Найо Марш - В мишуре и блестках
— Не знаю, тетя Трах. Но определенно не то, что от меня ожидают.
— Что бы кто ни думал, — вмешалась Крессида, — в любом случае не очень приятно найти у себя в спальне такое.
Хилари разразился примирительной речью. Говорил он мягко, тщательно подбирая слова и обходя острые моменты. Конечно, случилась отвратительная, глупая вещь, но Крессиде вовсе не стоит беспокоиться. Она должна выкинуть эту записку из головы, и все.
— Смотри, — воскликнул Хилари. — Прочь, вылетай в трубу, маленький уродец! — И он бросил бумажку в огонь. Она почернела, нелепая надпись начала бледнеть, на мгновение огромные буквы стали еще четче и даже как будто больше, и тут же бумага обратилась в прах и смешалась с пеплом. — Прочь! Прочь! Прочь! — как дикарь распевал Хилари, размахивая руками.
— Не надо было этого делать, — упрекнула Крессида. — Понимаешь, мы должны были сохранить ее.
— Точно, — подхватил мистер Смит. — Там отпечатки пальцев.
Знакомый термин заставил Трой вздрогнуть. Мистер Смит усмехнулся, глядя на нее.
— Правильно я выразился? — спросил он. — То, что ваш благоверный называет стандартной процедурой. Отпечатки пальцев. Надо было сохранить ее, Илли!
— Надеюсь, дядя Берт, мне будет позволено уладить этот нелепый и незначительный инцидент так, как я считаю нужным.
— Молчу, молчу, молчу.
— Крессида, дорогая, я совершенно уверен, что просто-напросто какой-то идиот решил тебя разыграть. Терпеть не могу розыгрыши! — торопливо продолжал Хилари, стараясь держаться как ни в чем не бывало. Он обернулся к Трой. — А вы?
— Когда они такие несмешные. Если это, конечно, розыгрыш.
— Чему я ни секунды не верю, — встряла Крессида. — Ничего себе шуточки! Да это намеренное оскорбление. Или того хуже. Разве не так? — воззвала она к миссис Форестер.
— У меня нет ни малейшего представления о том, что бы это могло быть. А ты что скажешь, Род? Я говорю…
Она резко умолкла. Ее муж находился в дальнем конце комнаты и в данный момент мерил шагами расстояние от застекленной двери до елки.
— Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать… Ровно пятнадцать шагов, — объявил он. — Мне придется сделать пятнадцать шагов. А кто закроет за мной дверь? Тут важна каждая мелочь.
— Честное слово, Хилли, милый, понимаешь, нельзя просто плюнуть и забыть, словно это ерунда какая-то. Ты же сам говорил, что Найджел всегда называл свою жертву «порочной женщиной». Козе понятно, что он заимел на меня зуб, и мне страшно. Понимаешь, страшно.
— Но тебе нечего бояться, — возразил Хилари. — Обещаю тебе, детка, ничего страшного с тобой не случится. Нынешние обстоятельства совершенно иные…
— Надеюсь, учитывая, что та была шлюхой.
— …и конечно, я выясню, кто за этим стоит. Полная нелепица. Я ткну носом…
— Никого и ни во что носом тебе не ткнуть. Ты сжег записку.
— Найджел полностью выздоровел.
— Эй, — вмешался мистер Смит. — А что, если кто-нибудь из них хочет его уесть? Лишить хозяйского доверия? Подставить? По злобе?
— Но они отлично ладят друг с другом.
— Но не с полковничьим парнем. Только не с Молтом. Бьюсь об заклад, там любовью и не пахнет. Видел я, как они смотрят на него. А он на них.
— Чушь, Смит, — постановила миссис Форестер. — Сами не знаете, что говорите. Молт служит у нас уже двадцать лет.
— Ну и что с того?
— О боже! — громко воскликнула Крессида и упала в кресло.
— …и кто будет читать имена по списку? — размышлял полковник. — Я не могу надеть очки. В них я буду выглядеть глупо.
— Род!
— Что, Тру?
— Подойди сюда. Я сказала, подойди сюда.
— Зачем? Я обдумываю детали.
— Ты можешь переволноваться. Подойди сюда. Речь идет о Молте. Я сказала…
— Ты перебила ход моих мыслей, Тру, — почти сердито попенял жене полковник. — Что такое с Молтом?
И словно в пьесе с хорошо просчитанными неожиданностями, за дверью послышался шорох, затем дверь отворилась и в комнату вошел Молт собственной персоной, неся в руках поднос.
— Прошу прощения, сэр, — обратился он к Хилари, — но я подумал, что, может быть, дело срочное, сэр. Касается полковника, сэр.
— О чем вы, Молт? — раздраженным тоном спросил полковник.
Молт с подносом в руках двинулся к своему хозяину. На подносе лежал конверт, на котором печатными буквами было выведено: ПОЛКОВНИКУ ФОРЕСТЕРУ.
— Я нашел его на полу в вашей комнате, сэр. У двери, сэр. Я подумал, может быть, что-то срочное, — повторил Молт.
Глава 3
Счастливого рождества!
Полковник Форестер развернул послание — и сцена повторилась: полковник, как и его племянник совсем недавно, замер. Несколько секунд он стоял неподвижно, с ничего не выражающим лицом. Затем заметно порозовел и обратился к Хилари:
— Сынок, можно с тобой поговорить? — У старика слегка дрожали руки.
— Да, конечно… — начал Хилари, но его тетка громко перебила: «Нет!»
— Тру, уж позволь мне…
— Нет. Если и ты стал «объектом», — сказала она, — я хочу знать, в чем дело. Я сказала…
— Я слышал. Нет, Тру. Нет, дорогая. Это неприлично.
— Чушь. Род, я настаиваю… — Она резко замолчала, а потом совершенно иным тоном произнесла: — Сядь, Род. Хилари!
Хилари быстро подошел к дяде. Вдвоем они усадили его в ближайшее кресло. Миссис Форестер сунула руку в карман пиджака полковника и вытащила маленький пузырек.
— Бренди, — приказала она, и Хилари метнулся к подносу, оставленному Мервином на столике.
— Мотор у него, бывает, барахлит, — пояснил мистер Смит для Трой.
Он прошел в дальний конец комнаты и открыл окно. В гостиную ворвалось дыхание зимы, иголки на елке дрогнули, ветвь для поцелуев начала тихонько кружиться.
Полковник Форестер сидел закрыв глаза и часто дышал.
— Я отлично себя чувствую, — прошептал он. — Не надо поднимать шума.
— Никто и не поднимает шума, — сказала его жена. — Можете закрыть окно, Смит, будьте любезны.
Крессида, на которую напал продолжительный и очень явственный приступ дрожи, пробормотала, обращаясь к Трой: «И на том спасибо». Трой ее проигнорировала.
— Уже лучше, — произнес полковник, не открывая глаз. Хилари и миссис Форестер отступили на несколько шагов от кресла.
Мизансцена надолго запечатлелась в памяти Трой — памяти художницы: старик с закрытыми глазами и прерывистым дыханием, элегантный Хилари в сливовом бархатном пиджаке и с встревоженным выражением лица, эффектно раскинувшаяся в золоченом кресле Крессида с недовольной миной, миссис Форестер, наблюдавшая, сложив руки, с расстояния полутора шагов за мужем, и старичок-простачок в изысканной домашней куртке, прогуливающийся вокруг елки.
