смогли бы уладить. По-моему, Уолтер был не прав, но Дженни есть Дженни — она будет сердиться какое-то время, а потом найдет способ все утрясти.
— Куда вы отправились на поиски вашего брата, покинув Лондон?
— Куда? — Мгновение Питер Теллер казался растерянным. — Разве Эдвин не рассказал вам?
— Я предпочел бы услышать вашу версию событий.
— Черт возьми, мне нечего добавить к тому, что он сказал! Мы искали старого друга Уолтера, но он покинул Кембридж и переехал в Шотландию. Это была охота за тенью.
Что не вполне соответствовало рассказу Эйми Теллер.
— Не могли бы вы дать мне адреса поверенных Уолтера? Я бы хотел поговорить с ними.
Питер Теллер так резко дернулся, что сбросил со стола стакан и выругался, — внезапное движение вызвало боль в спине.
— Насколько нам известно, Уолтер еще жив. Думаю, не годится читать его завещание до смерти. Я же сказал вам, что, по-моему, оно абсолютно ясное. Когда вы найдете его тело, приходите ко мне, и я сообщу вам название фирмы.
Больше ничего нельзя было вытянуть из Питера Теллера. Ратлидж поблагодарил его и удалился.
Проходя через дом, он столкнулся с привлекательной молодой женщиной с волосами цвета меда и темно-карими глазами.
— О… я не знала, что у нас гости, — вздрогнув, сказала она.
Ратлидж извинился и назвал себя.
— Скотленд-Ярд? — Ее взгляд переместился на коридор позади него. — Вы… говорили с моим мужем?
Значит, это была Сюзанна Теллер.
— Я только что из сада, — сказал Ратлидж.
— Он… немного выпил, — объяснила она. — Надеюсь, вы это учтете, обдумывая его слова.
Интересно, что, по ее мнению, мог сказать ее муж?
— Если вы не возражаете, я бы хотел задать вам те же вопросы. Мне поручили поиски вашего деверя. Очевидно, вы ездили в Корнуолл на случай, что он может оказаться там.
— Это едва ли было бы случайностью. У его семьи был летний коттедж к северу от Сент-Айвза, и они часто проводили там каникулы. Коттедж продали после смерти отца Уолтера, но он мог не помнить этого и искать там спокойного убежища.
— Почему? Зачем причинять беспокойство его жене? Если он поправился, почему не взять ее с собой?
Сюзанна наблюдала за его лицом.
— Мы пытались догадаться, куда он мог отправиться, — вот и все. Корнуолл был местом счастливых воспоминаний.
— Что бы вы сделали, найдя его в Корнуолле не в себе и неспособным к общению?
— Я… вряд ли учитывала такую возможность. Я думала, он был бы благодарен и вернулся со мной без суеты.
Ратлидж не стал возражать. Какие бы мотивы ни имела семья Теллер для самостоятельных поисков, они не собирались сообщать их полиции. Пока Уолтера Теллера не нашли мертвым, переубедить его семью было невозможно.
— У Теллера случались в прошлом подобные исчезновения?
— Господи, конечно нет! И он никогда так не болел, исключая его приступы малярии. Потому это и было так тревожно.
«Было», а не «есть».
Как если бы разгадка уже была им известна.
— Сегодня рано утром полиция нашла одежду Теллера у человека, который утверждает, что обнаружил ее на берегу Темзы.
— Но он не мог… — Она оборвала фразу. — Надеюсь, вы не верите, что Уолтер утопился?
— Миссис Теллер, человек исчез на несколько дней. Половина Лондона его разыскивает и нигде не находит. Самоубийство остается возможной версией.
Ратлидж поблагодарил Сюзанну и откланялся. Но его не покидало чувство, что карты показывали не слишком удачный день для семьи Теллер.
Утро было длинным. Ратлидж передумал ехать в Ярд и вместо этого свернул к дому Франс.
Ратлидж провел столько времени, сколько мог, со своим крестным. В течение дня Тревор развлекал мальчика лебедями в Сент-Джеймс-парке, воронами в Тауэре и жирафами в зоосаду Риджент-парка. А вечерами, когда ребенка укладывали спать, двое мужчин сидели в саду, разговаривая, как они часто делали до войны.
Тревор был прекрасным архитектором, но смерть сына отправила его на покой.
— Помню, — сказал он однажды вечером, — как твои родители жили в этом доме и какие вечеринки они устраивали. Ничего изощренного, но мы всегда ими наслаждались. Иногда твоя мать сидела в гостиной и играла на рояле, покуда твой отец и я пили бренди после обеда. Она была превосходной пианисткой. Твой отец ею гордился.
