Джон Макдональд - Девушка, золотые часы и всё остальное
— Мадам, я разговаривал сам с собой. Если вы думаете, что с вами сексуальный маньяк, пожалуйста, пересядьте на другой стул. Места кругом достаточно.
— Грубиян!
— Полегче на поворотах, мадам!
— Этот Майами — город сумасшедших, — пробурчала толстуха, наклоняясь над своей тарелкой.
Кирби несколько приободрился. Возможно, он и не окончательный простофиля. Конечно, начинать излечение необходимо с малого, выбираться постепенно, шаг за шагом, обретая все большую уверенность после очередной маленькой победы.
Вообще-то, на конференции он вел себя вполне достойно. Простофиля, тот подробно отчитался бы за свою деятельность в «Проектах О.К.», обязательно постаравшись убедить всех в том, что говорит он абсолютную правду. Он же сделал иначе: сказал правду, но сказал так, что получилось, будто он уклоняется от ответа. Следует, однако, честно признать, что помогла ему проявить выдержку непреклонность мисс Вильмы Фарнхэм. А теперь пусть они помучаются.
Когда кругленькая официантка подошла получить с него деньги, Кирби опять собрался с духом и, улыбаясь заявил:
— Кофе, надо сказать, отвратительный.
— Что?
— Кофе, говорю, отвратительный.
Девушка кокетливо улыбнулась ему.
— Чистая правда, дружок.
Из телефонной будки Кирби позвонил на квартиру Вильме Фарнхэм. Та подняла трубку после второго гудка. Как всегда, ее голос звучал отчетливо и спокойно.
— Это Кирби Винтер. Я пытался дозвониться до вас вчера, — сказал он.
— Да?
— Нам необходимо поговорить, мисс Фарнхэм.
— Вы думаете?
— А что? Что-нибудь случилось?
— Со мной все в порядке, мистер Винтер. Контора закрыта. Все документы переданы адвокатам. Я ищу другую работу. Мистер Креппс оставил мне по завещанию крупную сумму, но говорят, я смогу получить ее только через несколько месяцев. Наши отношения, таким образом, отныне прекращаются. Всего хорошего, мистер Винтер.
Она повесила трубку. Кирби снова набрал номер.
— Вы что-то еще хотите мне сказать, мистер Винтер?
— Послушайте, мисс Фарнхэм. Я слышал, вы сожгли документы.
— Именно так. Сожгла.
— Похоже, нас с вами ждет судебная повестка в налоговое управление.
— Мистер Винтер! Я знала, что вы мне позвоните. Я знала, что как только мистер Креппс скончается, вы позабудете о честном слове, которое дали ему. А я свое слово намереваюсь хранить, мистер Винтер. Лучше я сгнию в тюрьме, чем нарушу слово, данное этому великому человеку. Я знала, что вы немедленно броситесь рассказывать им все, что вам известно, только чтобы угодить и подольститься. Но будьте уверены, никакого документального подтверждения тому, что вы уже рассказали или расскажите им, не имеется. Вам не удастся ни уговорить, ни запугать меня. Вы жалкое, льстивое, слабовольное существо, мистер Винтер, и я считаю, что ваш дядя всегда переоценивал вас. Это все. Не беспокойте меня больше, пожалуйста.
И она снова повесила трубку.
Двадцать минут спустя он бешено нажимал на кнопку звонка под ее окнами. Она ответила через переговорное устройство, но едва он представился, воцарилась тишина. Дверь не открывалась. Кирби наудачу нажал еще несколько кнопок. Замок вдруг щелкнул, и он оказался внутри, в маленьком вестибюле. Лифт был занят. Он поднялся на второй этаж, подошел к порогу ее квартиры и принялся стучать в дверь кулаками.
— Убирайтесь — крикнула она изнутри.
Он продолжал стучать. Приоткрылась соседняя дверь, и в щелку выглянула незнакомая женщина. Он яростно оскалился в ее сторону и лицо исчезло.
Наконец дверь распахнулась. Вильма попыталась загородить ему дорогу, но он грубо оттолкнул ее и вошел внутрь.
— Да как вы смеете! Вы — наглец!
— Наглец! Сильно сказано!
— Вы совершенно пьяны.
— Я хочу вам кое-что сообщить, а вы меня не пускаете. Я совершенно возмущен! Присядьте, помолчите и послушайте.
Он взял Вильму за плечи и силком подвел к дивану. Она села с возгласом изумления и негодования.
— Все, что вы можете сказать мне…
— Прекратите вы, бога ради! — он решительно посмотрел на нее. Вильма куталась в толстый бесформенный махровый халат неприятного коричневого цвета. Неприбранные каштановые волосы падали на плечи. Она была без очков и близоруко щурилась на него.
— Почему, черт возьми, вы присвоили себе одной привилегию на верность и благородство? Почему вы так легко и быстро судите других, не имея на то никаких оснований? Кто дал вам право быть уверенной, что вы все обо мне знаете, в том числе и то, как я поведу себя в критической ситуации?
— Но вы всегда плыли по…
— Да перестаньте, вам говорят! Вы сделали все в точности, как вас просили? Это прекрасно. Я вас поздравляю! Но это еще не значит, что вы одна такая щепетильная. Я сделал тоже самое. В точности как обещал. Я также ничего им не сказал.
Вильма строго посмотрела на него.
— Вы хотите меня обмануть.
— Господи! Да вы позвоните любому из этой шайки!
Она с сомнением покачала головой.
— Ничего не сказали?
— Ни единого слова.
— Но они были уверены, что вы расскажите им про наши дела. Они говорили, что это единственный способ для вас получить хоть что-нибудь от их Фонда.
— Они обманулись также, как и вы.
— Получается, что вы им вообще ничего не сказали? Отказались разговаривать?
— Я сделал куда лучше. Я им объявил нечто такое, во что они никогда не смогут поверить.
— Что же?
— Я сказал им, что все раздал.
Ее глаза округлились.
— Но ведь…
Вдруг она захихикала. Ему никогда бы не пришло в голову, что она способна хихикать, как девчонка. Потом она стала хохотать. Он засмеялся вместе с ней. Ее смех становился все безудержней, и неожиданно он понял, что это уже не смех, а рыдания. По ее маленькому личику побежали слезы.
Кирби подошел к дивану, сел рядом с девушкой и погладил по плечу. Она благодарно уткнулась ему в шею, всхлипывая. Ее хрупкое тело вздрагивало у него в руках. С трудом, сквозь рыдания, она смогла выговорить несколько слов:
— Извините… так одиноко… стыдно… не хотела…
Кирби обнимал ее, продолжая поглаживать по плечу и приговаривая:
— Ничего, ничего, ничего…
Постепенно Вильма стала успокаиваться. Тепло ее тела передавалось ему, под бесформенным халатом он ощущал стройные контуры ее фигуры и почувствовал свежий запах ее чистых волос. Время от времени она еще всхлипывала. Неожиданно тело в его руках напряглось, она вырвалась и отскочила в сторону.
— Не подходи ко мне! Не дотрагивайся до меня, сукин сын!
— Вильма!
— Я все про тебя знаю. Может, другие и падают на спину от одного твоего взгляда, но не думай, что такое возможно со мной! Выбрось это из своей распутной головы!
