Джорджетт Хейер - Так убивать нечестно! Рождественский кинжал (сборник)
– Это выглядело бы странно! Все начали бы сомневаться, действительно ли я говорю правду или пытаюсь объяснить пятна крови на платке. Да, я вел себя как болван, но клянусь: я не имею никакого отношения к преступлению!
– Вы когда-нибудь слышали об анализе крови?
– Да, но вдруг у меня и мистера Джерарда кровь одной и той же группы? Я об этом подумал, и мне показалось, что лучше просто избавиться от платка. Ведь он навел бы вас на ложный след.
– Если это правда, ваша глупость доставила нам множество проблем, – сухо заметил инспектор.
– Простите, ради Бога! Теперь я понимаю, что вел себя глупо, но после всей этой истории у меня сдали нервы. – Лицо драматурга жалобно сморщилось. – Со мной здесь все так ужасно обращались! Пригласили на дружескую вечеринку, но едва я приехал, как мистер Джерард начал мне грубить! Вскоре его убили, и вот теперь меня подозревают, хотя я тут ни при чем!
– А ваш платок? – сурово возразил Хемингуэй. – Вы намеренно пытались скрыть его, и это свидетельствует не в вашу пользу!
– Клянусь, я никого не убивал! Это не кровь мистера Джерарда – это моя кровь!
– Экспертиза разберется, – пообещал инспектор и отпустил его.
Сержант перевел дух.
– Вы верите тому, что он сказал, сэр?
– Если честно, это было первое, о чем я подумал, увидев платок, – признался инспектор.
– Нелепая история! Будто бы он испугался, что платок найдут!
– Похоже, это чистая правда.
Уэр был разочарован.
– Однако вы сами удивились, почему он никому не рассказал про кровотечение.
– Я не удивился, просто хотел его слегка прижать. Кровь из носа – детская жалоба, никто не любит болтать о подобном.
– Значит, вы ему верите?
– У меня есть одно качество, которое у тебя отсутствует, приятель: беспристрастность. Это работа для судмедэкспертов. Пока они не докажут, что кровь на платке принадлежала старому Джерарду, я ничего не могу сделать. А теперь самое время подумать об обеде.
Сержант с обескураженным видом последовал за ним в коридор. В холле инспектор наткнулся на Моттисфонта, раздраженно пробурчавшего, что он ждет уже битый час и хочет с ним побеседовать.
– Да, сэр, в чем дело? – невозмутимо спросил Хемингуэй.
– Не знаю, как долго вы собираетесь вести свое расследование, – ядовито начал Моттисфонт, – но должен заметить, что я человек несвободный и мое время принадлежит не только мне. Я приехал сюда на Рождество и не намерен сидеть здесь до скончания века. На завтрашний день у меня назначена важная деловая встреча, поэтому, при всем уважении, вынужден предупредить, что завтра утром возвращаюсь в город.
– Не возражаю, сэр, – холодно произнес Хемингуэй. – Никто вас тут не держит.
– Как? Насколько я понял, мы все должны оставаться в доме!
– Кто вам это сказал? Уж точно не я. Разумеется, мне понадобится ваш адрес, но у меня в мыслях не было кого-либо удерживать.
Моттисфонт сразу поник, словно из него улетучилась вся энергия, и растерянно пробормотал, что, видимо, кто-то ввел его в заблуждение. Неожиданно с лестницы спустилась Пола и воскликнула:
– Вы слышали новость?
На ее лице уже не было ни капли веселости: она выглядела мрачной, злой и готовой сорваться на каждом, кто попадется под руку.
– Какую?
– А, так вы не знаете! Тогда вам будет интересно услышать, что Стивен больше не наследник, а я не получу обещанных мне денег!
Он изумленно уставился на нее.
– Что, нашли более позднее завещание?
– Нет! Просто оно оказалось недействительным! – яростно выпалила Пола.
– Вот как? Прискорбно слышать, но вряд ли это касается меня, – пробормотал Моттисфонт.
Она издала сухой смешок.
– Да, для вас тут нет ничего любопытного.
– Зато это очень интересно для меня, мисс, – вмешался инспектор. – Почему завещание недействительно?
Поле, очевидно, было уже безразлично, что говорить и кому.
– Потому что оно не было подписано в присутствии двух свидетелей. Мы только что выяснили это у нашего самодовольного дворецкого.
– Как похоже на Джозефа, – усмехнулся Моттисфонт. – И какой удар по вам и Стивену!
– Да уж, – сквозь зубы процедила Пола.
– От души вам сочувствую, – добавил он. – Но никогда не следует радоваться раньше времени, не так ли?
– Идите к черту!
Моттисфонт пожал плечами и ушел. Инспектор заметил:
– Неожиданный сюрприз, мисс! И весьма неприятный для тех, кого он касается. Как получилось, что завещание осталось без свидетелей? Мистер Блис об этом не говорил.
– Он не знал. Мой драгоценный дядюшка Джозеф, начинавший карьеру стряпчим, знал, что в завещании должны быть подписи свидетелей, и пригласил Старри и Форда. Вот только он не пустил их в спальню, а держал в коридоре. А потом мой распрекрасный дядюшка забыл включить в документ какой-то пункт, и теперь свидетели должны принести клятву, что сами видели, как дядя Натаниэль подписывал завещание. Старри, разумеется, с радостью воспользовался случаем навредить Стивену и заявил, что не станет лжесвидетельствовать. Вот такая милая история.
Инспектор внимательно выслушал ее, сочувственно поддакнув, что это очень обидно.
– Впрочем, я не мастер в подобных делах, мисс. Что теперь станет с имуществом покойного мистера Джерарда?
– Мне плевать. Я ничего не смыслю в законах. Мой брат сейчас звонит мистеру Блису. Он полагает, все достанется дяде Джозефу, его ближайшему родственнику. Скорее всего так и будет. Невероятная глупость!
– Если вы не против, я хотел бы услышать, что ответит мистер Блис, – произнес Хемингуэй, положив шляпу на стол.
Пола пожала плечами:
– Как хотите.
Ждать пришлось не долго. Стивен появился через минуту-другую. Пола при всей ее актерской выдержке мгновенно вскочила с места и кинулась к брату:
– Ну, что сообщил Блис?
Стивен покосился на инспектора.
– Исповедуешься Скотленд-Ярду?
– Какая, к черту, разница?
– В самом деле, – вставил инспектор. – Не смотрите на меня, как на чужого, сэр.
– Да уж какое там, – вздохнул Стивен. – Вы практически член семьи. Что-то вроде личного брокера.
– Увы, я не играю на бирже, – ничуть не обидевшись, проговорил Хемингуэй. – Брокеры почему-то стараются держаться от меня подальше. Наверное, не любят людей моей профессии.
Стивен рассмеялся.
– Ладно, будем считать, что вы выиграли раунд по очкам.
Пола дернула его за руку.
– Так что сказал Блис?
– Тише, оторвешь руку. Кажется, один я остался в дураках.
– Разве Джозеф не отхватит весь кусок?
– Уж точно не весь. По закону собственность дяди будет поделена в равных долях между ближайшими родственниками. Это означает, что половину получит Джозеф, а вторую половину, которая полагалась нашему отцу, поделим мы с тобой.