Джун Томсон - Тайные хроники Холмса
— А теперь, Лестрейд, посмотрите вокруг. Обратите внимание на ширму, загораживающую угол, где прятался убийца, когда проник в комнату. Его следы четко видны на рассыпанной пудре. Посмотрите на надежно зарешеченное окно и особенно на тело, лежащее головой на туалетном столике с шелковым чулком лавандового цвета вокруг шеи, и на то, что из-под полы платья видна одна босая нога. И наконец, обратите пристальное внимание на то, как аккуратно уложены шлейф и юбка платья.
И Лестрейд, и я внимательно смотрели туда, куда указывал Холмс, — Лестрейд впервые, а я второй раз, — стараясь обнаружить те детали, которых я не заметил раньше. И окно, и ширма, и тело — все оставалось точно в том же положении, как и во время первого осмотра.
Что же касается платья мадемуазель Россиньоль, то по нему решительно никак нельзя было составить представления о личности убийцы, хотя на этот раз, памятуя о просьбе Холмса обратить на него особое внимание, я заметил, что юбки и длинный шлейф были уложены вокруг стула так, чтобы не помять рюши, которыми были украшены и юбка и шлейф.
Пока мы осматривали комнату, Холмс продолжал объяснять то, что здесь произошло, Лестрейду.
— Мы знаем из показаний мисс Бадд — костюмерши мадемуазель Россиньоль, — что она выходила из уборной дважды. Первый раз, чтобы подождать за кулисами возвращения своей хозяйки со сцены. Именно в этот момент, как я полагаю, убийца незамеченным проник в уборную и спрятался за ширмой. Второй раз мисс Бадд вышла в бар «Краун», чтобы купить там по просьбе своей хозяйки полпинты пива, и, вернувшись, обнаружила мадемуазель Россиньоль мертвой. Давайте остановимся здесь, Лестрейд, и поразмышляем над тем, какими уликами мы располагаем и что, по нашему разумению, произойдет дальше.
— Ну, это просто! — с оттенком пренебрежения воскликнул Лестрейд. — Убийца вышел из-за ширмы и удушил мадемуазель Россиньоль.
— Видимо, так, — ответил Холмс. — Я думаю, что пока у нас нет разногласий. Теперь давайте обратимся к другим уликам. Когда мисс Бадд возвратилась из «Краун», она вскрикнула, увидев тело своей госпожи, и привратник Баджер тут же бросился ей на помощь. Они вдвоем обыскали комнату, но никого не нашли.
Прежде чем Холмс мог продолжить, Лестрейд нетерпеливо заметил:
— Значит, убийца уже убежал.
— Ага! — воскликнул Холмс с явным удовлетворением. — Вы слишком спешите с выводами, дорогой инспектор. Баджер готов поклясться, что с момента ухода мисс Бадд в «Краун» до того, как она обнаружила тело своей хозяйки, дверь в ее уборную находилась под его постоянным наблюдением и ни одна живая душа отсюда не выходила.
Потребовалась пара секунд, чтобы важность этого заявления дошла до Лестрейда. По его лицу, постепенно менявшему выражение от легкого удивления до совершенного изумления, можно было буквально читать его мысли. В то же время взгляд его метался по комнате от зарешеченного окна до двери и наконец остановился на выцветших, обшитых бархатом створках ширмы.
— Нет, — сказал Холмс, следивший за его взглядом. — Убийца прятался не там. Баджер и мисс Бадд Искали за ширмой и в других местах, в частности под Туалетным столиком.
— Тогда где же? — спросил Лестрейд. — Если убийца не был в комнате и не выходил из нее, куда, черт возьми, он делся?
— То же самое спросил и Баджер, хотя в иной форме: что же он, испарился, что ли?
Мелкие черты лица Лестрейда побагровели от гнева и изумления, и он воскликнул:
— Но это невозможно!
— Это выражение уже давно стало моим принципом, — заметил Холмс, — когда исключишь невозможное, ключ к разгадке должен находиться в том, что осталось, каким бы неправдоподобным оно ни казалось[21]. Поскольку ни вы, ни доктор Ватсон не готовы предложить объяснение случившемуся, давайте продолжим обсуждение улик. Мы говорили о передвижении убийцы, но пока что никак ни принимали во внимание саму мадемуазель Россиньоль. Скажите мне инспектор, как вам кажется, если исходить из имеющихся в нашем распоряжении фактов, что делала мадемуазель Россиньоль за минуту до того, как ее убили?
На сей раз Лестрейд был более осторожен, в его маленьких темных глазках застыло подозрение.
— Смелее, смелее! — ворчал Холмс, видя колебания инспектора. — Разве ответ не очевиден? Ее задушили чулком, верно? Одна нога голая, видите? Какие еще улики вам нужны? Она переодевала чулки и, видимо, по этой причине не заметила убийцу, подкравшегося к ней сзади. — Затем он неожиданно спросил: — Вы женаты, Лестрейд?
— Не понимаю… — начал было Лестрейд, но Холмс взмахом руки прервал его:
— Впрочем, это не имеет особого значения. Не нужно обладать богатым воображением, чтобы даже такому закоренелому холостяку, как я, представить себе эту сцену и сделать соответствующие выводы. Но я вижу по вашему выражению лица, Лестрейд, что вы не смогли этого сделать. И вы, Ватсон, тоже. Ну, ну! Вы меня просто поражаете. Задачка эта выеденного яйца не стоит. Тем не менее раз уж вы с ней не справились, я бы хотел обратить ваше внимание, мой дорогой Лестрейд, на последнюю улику — программку, которую вы держите в руке. Может быть, кто-то из участников концерта привлек ваше внимание?
Лестрейд развернул программку и начал вслух читать напечатанные там имена исполнителей:
— Крошка Джимми Уэллс — прекрасный комик кокни: искрометный юмор, пантомима и веселые куплеты. Бесстрашный Дайнос: потрясающий канатоходец…
Как раз в этот момент чтение его было прервано стуком в дверь, после которого в дверном проеме по явилась голова Мерриуика.
— Простите меня, инспектор, — сказал он. — Я выполнил вашу просьбу и попросил всех артистов собраться на сцене. Прошу вас, сэр, сюда, пожалуйста Мистер Холмс, доктор Ватсон, будьте любезны, пройдите с нами.
Когда мы следовали по коридору за Мерриуиком, Холмс тихонько шепнул мне:
— Вряд ли этот спектакль имеет какой-то смысл, поскольку имя убийцы нам уже известно, впрочем, я не вижу оснований для того, чтобы уклоняться от участия в нем. Ведь что ни говори, Ватсон, это мюзик-холл, и потому вполне понятно, что главное действие должно разворачиваться именно на сцене.
Потом он догнал Лестрейда, который шел впереди вместе с Мерриуиком, и уже обычным голосом сказал ему:
— Инспектор, вы позволите мне дать вам один совет? Обязательно поставьте констеблей вокруг сцены. Когда имя преступника будет названо, он, скорее всего, попытается скрыться.
— С этим не будет никаких проблем, мистер Холмс, — настороженно отозвался Лестрейд, — однако мне так и не ясно, кого именно я должен арестовать?
Действительно ли Холмс его не расслышал или предпочел притвориться, я с уверенностью сказать не могу, Хотя склоняюсь ко второму предположению. Продолжая пребывать в приподнятом настроении, мой старый друг распахнул металлическую дверь и прошел на сцену, чувствуя себя среди сваленных в кучи бутафории и декораций так же непринужденно, как среди книг и научных приборов у нас дома на Бейкер-стрит.
