Джон Карр - Замок "Мертвая голова"
– Месье Д'Онэ, – спокойно произнес он, – я сегодня чуть не сломал вам руку. Не заставляйте меня делать это снова. Одумайтесь. Вы решите вашу проблему, когда мы решим наши, более важные. А пока помолчите.
Он отпустил Д'Онэ, дрожащего и бесцельно поглаживающего руками бока. На его губах выступили маленькие капельки крови. От этого сокрушительного взрыва ярости меня затрясло, в глазах зарябило, а голова закружилась. Мы снова услышали его прерывистое дыхание, которое не смог заглушить даже звук бури.
– Если эта свинья повредил мне руку, – произнес Левассер, холодно разглядывая костяшки своих пальцев, – я его убью. – Бросив на меня приветливый взгляд, он кивнул. – Искренне вам благодарен, месье. Вы спасли меня от повреждения руки.
Маленький самовлюбленный коротышка! За исключением Банколена, он был самым хладнокровным человеком в комнате. Даже волосы его оставались словно прилизанными.
Изабель Д'Онэ робко и неуверенно воскликнула:
– Прошу вас!
Она попыталась вытереть мужу губы тонким платочком, но он оттолкнул ее.
– Дело будет улажено к всеобщему удовлетворению, – заплетающимся языком заметил Д'Онэ.
– Ах, – смирился Левассер. – Тут, смею сказать, не обойдется без адвоката, месье.
– Но прежде чем мы примем какое-либо решение, я отвечу на ваши скрытые намеки. – Д'Онэ с трудом засунул руки в карманы красного халата. – Отвечу, а затем разберусь с вами. Вы, может быть, не знаете, что я подвержен нервным приступам…
Левассер вздохнул. Признаюсь, обсуждение этой темы в такое время мне показалось глупым и несвоевременным. Какое безрассудство! Но Д'Онэ гнул свое:
– Обычно я очень плохо засыпаю. Жена каждый вечер дает мне веронал. Он позволяет беспробудно проспать восемь часов. В вечер смерти Майрона мне дали такую же дозу, как и всегда, в самом начале десятого. Горничная мисс Элисон находилась в это время в комнате и может подтвердить, что я не лгу. Я тотчас отправился в постель. Любой доктор скажет вам, что я не мог покинуть свою комнату. Даже когда, обнаружив тело, они попытались меня разбудить, им это не удалось… Верно, дорогая? – обратился он вдруг к жене.
– Ну конечно! – Она недовольно улыбнулась. – Разумеется, это правда. Я дала ему веронал, и он отправился спать.
– А вы, мадам? – вежливо спросил Левассер.
– Я?
Нет, она не отличалась сообразительностью. Для ответа на вопрос ей понадобилось много времени. Ее темные глаза расширились и потемнели; бледные губы раскрылись, затем вновь сжались от страха.
– О! – пробормотала Изабель Д'Онэ, продолжая пристально смотреть на Левассера. – Понятно. Нет. Это не я. Но могла быть я. Но я была в постели. Жером всегда настаивает, чтобы я ложилась спать одновременно с ним, чтобы… чтобы сохранить здоровье.
Изабель стояла перед нами, очень бледная и прямая. Издалека она казалась надвигающейся катастрофой. Вдруг на ее слабом, безвольном лице отразилось презрение, и она произнесла тихим, отрешенным голосом:
– Это очень… полезно.
Последние слова были произнесены другим человеком. В ее пристальном взгляде мы увидели полное понимание ситуации. Как это ни алогично, но я подумал о солнце, освещающем английские лужайки, и о закрытом ставнями Брюссельском мавзолее, в который превратился для нее дом Жерома Д'Онэ.
– Вы спали? – невинно спросил Банколен.
– Спала. До тех пор, пока меня не разбудил шум. Тогда я встала, накинула на плечи плед и спустилась вниз. Тело как раз уносили, – твердо заявила женщина. – Полагаю, месье получил ответ?
– Исчерпывающий, мадам. – Левассер слегка кивнул. – Я имею претензии только к вашему мужу.
Д'Онэ повернулся к жене:
– Я спал. И могу это доказать. Но ты… – Он побагровел от ярости. – Господи! Я начинаю сомневаться, стоит ли мне пить веронал на ночь!
Улыбаясь в потолок, Левассер милым тоном произнес:
– Месье – лжец, трус и, вынужден настаивать, незаконный сукин сын!
– Довольно! – рявкнул Банколен. – Месье Д'Онэ, ни в коем случае!.. Стойте, где стоите! Друг Левассер, будьте так любезны, приберегите свои комплименты для другого раза!
– Ах, признаюсь, – Левассер был сама вежливость, – это вполне простительный взрыв раздражения. Я выразился немного эмоциональнее, чем хотел. Но это еще великодушно с моей стороны. Ну, я пойду. – Он встал и взял скрипку. – Вы всегда знаете, где меня можно найти, месье…
Д'Онэ понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться. Банколен по-прежнему был безупречно вежлив, хотя я с большим удовольствием пожал бы руку Левассеру. Женщина больше ничего не сказала. Она стояла, плотно сжав бледные губы и глядя на Д'Онэ так, словно никогда раньше его не видела.
– Могу ли я заметить, – нарушил тишину Банколен, – что человек, поднимавшийся по лестнице, не обязательно был одним из вас? Вы не запираете двери и окна?
– Нет, – проворчал Д'Онэ. – В случае пожара мы…
– Верно. И кто-то, желающий проникнуть в дом незамеченным, зная, что вы спите, мог спокойно пройти через комнату.
В конце концов Д'Онэ, ковыляя, вышел, сославшись на нездоровье и выразив сомнения по поводу умственной адекватности Левассера. Это было обманом и звучало не вполне убедительно. Он прорычал приказ жене, и красный халат выплыл через раздвижные двери. Изабель Д'Онэ на мгновение остановилась в дверях и с улыбкой оглядела нас. Она покраснела и казалась почти веселой, а когда на прощание кивнула, у нее даже заблестели глаза. Из бильярдной доносились неясные, жутковатые звуки скрипки…
Когда мы остались одни, Банколен с ликующим видом повернулся ко мне.
– Превосходно, Джефф, превосходно, – сказал он, потирая руки. – Лучше не придумаешь! Левассер заглотил приманку, и это многое прояснит… Пожалуйста, позвоните Гофману. Здесь еще одно…
– Ловушка? Ловушка для виновного?
– Ловушка, – подтвердил Банколен, – ловушка для невиновного… Позвоните, приятель!
Глава 6. Появляется барон фон Арнхайм
Пока мы ждали Гофмана, Банколен нетерпеливо расхаживал по комнате. Он пребывал в дурном настроении, как и недавно, когда руководил действиями собравшихся, хотя они этого и не подозревали. Знаменитый сыщик остановился возле письменного стола в углу комнаты и задумчиво посмотрел на блокнот с промокательной бумагой. Потом сел, пододвинув к себе ручку и бумагу. Я видел, как он что-то пишет крупными печатными буквами, но ни о чем не спрашивал. Вмешиваясь в театральные эффекты Банколена, вы портите ему все удовольствие. Я по собственному горькому опыту знаю, что очень часто этим можно поставить под удар все дело. Я вслушивался в блуждающие, навязчивые звуки скрипки…
