Джон Карр - Убийство арабских ночей
– Весь вечер, – ответили пуговицы. – Часов с девяти. Не споткнитесь, сэр.
Когда лифт, поскрипывая, доставил меня наверх, я в самом деле услышал отзвуки веселья. Коридор, выкрашенный зеленой краской, был маленьким и полутемным, но в нем хватало места разминуться. Из-за двери в дальнем конце доносились слабые, но четко различимые звуки губной гармоники, с которыми сливались приглушенные голоса, полные истового религиозного рвения. Пели они торжественно и слаженно. Вот такой текст:
Мы армия Фреда Карно,
Пехота сплошных идиотов.
Мы драться не можем, не можем шагать.
Что Господу Богу с нас взять?
И когда мы…
Я громко постучал дверным молотком; так громко, что обитатели квартиры решили – кто-то явился с протестом по поводу шума, ибо пение сразу же прекратилось, словно поперхнувшись. Донеслись какой-то шорох и скрип, звук открываемых дверей и шаги. Входную дверь открыл худой человек со стаканом в руке.
– Мне нужен, – начал я, – мистер Рональд Холмс…
– Я тот, кто вам нужен, – сказал он. – Что случилось?
Он посторонился, и в прихожую упал свет из холла. На нем были большие очки в роговой оправе.
Глава 5
КЛЮЧ ОТ ВИТРИНЫ С КИНЖАЛОМ
Он отступил в комнату, и я проследовал за ним. Комната была небольшой, пустоватой и опрятной, и концерт давали явно не здесь. Из-за закрытой двери доносились смех и отдельные ноты, которые кто-то старательно пытался воспроизвести на губной гармонике. Тут горела только единственная лампа под большим желтым абажуром, бросавшая отблески на полированную поверхность стола и на лицо хозяина.
Он слегка приподнял брови, не скрывая вежливого любопытства – и ничего больше. Он был среднего роста, худ и слегка сутулился. На продолговатой голове аккуратно лежали завитки коротко подстриженных светлых волос. Из-за стекол очков на меня смотрели спокойные голубые глаза; у него было вытянутое худое лицо с острыми чертами, на котором читалось легкое смущение. На нем был темный сюртук свободного покроя и мятый черный галстук. Ему могло быть лет тридцать с небольшим, но, когда он повернулся к свету, я заметил, что лоб, покрытый испариной, прорезан тонкими морщинками. Хотя пьяным назвать его было нельзя, чувствовалось, что он уже принял дозу спиртного. Откашлявшись, он переступил с ноги на ногу, посмотрел на стакан, покрутил его в длинных пальцах и снова поднял на меня взгляд. Его вежливый голос звучал как-то странно – в нем слышались и смущение и решимость.
– Да? – осведомился он. – Что-то случилось? Послушайте, а я вас знаю? Мне кажется, мы встречались…
Из-за двери донесся женский голос. Обыкновенный голос, который внезапно перешел в ворчливый, но радостный вопль.
– Это ты, Ринки? – раздалось из-за двери. – Ринки, ты просто задница! Я спрашиваю, это ты-ы-ы? – И, подчеркивая свои слова, женщина яростно лягнула какую-то пустую деревянную емкость.
– Да успокойся ты там! – неожиданно рявкнул Холмс, повернув голову. – Это не Ринки. – Он снова повернулся и с терпеливой вежливостью посмотрел на меня.
– Итак? Как я говорил, ваше лицо кажется мне знакомым, но…
– Не думаю, что мы встречались, мистер Холмс. Я детектив-инспектор Каррузерс и пришел расспросить вас о событиях, которые сегодня вечером имели место в музее Уэйда.
Можно было бы сосчитать до десяти, пока Холмс недвижимо стоял на месте, и его силуэт застыл в полосе света, падавшего из комнаты.
– Прошу прощения, – бросил он. – Я на секунду.
Он действовал так стремительно, что я даже не успел открыть рта. Поставил стакан, скользнул к внутренней двери, открыл ее и исчез за ней. Я сумел лишь мельком увидеть продымленную комнату и длинные женские ноги на диване. Я слышал, как он что-то сказал там, не более полудюжины слов, и тут же, прикрыв за собой дверь, появился снова.
– Они так шумят, – смущенно объяснил он, – что мы не услышим друг друга. Итак, инспектор, думаю, что не совсем понял вас. Вы явились расспросить меня… о чем? – Он остановился. – Боже милостивый, что там могло быть? Надеюсь, не взлом?
– Нет. Ничего не было украдено.
– Или же… вы имеете в виду пожар?
– Нет.
Холмс извлек из нагрудного кармана носовой платок и старательно вытер лицо. Прикрываясь платком, он внимательно рассмотрел меня с головы до ног. Затем вежливо улыбнулся.
– В таком случае, вы сняли с меня немалый груз, – сказал он, – но я все же не понимаю. Э-э-э… не хотите ли виски с содовой, инспектор?
– Благодарю вас, сэр. – Я действительно позарез нуждался в порции выпивки.
Продолжая говорить, он переставил свой стакан на комод, вынул другой стакан и плеснул в каждый из них виски на добрых три пальца.
– Похоже, мы говорим, не понимая друг друга, – откашлявшись, продолжил он. – Насколько мне известно, вечером в музее ровно ничего не происходило, разве что неожиданно вернулась мисс Уэйд. Меня там не было. Я… впрочем, давайте бросим. К чему все эти тайны? Что там случилось?
– Убийство, – сказал я.
Он как раз взялся за сифон с содовой, но напор струи миновал стакан. Она с шипением разлилась по дубовой панели. Он тут же вытащил носовой платок и пустил его в ход. Когда он повернулся, стало видно, как на виске у него вздулась извилистая вена.
– Вот неряха, – пробормотал он. – Это невозмож… Вы шутите? Или пытаетесь… Послушайте, да кто же убит? Что вы вообще говорите такое?
– Человек по имени Раймонд Пендерел. Сегодня вечером он был убит ударом кинжала с рукояткой из слоновой кости, взятого в одной из витрин музея. Я обнаружил тело в большом крытом экипаже посредине зала.
Содрогнувшись, Холмс набрал в грудь воздуха и наконец успокоился. Взгляд у него был такой же мягкий, как и раньше, но теперь в нем читалась растерянность. Я обратил внимание на фотографию в рамке, висящую на стене над комодом. На ней был изображен человек в плаще, стоящий на лесной поляне. У него были весьма ухоженные светлые бакенбарды. Куда ни ткнешься, в этом деле всюду встречаются бакенбарды; для меня они превратились в какой-то неотвязный ночной кошмар.
– Пендерел, – повторил Холмс, и я мог бы поклясться, что его удивление было искренним. – Раймонд Пендерел! Это имя мне ровно ничего не говорит. Как, черт побери, все это случилось? Кстати, что он там делал? И кто убил его? Или вы не знаете?
– У нас нет ответов ни на один из этих вопросов, мистер Холмс. Но вы можете помочь нам. Что касается кинжала, которым был убит этот человек…
При упоминании о кинжале Холмс в первый раз отвел глаза.
– Изогнутое лезвие с рукояткой из слоновой кости, которое, по словам Пруэна, называется ханджар…
– Пруэн! – воскликнул Холмс, словно вспомнив что-то. – Э-э-э… ну да, конечно. При чем тут Пруэн? Что он говорит?
