Жорж Сименон - Приятельница мадам Мегрэ
Один из охранников протянул ему зажженную сигарету, он поблагодарил и с удовольствием сделал несколько затяжек, наполняя легкие одновременно воздухом и табачным дымом. Наверное, он был тихим и безропотным, потому что с ним обходились вежливо, дали немного передохнуть во дворе и только потом повели в здание, да и он явно не имел никаких претензий к своим конвоирам, не было в нем ни злобы, ни нервозности.
Доля истины в интервью Лиотара все же была. В другие времена Мегрэ нипочем бы не передал человека следователю, не доведя дело до конца.
Впрочем, не будь этого адвоката, появившегося под конец первого допроса, Мегрэ не раз встретился бы со Стёвельсом, смог бы его толком изучить.
А так он имел о нем весьма поверхностное представление, только один раз часов десять или двенадцать он разговаривал с переплетчиком с глазу на глаз, но тогда он ничего еще толком не знал.
Нечасто сидел перед ним такой спокойный подследственный, так прекрасно владевший собой, причем ясно было, что это не избранный способ поведения, а естественная для него манера.
Слегка наклонившись вперед, Стёвельс ждал каждого нового вопроса, а на Мегрэ смотрел так, будто тот читает лекцию и говорит о чем-то очень сложном.
Он долго думал, отвечал приятным, довольно тихим голосом, фразы его были отточены, но аффектации в этом не было.
Стёвельс не выходил из себя, как большинство подсудимых, и даже когда вопрос задавался в двадцатый раз, отвечал на него в тех же выражениях, с поразительным спокойствием.
Мегрэ хотелось бы узнать его получше, но Стёвельс уже три недели как был передан в ведение следователя Доссена, который вызывал его к себе вместе с адвокатом в среднем два раза в неделю.
В общем-то Стёвельс был, вероятно, человеком застенчивым. И самое забавное, что Доссен тоже был очень робким. Увидев однажды инициал «Г» перед его фамилией, комиссар рискнул спросить, как его зовут, и почтеннейший юрист залился краской.
— Не говорите никому, а то меня снова будут звать архангелом, как в коллеже, а потом в Юридическом институте. Меня зовут Габриэль!
— А теперь пойдем, — сказал Мегрэ Лапуэнту. — Сядешь у меня в кабинете и будешь записывать все сообщения, пока я не приду.
Он не стал подниматься сразу наверх, а с трубкой в зубах прошелся по коридорам, держа руки в карманах, как человек, чувствующий себя здесь дома, пожимая руку то одному, то другому.
Через некоторое время, решив, что допрос в разгаре, он пошел к следователям и постучал в дверь Доссена.
— Разрешите?
— Входите, господин комиссар.
Субтильный, очень субтильный человечек, одетый с нарочитой элегантностью, поднялся со своего места. Мегрэ сразу узнал его, в последнее время его фотографии появлялись в газетах. Молодой человек старался казаться значительным, выглядеть старше своих лет, и всячески подчеркивал уверенность в себе, плохо вязавшуюся с его возрастом.
У этого довольно миловидного юноши, брюнета с матовой кожей лица, подрагивали раздувавшиеся время от времени ноздри, и смотрел он людям в глаза так, словно ему во что бы то ни стало нужно было заставить их отвести взгляд.
— Господин Мегрэ, я полагаю?
— Он самый, мэтр Лиотар.
— Если вы ищете меня, я охотно зайду к вам после допроса.
Франс Стёвельс, сидевший напротив следователя, ждал.
Он только посмотрел на комиссара, потом на судебного секретаря, застывшего с ручкой за письменным столом.
— Вас я, собственно, не ищу. Я, представьте себе, ищу стул.
И он взял себе стул, уселся на него верхом, так и не выпуская трубки изо рта.
— Вы собираетесь остаться здесь?
— Если только господин следователь не попросит меня уйти.
— Оставайтесь, Мегрэ.
— Я протестую. Если допрос будет продолжаться в таких условиях, мне придется прибегнуть к ограничительным оговоркам, поскольку присутствие здесь полицейского несомненно имеет цель воздействовать на моего клиента.
Мегрэ едва удержался, чтобы не прошептать: «Пой, птичка, пой!»
И только взглянул, усмехнувшись, на молодого адвоката. Лиотар не думал того, что говорил, — ни одной минуты. У него просто была такая установка. На каждом допросе он что-нибудь да изобретал, выдвигая ничтожные или экстравагантные, но всегда безосновательные претензии.
— Никакими правилами не запрещено присутствие офицера уголовной полиции во время допроса. Если соблаговолите, мы вернемся к тому, о чем говорили.
Доссен и сам не меньше адвоката был смущен присутствием Мегрэ, и ему потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в собственных записях.
— Я спрашивал вас, господин Стёвельс, покупаете ли вы готовые костюмы или шьете их у портного.
— По-разному, это зависит от обстоятельств, — подумав минуту, ответил подследственный.
— Каких именно?
— Мне совершенно не важно, во что я одет. Когда мне бывает нужен костюм, случается, что я покупаю готовый, но и на заказ шить тоже приходилось.
— У какого портного?
— Много лет назад у меня был костюм, сшитый соседом, польским евреем, который с тех пор куда-то исчез. Думаю, в Америку уехал.
— Это был синий костюм?
— Нет, серый.
— И долго вы его носили?
— Года два или три, я уж теперь не помню.
— А ваш синий костюм?
— Я лет десять не покупал синего костюма.
— Соседи тем не менее видели вас недавно в синем костюме.
— Должно быть, спутали плащ с костюмом.
Дома у Стёвельса действительно был найден темно-синий плащ.
— Когда вы купили этот плащ?
— Прошлой зимой.
— Но ведь маловероятно, не так ли, что вы купили синий плащ, имея только коричневый костюм? Эти два цвета не очень-то сочетаются.
— Я за модой не гонюсь.
Все это время господин Филипп Лиотар смотрел на Мегрэ с вызовом, не отводя от него глаз, словно хотел загипнотизировать. Потом, будто работая на публику и стремясь произвести впечатление на присяжных заседателей, он с саркастической улыбкой пожал плечами.
— Почему вы не признаете, что костюм, найденный у вас в шкафу, принадлежит вам?
— Потому что он мне не принадлежит.
— Как же вы объясните тот факт, что его вам туда подложили, если из дома вы, можно сказать, не выходите, а пройти к вам в спальню можно только через мастерскую?
— Никак не объясню.
— Давайте говорить разумно, господин Стёвельс.
Ловушки я вам не расставляю. Мы уже по крайней мере в третий раз возвращаемся к этому сюжету. Если вам верить, так некто тайком от вас проник в ваш дом и принес два человеческих зуба, чтобы подложить их в печку. Заметьте, этот кто-то выбрал именно тот день, когда вашей жены не было дома, а чтобы ее не оказалось дома, кому-то пришлось съездить в Конкарно — или послать туда приятеля — и отправить телеграмму с сообщением о болезни матери. Погодите! Это еще не все.
