Сергей Саканский - Тайна Марии Целесты
– Но зачем? – вскричала Шурупова с явным страданием. – Зачем он перевел все свои деньги какому-то Евстигнееву?
– А вот об этом нам особых дел мастер, некогда подававший большие надежды художник Бакунин расскажет. Только покороче, пожалуйста, будь другом!
Пилипенко посмотрел на Бакунина. Тот глубоко вздохнул.
– Я это... В двух словах оно трудно... В общем, бывают случаи, когда человеку надо исчезнуть. И начать новую жизнь. Я всего лишь делаю документы. Остальное – другие сотрудники фирмы.
– Не фирмы, а банды, – уточнил следователь.
– Как пожелаете. Я и не знал толком, что происходит, когда меня брали на работу. Я делаю документы на указанное имя. Когда-то и вправду надежды подавал как художник... Затем выбирают какого-нибудь человека, как этот несчастный Евстигнеев. Документы на имя Евстигнеева, а фото – Шурупова. Евстигнеев якобы продает свою квартиру и покупает новую, в другом городе. Евстигнеев исчезает. А в этом городе появляется человек под его именем, но с другим лицом.
– Вот что хотел сделать твой муж, – обратился Пилипенко к Шуруповой. – Он перевел все деньги на счет своего будущего аватара. Которого убили, между прочим.
– Еще нет...
– Вот ты и раскололся. Знаешь все же гораздо больше, чем прикидываешься. Ответишь, разумеется, за это. Евстигнееву повезло, не успели его закопать. Сам умрет от водки через год-другой. А кому-то – нет. Человек двадцать уже таких счастливчиков через твои руки прошло. Желающих начать новую жизнь. Без старой жены. Без надоевшей любовницы. Без поборов и правил со стороны уважаемых людей. Шурупов Сергей именно этого и хотел. Он тщательно подготовился. Положил на видное место флакон с ядом, наврал этой девушке, что должен его отдать там кому-то. Вот и вещественное доказательство. Ее выбрал в свидетели всего процесса. Яхта должна был придти пустой, а в судовом журнале – предсмертная записка. На палубе – мобильник, чтобы всем стало ясно, кому он звонил и писал. Единственный прокол Шурупова – не стер из памяти его звонок.
Пилипенко кивнул на Бакунина.
– Все мы иногда ошибаемся, – философски заметил тот. – Все мы порой...
– Молчать! Замысел Шурупова должен был получиться, если бы девушка не была столь усердной христианкой. Если бы жена, съедаемая ревностью, не прикончила его на самом деле.
Шурупова вскочила с дивана. Она уже кричала, размахивая руками:
– Зато я разобралась и со своим мужем, и его девкой! Да, я сделала это! И ни секунды не жалею. Пусть ты и осталась жива, милочка, но не носить тебе больше таких шикарных волос. В парике всю жизнь ходить будешь.
Минин пробурчал тихо и мрачно:
– Пуля прошла по краю черепа, между костью и кожей, словно обруч поставила. Навсегда.
– Мыши заведутся в твоем парике! – никак не могла остановиться Шурупова.
Лейтенант Клюев мягко взял ее за плечо и усадил на диван. Груздева непроизвольно потрогала свою повязку. Ее лицо страдальчески сморщилось, и стало вдруг отталкивающим, неприятным и жалким.
* * *Шурупову взяли под стражу и увели, бесцеремонно запихнув в одноместную мобильную камеру «Уазика», пополам с особых дел мастером Бакуниным. Лейтенант Клюев повез Груздеву обратно в Ливадийскую больницу, Минин просто ушел домой, к своей многодетной семье. Киллер-неудачник отправился на все четыре стороны – заливать стресс таврическим портвейном.
В редакции остались двое – Пилипенко и Жаров. Они сидели у темного камина, потягивая из стаканов яванский ром. Именно рома хотел отведать следователь по окончанию дела о яхте «Леокадия» – традиционного напитка моряков.
– Мы с самого начала встали на ложный путь, – сказал он, протянув ноги к пустому камину. – Я решил, что кофейник был полон, когда его поставили на плиту, и кипел более получаса. А на самом деле, воды было на донышке, и закипела она через минуту после включения. А еще через несколько минут ты его заметил и выключил.
– Уж лучше бы «Мария Целеста», – с грустью сказал Жаров и отхлебнул глоток традиционного.
– Думаю, что и сто пятьдесят лет назад, на «Целесте», произошло что-то в этом роде, – сказал Пилипенко, – Какой-то криминал плюс желание его скрыть. Не было тогда мобильных телефонов. Негде было достать особых дел мастера Бакунина.
Жаров с грустью смотрел в черный портал камина.
– Уж лучше бы «Мария Целеста», – тихо повторил он.
