Морис Леблан - Канатная плясунья
— Но ведь этот талисман уже есть у Эстрейхера, потому что он убил вашего отца и взял его медаль.
Рауль хотел выйти из автомобиля, но Доротея не дала ему открыть дверцы:
— Поезжайте, поезжайте немедленно… Правда, я еще не все уяснила себе и не знаю, нужна ли Эстрейхеру вторая медаль. Но твердо уверена и ясно чувствую, что теперь борьба будет вестись там, у вас. Я не сомневаюсь в этом и решила тоже перебраться в ваши края. Уже наметила маршрут. Ваше имение называется Мануар-о-Бют, около Клиссона? Отсюда сто пять километров. Для моего фургона восемь переходов. А вы приедете туда сегодня к вечеру. Ждите меня. Через неделю, самое позднее через восемь дней буду у вас.
Убежденность Доротеи подействовала на Рауля. Он больше не прекословил.
— Возможно, что вы правы. Я сам должен был подумать об этом. Тем более, что сегодня вечером дедушка один в доме.
— Как один?
— Все слуги на празднике. Один из них справляет в соседней деревне свадьбу.
Доротея даже вздрогнула от его слов.
— Эстрейхер об этом знает?
— Допускаю. Кажется, я в его присутствии рассказывал графине об этой свадьбе.
— Когда он бежал?
— Позавчера.
— Значит, в его распоряжении было два дня, и он… Она, не докончив фразы, бросилась к фургону и почти
моментально вернулась назад. В руках у нее был небольшой чемодан и пальто.
— Я еду с вами… Не будем терять времени! Кентэну она отдала приказания:
— Фургон и мальчиков отдаю на твое попечение. Трогайся в путь. Для представлений не останавливайся. Вот тебе дорожная карта. Видишь, красной чертой намечен путь к Клиссону, а оттуда к Мануар-о-Бют. Этой дороги и держись. Через пять дней ты должен быть на месте.
Она села рядом с Давернуа. Автомобиль уже тронулся, когда подбежал маленький капитан. Доротея подняла его и усадила позади себя на груду чемоданов и свертков.
— Сиди там… До свиданья, Кентэн. Кастор и Поллукс, не драться…
Последнее пожатие руки.
Поехали.
Все это произошло не больше, чем за три минуты.
* * *Раулю Давернуа было очень приятно ехать со своей очаровательной кузиной. Он стал рассказывать обо всем, что случилось в замке Роборэй после ее отъезда.
— Главное, что спасло Эстрейхера, — это рана, которую он нанес себе, когда связанный бился головой о железную спинку кровати. Он потерял много крови. Появился сильный жар. Вы, конечно, сами заметили, что граф очень щепетилен, когда дело касается фамильной чести. Узнав, что Эстрейхер болен, он облегченно заявил: «Это нам даст время». «Время для чего?» — спросил я. «Чтобы поразмыслить. Разразится неслыханный скандал; не лучше ли для чести наших фамилий его избежать?» Я протестовал, но в конце концов граф хозяин у себя в доме, и я должен был подчиниться. А он все откладывал и не принимал никакого решения. К тому же Эстрейхер казался таким слабым… Неудобно же больного отправлять в тюрьму.
— А какие показания давал Эстрейхер? — прервала Доротея рассказ Рауля.
— Никаких. Да его никто и не допрашивал.
— Он ничего не говорил обо мне? Не пытался обвинять меня?
— Нет. Он прекрасно разыгрывал роль больного, измученного лихорадкой. Тем временем Шаньи написал в Париж, чтобы там навели справки о личности Эстрейхера. Через три дня пришел ответ по телеграфу: «Очень опасный субъект, разыскиваемый полицией, подробности письмом». После такой телеграммы Шаньи в один миг решился и позвонил в полицию. Но когда пришел жандармский бригадир, было уже поздно. Эстрейхер бежал через окно, которое выходит в овраг.
— Какие же подробности были получены из Парижа?
— Убийственные. Антуан Эстрейхер, бывший морской офицер, был исключен из списков флота за кражу. Позже был привлечен к суду в качестве соучастника по делу об убийстве, но за недостатком улик освобожден. В начале войны он дезертировал с фронта. Установлено, что он воспользовался именем и документами родственника, умершего несколько лет назад. Еще до запроса графа по полиции был дан приказ о его розыске под этим новым именем Максима Эстрейхера.
— Какая жалость! Такой бандит! Был в руках, и не сумели удержать.
— Мы его найдем.
— Найти-то найдем, да не было бы поздно.
Рауль прибавил ходу. Уже начало смеркаться, когда они доехали до Нанта, где должны были сделать остановку, чтобы запастись бензином.
— Еще час пути, — сказал Рауль.
Доротея потребовала от него подробного описания усадьбы, направления дорог, расположения лестниц и комнат в доме. В то же время расспрашивала об образе жизни и привычках его деда (ему, оказывается, 75 лет), даже о его собаке Голиафе (здоровый пес, страшный на вид, но безобидный и неспособный защитить своего хозяина).
С большого шоссе свернули на узенькую сельскую дорогу.
— Вот там, — показал Рауль. — В окнах свет.
Ворота были заперты. Рауль вышел из автомобиля и пытался их открыть. Послышался громкий собачий лай, заглушавший шум мотора.
— Ну, что же? — крикнула Доротея. — Почему вы не открываете?
— Знаете, тут что-то не ладно… Ворота заперты на задвижку и на замок с той стороны.
— Так не всегда бывает?
— Наоборот, так никогда не бывает. Это кто-нибудь чужой запер. И потом вы слышите, как лает Голиаф?
— Ну?
— Шагах в двухстах есть другие ворота.
— А если они тоже закрыты? Нет, надо что-нибудь сделать здесь.
Она села к рулю, подвинула машину вплотную к стене, на сиденье нагромоздила четыре кожаные подушки, стала на них и окликнула:
— Монфокон!
Капитан уже понял, что от него требуется. Быстро взобрался сначала на колени, потом на плечи Доротеи. Доротея подсадила его, он взобрался и уселся верхом на стене. Рауль бросил ему веревку, которой он подпоясался. За другой конец веревки взялась Доротея и спустила Монфокона по стене во двор. Едва коснувшись ногами земли, он шмыгнул к воротам, отодвинул задвижку, повернул торчавший в замке ключ.
Доротея дала Монфокону новое поручение:
— Обойди вокруг дома и, если увидишь где-нибудь стоящую лестницу, свали ее наземь.
На террасе они увидели Голиафа, царапавшегося в запертую дверь. Из-за двери глухо доносился шум борьбы и стоны.
Чтобы напугать тех, кто забрался в дом, Рауль выстрелил из револьвера в воздух, вынув ключ, отпер дверь. По лестнице они взбежали наверх.
В первой же комнате, слабо освещенной двумя свечами, на полу лежал ничком хрипло стонущий дед Рауля.
Рауль бросился к старику, опустился перед ним на колени, но Доротея, взяв одну из свечей, бросилась в соседнюю комнату.
Комната была пуста. В открытое окно был виден край приставленной к стене лестницы. Доротея подошла к окну и осторожно выглянула.