Марджори Эллингем - Кошелек предателя
— Как будто он соскользнул на нижнюю ступеньку, а упал и сломал шею на верхней? — Кэмпион задал вопрос, словно и не заметив, какая четкая картина возникла в его сознании.
— Точно, — подтвердил Хатч и внимательно посмотрел на покойника.
— Как это все странно! — воскликнул Пайн. — Во-первых, почему он там оказался?
— Вот это мы и собираемся выяснить, сэр, — коротко ответил Хатч и снова бросил взгляд на Кэмпиона, который, уловив выражение его глаз, так и не смог определить, что же в них преобладало — подозрение или просто тревожный вопрос.
Во всяком случае, это не должно его волновать. Сейчас ему нужно думать о чем-то куда более тревожном. Даже когда он впервые увидел покойного, то чувствовал себя не таким потерянным. Как будто темный занавес в его сознании сделался совершенно прозрачным. До него ясно и определенно дошло, что он хорошо знает, как был убит Энскомб и каким оружием пользовался преступник. Он даже не пытался спорить с собой. Просто это было ему известно, так же твердо, как то, что молоко белое, а чернила черные. Он знал, что Энскомба столкнул вниз ударом в затылок высокий и достаточно сильный мужчина. Удар должен был сместить позвонок, а подлинной причиной смерти стало удушье. По всей вероятности, убийца был опытен и занимался своим черным делом давно и профессионально. Очевидно, он ударил Энскомба отрезком оловянной трубы, не исключено, что он натянул на этот отрезок чулок, потому что никаких следов на воротнике у Энскомба не обнаружили.
Кэмпион отчетливо увидел мысленным взором длинную узкую трубу, обмотанную какой-то тесьмой.
Вопрошающие глаза Суперинтенданта продолжали его изучать, и Кэмпион поборол оцепенение. Он ощутил, как плотно прилипла одежда к его телу. Возможно, здесь и заключалась разгадка новой тайны. Допустим, что он убил полицейского. Предположим, что он также убил Кэмпиона. Ведь это и случилось с Энскомбом: он был убит. Кэмпион сосредоточился. Какой абсурд. Он не мог этого сделать. Даже, если память не играла с ним в дьявольские игры, он не мог тогда этого совершить. Аманда знала. Аманда подтвердила, что он вернулся, не медля ни минуты.
Суперинтендант ждал, его смешное простецкое лицо казалось суровым, как у судьи.
— Мы нашли его на ступеньках, — проговорил он. — Врач все еще обдумывает заключение. Что вы скажете, мистер Кэмпион?
Кэмпион неподвижно стоял, облизывая кончиком языка сухие губы. В эту минуту он мог бы дать полный отчет, рассказать всю правду о своем состоянии и теснящихся в голове ужасах. Этому мешало лежащее в его кармане письмо. Он вовремя вспомнил о нем, поглядев на расстроенную толстую физиономию Пайна. Вот кто должен знать. Пайн недаром задал вопрос о номере пятнадцать на воротах. Да, Пайн должен знать. Ему нужно переговорить с ним наедине. Пересилив себя, он спокойно посмотрел на Хатча. Видит Бог, это оказалось нелегким делом, вроде вытаскивания фугасок из огня.
— Если Энскомб упал, — ответил он, — выгнув спину, чтобы сохранить равновесие, так вполне могло быть. Теперь для нас все зависит от врача. — Он чуть не прикусил себе язык, произнеся «нас». Он не знал, почему он это сделал. Когда слово уже было сказано, оно выросло перед ним, как дорожный знак. Однако, если Хатч и заметил это, то промолчал. Он выглядел успокоившимся, но несчастным.
— Да, — со вздохом согласился он, — похоже на то. Хотите поглядеть на ступеньки?
Хатч явно решил показать им место преступления, и уклониться от этого обследования было невозможно. После, когда они столпились в темноте неподалеку от дома и принялись рассматривать при свете затемненных фонарей бессмысленное нагромождение камней и кирпичей, невероятное и смущающее, как декорации в неестественном сиянии, Кэмпион приблизился к Пайну. Трудно было выбрать ни к чему не обязывающее начало разговора, но он все-таки рискнул.
— Не похоже на старые времена, — с чувством произнес он.
Пайн казался глубоко подавленным, во всяком случае, для ответа ему понадобилось несколько секунд. Затем из темноты донесся его оживленный шепот.
— Вы имеете в виду, когда мы были в Штатах?
— Да, — Кэмпиону не хотелось погружаться в воспоминания, пока они не разговорятся, но теперь это уже не представлялось столь трудным. Они были старыми знакомыми и это главное.
Однако через минуту-другую все его надежды развеялись, как дым. Они возвращались к особняку ректора втроем. У ворот Института Пайн неожиданно простился с ними.
— Я должен с вами расстаться, — сказал он. — Сами знаете, Хатч, что такое работа. Вам также известно, где меня можно найти, если я вам потребуюсь.
Встретимся утром, Кэмпион. Скверное дело, Супер. Меня оно как-то перевернуло. Я ведь здесь человек новый. Чувствую себя, как поранившийся мальчишка на охоте.
Он, спотыкаясь, побрел по дороге, полицейский поглядел ему вслед и беззвучно рассмеялся.
— Боюсь, мы ему желудок расстроили, — проговорил он. — У него все чутье в животе. Вот что, мистер Кэмпион. Я тоже не стану с вами возвращаться, потому что мне надо дождаться Шефа. Не знаю, почему он так задержался. Он должен был появиться еще несколько часов назад. Я пошел сюда только потому, что хотел переговорить с вами наедине, если удастся. Я покривил душой, когда сказал вам в кабинете, будто мы не нашли пакет. Мне понадобился предлог, чтобы встретиться с вами. Мы, конечно, нашли его, именно там, где вы его и оставили. Я решил не говорить об этом до поры до времени, потому что многие обстоятельства очень странны и неясны. Думаю, вас это должно особенно заинтересовать. Знаете, что было в этом пакете?
Он подошел к Кэмпиону совсем вплотную, игра света и теней придала его лицу что-то зловещее, не свойственное ему в обычное время.
— Около четырех тысяч фунтов стерлингов наличными, — мягко сказал он. — Мне это показалось любопытным, потому что сегодня же, раньше мы столкнулись с другим случаем. В Коачингфорде исчезла масса денег. Было и еще одно удивительное дело, когда одного из наших ребят пришили, а в госпитале оказался какой-то неизвестный. Я вам по дороге подробнее расскажу.
Кэмпиону представлялось, будто усеянный звездами небосвод разверзся и завертелся, как крыша от скороварки. Если Суперинтендант знал, как подействует на Кэмпиона это сообщение, то его игра в кошки-мышки чертовски удалась. Он не дал понять, что ему известно больше, чем он смог сказать. Но перед тем как повернуться и проститься со своей жертвой, он сделал еще одно замечание, и оно оказалось много страшнее первого.
— Сдается мне, что этот тип Пайн к нам крепко прилепился, — откровенно признался он. — Некоторые от любопытства просто голову теряют. Он с вами впервые встретился три дня назад и сам мне об этом сказал прошлым вечером. А со мной он и вовсе незнаком. Вы, наверное, и не думали, что кто-то будет так стараться обратить на себя внимание? Ну ладно, мы еще увидимся.
