Найо Марш - Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке (сборник)
– Я вызову наших ребят, – предложил Фокс. – Они в пабе. А вот и доктор.
Электон вошел в комнату с видом человека, терпением которого злоупотребляют.
– Ну, что тут еще стряслось? – спросил он и направился прямо к пациенту.
Аллейн подождал, пока доктор закончит осмотр.
– Короче, так, – сказал Электон. – У него сильное сотрясение мозга. Не думаю, что есть серьезные черепные травмы. Полдюйма вправо или влево, и все могло кончиться иначе. Лучше его куда-нибудь перенести. Где этот малый, как его там… Альфред, кажется?
– На приходском собрании, – ответил Аллейн. – Мы можем принести матрац. Как насчет дивана в гостиной?
– Сойдет. Это лучше, чем тащить его на руках через весь дом.
Аллейн и Фокс перенесли мистера Пириода в гостиную и положили на диван. Доктор Электон придерживал пострадавшего за голову.
– Он сможет говорить? – спросил Аллейн.
– Может быть. А может быть, и нет. Я знаю не больше вашего. Хорошо бы доставить его в больницу. Я могу найти сиделку. Что с ним случилось?
– Кто-то оглоушил его бронзовым пресс-папье. Вам надо на него взглянуть. Только старайтесь ничего не трогать без крайней необходимости. Фокс вам все покажет. Я останусь здесь. Если что-то изменится, я вас позову.
– Попытка убийства? – спросил доктор Электон.
– Похоже на то.
– Так-так, – покачал головой доктор и вместе с Фоксом вышел из комнаты.
Аллейн пододвинул стул и стал смотреть на мистера Пириода.
Глаза у того были чуть приоткрыты, дыхание, по-прежнему хриплое и трудное, стало немного ровнее. Аллейн услышал, как доктор Электон говорит по телефону.
В дверь позвонили. Приехали ребята, подумал суперинтендант. Фокс разберется.
Мистер Пириод открыл глаза и тускло уставился куда-то в пустоту.
– Все хорошо, – наклонившись к нему, сказал Аллейн.
В комнату вернулся доктор Электон:
– Да, это пресс-папье, на нем следы крови. – Он подошел к дивану и взял мистера Пириода за руку. – Не волнуйтесь, с вами все в порядке.
Губы вяло шевельнулись. Послышался какой-то неопределенный звук, потом свистящий шепот:
– Это все песня.
– Песня? Какая песня? – спросил суперинтендант.
– У него сильное сотрясение, Аллейн.
– Какая песня?
– Надо сказать Аллейну. Он свистел. Плохие манеры. За обедом.
– Какая песня?
– Не мог… выбросить из головы, – жалобно прохрипел мистер Пириод. – Так глупо. Я не прочь. Глупость. Я узнал. Сразу. – Шепот угас, и какое-то время губы шевелились беззвучно. Потом обычный голос мистера Пириода, очень четкий и ясный, спокойно произнес: – Могу я поговорить с суперинтендантом Аллейном?
– Да. Аллейн слушает.
– Я должен вам сказать. Этот свист. Я его узнал. Прошлой ночью. На лужайке. Мне не следовало… но чувство долга…
Наступило долгое молчание. Аллейн и доктор Электон обменялись взглядами.
– Я не прочь, – прохрипел голос. – Как вульгарно.
Глаза закрылись.
– На то, чтобы он пришел в себя, может уйти несколько часов, Аллейн.
– Он что-нибудь тогда вспомнит?
– Может быть, все, вплоть до момента удара. Если нет серьезных повреждений мозга. – Доктор Электон склонился над пациентом. – Кровь течет. Надо наложить пару швов. Где мой саквояж? – Доктор вышел.
Фокс разговаривал с коллегами в коридоре.
– Надо опечатать библиотеку, и поставим кордон вокруг дома.
– Как насчет обыска? – спросил кто-то. Аллейн догадался, что это Уильямс.
– Лучше спросить шефа.
Фокс и Уильямс вошли в комнату вместе с доктором Электоном, который принес свой саквояж.
– Подержите ему голову, ладно? – попросил он Аллейна.
Тот взял двумя ладонями голову мистера Пириода и обратился к Фоксу и Уильямсу:
– Похоже, пресс-папье бросил человек, стоявший между столом и балконом, когда Пириод звонил. Я слышал, как телефонная трубка упала на пол, а потом раздался щелчок, будто распахнули балконную дверь. В аллее вы ничего не найдете. Земля сухая, как камень, да и в любом случае через этот балкон ходили все, кому не лень. У нападавшего было достаточно времени, чтобы замести следы и скрыться, но надо все-таки выставить охрану: он мог спрятаться где-нибудь в саду. Райкс и Томпсон с этим справятся. А вы, Фокс, отправляйтесь к мисс Картелл. Кто-то должен остаться здесь на тот случай, если он заговорит. Боб, вы не против?
– Нет, конечно, – ответил суперинтендант Уильямс.
– А я позвоню в Лондон.
– В Лондон? – переспросил Уильямс.
– Может быть, кое-что узнаю. Фокс, встретимся у мисс Картелл. О’кей?
– О’кей, мистер Аллейн.
– А Бейли пусть займется пресс-папье. Думаю, оно лежало на столе возле балкона. Там несколько пачек бумаг, и все, кроме одной, хорошо спрессованы. Кстати, в пепельнице лежат два окурка с губной помадой. Мисс Ралстон и Лейсс курят «Мэйнсейлс», леди Бантлинг – «Кафардс», а мистер Пириод – турецкие. Пусть Бейли проверит. Перчатки! – спохватился Аллейн. – Нам надо найти эти чертовы перчатки. Может, тут они и ни при чем, но все шансы на то, что убийца был в перчатках. Ладно, давайте займемся делом.
В этот момент – было без четверти двенадцать – он позвонил Николя Мэйтленд-Майн.
Потом Аллейн вернулся в гостиную к Электону:
– Он сказал что-нибудь еще?
– Нет.
– Вот что, Электон: вы не могли бы побыть здесь немного вместе с Уильямсом? У нас мало людей, но нам важно каждое слово пострадавшего, а если он заговорит, Уильямсу понадобится свидетель. Кто-нибудь сменит вас, как только появится возможность.
– Ладно.
– Я вам очень признателен. Боб, запишите все, что он скажет.
Аллейн уже хотел уйти, как вдруг с дивана донесся слабый, еле слышный звук. Он продолжался секунды две, потом затих. Неизвестно, где в этот момент пребывала душа мистера Пириода, но он пытался петь.
II
Когда Аллейн выходил из дома, его остановил детектив-сержант Бейли.
– Есть одна мелочь.
– Какая мелочь?
– На гравии под балконом мы ничего не нашли, зато кое-что заметили на ковре.
– Что?
– Сигаретный пепел. Вдавленный в ворс двумя женскими каблуками, между прочим.
– Хорошая работа. Продолжайте.
Аллейн вышел на улицу и двинулся по аллее.
Ночь была темной, пасмурной, довольно душной. Подходя к садовым воротам, Аллейн уловил едва заметное движение в черноте разросшейся у дорожки зелени. Райкс или Томпсон, спрятавшиеся в засаде, или… Он прислушался и снова различил шорох и тяжелое дыхание. В эту минуту по аллее заплясал свет электрического фонарика, и с противоположной стороны появился сержант Райкс: очевидно, он пересек лужайку и пробрался сквозь окружавшие дом кусты. Сержант посветил в лицо Аллейну.
