Николас Мейер - Учитель для канарейки
К счастью для нее, публика не имеет представления о том, какой хаос творится за кулисами во время спектакля. Зрители ничего не знают о бесчисленных забытых репликах, сломанных опорах, спорах певцов и дирижера и целом букете разных мелких неприятностей, которые неизбежно сопутствуют каждому представлению. Просто вероятность того, что что-то где-то пойдет не так, слишком велика, однако безумные выкрики и яростный шепот не достигают слуха тех, кто пришел наслаждаться музыкой.
А вот нам, сидящим в оркестровой яме, многое слышно. Во время нашей первой Кармен за кулисами что-то произошло — в какой-то момент я слышал вопли и вскрики, однако, поскольку в гардеробе оркестра мы находились далеко от источника беспокойства, мы так и не узнали, что произошло. На большом расстоянии, среди разнообразного шума, было невозможно разобрать, что это за звук. И, прежде чем слухи добрались до нас, опера продолжилась, и я отвлекся, занявшись своими прямыми обязанностями в оркестре и другими более срочными делами.
После представления должен был проводиться прием, на который нам всем полагалось явиться. Я бы с радостью уклонился от этой необходимости, потому что понимал, что наша Кармен там непременно будет. До тех пор мне счастливо удавалось избегать общения с ней, и пока еще не произошло ничего такого, что побудило бы меня изменить устоявшееся положение дел. Перед тем, как в последний раз опустился занавес, я вскочил со стула и торопливо удалился. Обычно, переодевшись в уличную одежду, мы с Понеллем, а иногда — и с Белой, заходили в близлежащий бар на улице Мадлен перекусить бутербродом и выпить бокал коньяку перед возвращением домой, но в этот вечер нашу вылазку пришлось отменить. Не снимая вечернего костюма, я поспешил в Марэ, выпил свой коньяк в бистро на углу и направился в свою квартиру, намереваясь весь вечер смотреть в потолок.
Подойдя к своему дому, я увидел высокого, стройного юношу, вальяжно привалившегося к стене, шляпа с широкими мягкими полями была щегольски заломлена на один глаз.
— Добрый вечер, мсье Сигерсон.
Я уже почти проскочил мимо, невнятно пробормотав что-то в ответ, но, уловив обрывок Сегидильи, напетый гортанным меццо, резко обернулся. Юноша рассмеялся, продемонстрировав великолепные зубы и блестящие темные глаза. Это была сама Кармен.
— Мисс Адлер!
— Я вижу, вы стали проницательнее с нашей последней встречи[34].
Я быстро оглядел тенистую улицу.
— Откуда вы узнали, что я здесь?
— Я отвечу на этот вопрос и на другие, если только вы соблаговолите показать мне ваши комнаты, — ответила она, отделившись от стены. — Ну же, — поторопила она, заметив мою нерешительность. — Вам не стоит меня бояться. Я всегда была вполне безобидна.
Не желая обсуждать это заявление там, где нас могли услышать посторонние, я достал ключ и повел ее вверх по лестнице.
В моем логове (внезапно показавшемся мне почти что нищенским), Ирен Адлер сдернула шляпу, стянула перчатки, исследовала окружающую обстановку, подобно кошке, и, наконец, присела на единственный стул напротив моего дивана и скрестила стройные ноги в брюках. Время, похоже, не имело над ней власти. Она была так же прекрасна, как и на фотографии, которую я бережно хранил годами, и которая красовалась теперь в гордом одиночестве на каминной полке. Ее кожа оставалась безупречной, кремовая с легким розовым оттенком, ее глаза чудесно поблескивали над лукавым изгибом пухлых губ, а волосы по-прежнему глянцевито сверкали, как полированное эбеновое дерево. Она была так хороша, что на нее почти что больно было смотреть, и я чувствовал слабую пульсацию в висках. Вы знаете, насколько я не терплю головную боль, Уотсон.
— Не предложите выпить?
— Боюсь, ничего нет, — я негостеприимно посмотрел на нее, но она ответила ровным взглядом.
— Прошу вас, присядьте, мсье Сигерсон. Нам многое нужно обсудить.
Я опустился на диван, слегка возмущенный тем, как властно она повела разговор.
— Можете представить себе мое удивление, — начал я, надеясь вернуть себе инициативу, — Мне-то казалось, что вы вышли замуж и удалились от дел.
— Мистер Нортон умер от инфлюэнцы — еще и года не прошло с нашей женитьбы[35], — тихо ответила она, на мгновенье отведя взгляд. — Мне пришлось вернуться к своей карьере, чтобы зарабатывать на жизнь.
— Мне жаль слышать о вашей потере, — совершенно искренне ответил я. Я заметил, что она еще носила обручальное кольцо. — И мне жаль слышать о ваших финансовых затруднениях.
Она философски пожала плечами, как человек, который пережил достаточно несчастий и остался не сломлен ими.
— Я держу голову над водой, как говорят у меня на родине[36]. И думаю, у меня еще есть несколько лет впереди, — добавила она, сделав паузу, которую явно следовало прокомментировать.
— Учитывая то, что я слышу изо дня в день, — ответил я, ничуть не покривив душой, — вашим триумфам конца не видно.
— Вы слишком добры.
— Но вы так и не сказали, откуда вы узнали, что я здесь.
Она улыбнулась, стрельнув глазами в сторону своей фотографии.
— А вы знаете, чем занимаются дивы между представлениями?
— Вы уверены, что готовы сказать мне?
Она пропустила насмешку мимо ушей, разглядывая кончик своего ботинка, которым беспечно раскачивала туда-сюда. Моя мигрень усиливалась.
— Мы же светские люди! — рассмеялась она. — Полагаю, я могу вам довериться. Дивы изучают чужие города, в которых они оказались. Они посещают памятники и музеи и ходят в художественные галереи.
— Боюсь, я так и не понял.
— Несколько дней тому назад я была в Галери дю Монд, — объяснила она, — смотрела акварели и пастели мсье Дега.
— А?
— И представьте себе мое изумление, когда, любуясь серией изображений балерин, написанных в Опере, я вдруг увидела в оркестровой яме под ними ваше лицо, и вы играли на скрипке![37]
У меня даже рот приоткрылся. Увидев это, она рассмеялась.
— Можете себе представить, я едва поверила своим глазам. В конце концов, Дега, как это называется, импрессионист[38]. И впечатление было передано качественно. Кто бы не узнал этот орлиный профиль, ястребиный нос, глаза под тяжелыми веками и интеллектуальные морщины? И кто, почитав рассказы Уотсона, не запомнил бы, как ловко вы управляетесь со Страдивари? Я вспомнила, что вы официально считаетесь мертвым, и, не отрывая глаз от картины, погрузилась в раздумья. У меня не осталось никаких сомнений. Мне не было дела до того, как вы попали на картину мсье Дега, и я не собиралась выдавать вашу тайну, потому что очень скоро поняла, что мне могут понадобиться ваши услуги. Я осторожно порасспрашивала в Опере и выяснила ваше вымышленное имя.
