Дороти Сэйерс - Встреча выпускников
— Я приношу извинения за своего молодого друга, — сказала Харриет.
— Он, кажется, воспринял ситуацию довольно тяжело. Спрашивается, что такого, из-за чего стоило впадать в бешенство, в том, что я старший?
— О, бедная овечка! Он подумал, что я рассказала вам о нём, обо мне и о прокторе. Полагаю, что должна рассказать теперь.
Питер выслушал и рассмеялся, хотя немного с жалостью.
— Да, печально, — сказал он. — В его возрасте такие вещи причиняют адскую боль. Я должен отправить ему записку и прояснить ситуацию. Ага!
— Что?
— Мы никогда не пробовали того пива. Пойдёмте и выпейте со мной в «Митре», там мы придумаем, как составить бальзам для израненных чувств.
Когда на столе перед ними возникли две пивные кружки по полпинты каждая, Питер уселся за послание.
Отель «Митра»,
Оксфорд
РЕДЖИНАЛДУ ПОМФРЕТУ, ЭСКВАЙРУ
Сэр,
Мисс Вейн дала мне понять, что в ходе нашей беседы этим днём я к несчастью использовал выражение, которое, возможно, было неверно истолковано Вами как ссылка на Ваши личные дела. Разрешите мне уверить Вас, что эти слова были произнесены в полном неведении, и что ничто не было дальше от моих намерений, чем попытка сделать такой намёк. Хотя я сильно осуждаю Ваше вчерашнее поведение, желаю выразить своё искреннее сожаление относительно той боли, которую я по неосторожности, возможно, причинил Вам, и остаюсь
Вашим покорным слугой,
ПИТЕР ДЕЗ БРЕДОН УИМЗИ.
— Это достаточно напыщенно?
— Прекрасно, — согласилась Харриет. — Все слова такие кудрявые и подпись из всех ваших имён. Как сказал бы ваш племянник: «Дядя Питер в самом скверном настроении». Не хватает только сургуча и герба. Почему бы не написать ребёнку просто хорошую дружескую записку?
— Он не нуждается в дружелюбии, — усмехнулся его светлость. — Ему нужно удовлетворение. — Он позвонил и послал официанта за Бантером и сургучом. — Вы правы насчёт благотворного воздействиях красной печати — он подумает, что это вызов. Бантер, принеси мою печать. А что, если подумать, это идея. Предложить ему на выбор шпаги или пистолеты на лугах Порт-Медоу на рассвете?
— Думаю, что пора повзрослеть, — сказала Харриет.
— Разве? — удивился Питер, обращаясь к конверту. — Я никогда ещё никому не бросал вызов. Было бы забавно. Мне бросали вызов три раза и я дрался дважды, в третий раз вмешалась полиция, — боюсь, что просто моему противнику не понравился мой выбор оружия… Спасибо, Бантер… Пуля, знаете ли, может улететь куда угодно, но сталь почти обязана куда-нибудь войти.
— Питер, — сказала Харриет, серьёзно посмотрев на него, — надеюсь, вы хвастаетесь.
— Наверное, да, — сказал он, надавливая тяжёлой печатью на сургуч. — Каждый петух поёт про свою навозную кучу. — Его усмешка была наполовину обиженная, наполовину оправдывающаяся. — Я ненавижу, когда надо мной нависает верзила-студент и заставляет меня почувствовать мой возраст.
20
Поскольку, если говорить одним словом, зависть — это не что иное, как, tristitia de bonis alienis, печаль из-за того, что хорошо другому, сейчас, в прошлом или в будущем, и gaudium de adversis, радость от его несчастий… Это распространенное заболевание, и для нас почти естественно, как утверждает Тацит, завидовать процветанию другого человека.
Роберт БертонСчитается, что любовь и кашель невозможно скрыть. Также нелегко скрыть тридцать две нестандартные шахматные фигуры из слоновой кости, если только их нынешний владелец не настолько жесток, чтобы оставить их спелёнутыми в их первородной одежде из упаковочного материала и похоронить внутри шести граней деревянного саркофага. Что пользы приобрести мечту сердца, если нельзя её брать в руки и торжествовать, показывать друзьям и собирать жатву из зависти и восхищения? Независимо от того, какие нескромные выводы могли бы быть сделаны о дарителе — а, в конце концов, какое их собачье дело? — Харриет чувствовала, что просто обязана показать подарок, чтобы самой не взорваться от переполнявших эмоций.
Соответственно, она сделала непроницаемое лицо, открыто повела свою армию в профессорскую после трапезы в Холле и расставила фигуры на столе с нетерпеливой помощью донов.
— Но где вы собираетесь их держать? — спросила декан, когда все достаточно покудахтали по поводу тонкостей работы и по очереди перещупали гнезда концентрических сфер. — Невозможно просто оставить их в коробке. Посмотрите на эти хрупкие маленькие копья и королевские короны. Их нужно поместить в витрину.
— Я знаю, — согласилась Харриет. — Это очень на меня похоже — захотеть чего-то абсолютно невыполнимого. Мне придётся их все запаковать снова.
— Но тогда, — возразила мисс Чилперик, — вы не сможете смотреть на них. Уверена, если бы они были моими, я не смогла бы отвести от них взгляд ни на мгновение.
— Вы можете взять стеклянный контейнер, если хотите, — сказала мисс Эдвардс. — Из лекционной комнаты для естественных наук.
— То, что нужно, — согласилась мисс Лидгейт. — Но что об условиях дара? Я имею в виду, эти контейнеры…
— О, чёртов дар! — воскликнула декан. — Конечно же, можно позаимствовать вещь на неделю или две. Мы можем переместить некоторые из этих отвратительных геологических образцов и перенести один из маленьких контейнеров в вашу комнату.
— Вне всякого сомнения — заявила мисс Эдвардс. — Я прослежу.
— Спасибо, — сказала Харриет, — это будет прекрасно.
— Разве вам не хочется поиграть в эту новую игрушку? — спросила мисс Аллисон. — Лорд Питер играет в шахматы?
— Не знаю, — сказала Харриет. — Я сама не слишком хороший игрок. Я просто влюбилась в фигуры.
— Ладно, — любезно сказала мисс де Вайн, — давайте сыграем. Они настолько красивы, это было бы жаль не воспользоваться ими.
— Но думаю, вы разделаете меня в пух и прах.
— О, сыграйте, пожалуйста! — сентиментально воскликнула мисс Шоу. — Только подумайте, как они, должно быть, истосковались по жизни и движению после столь долгого прозябания в витрине.
— Я дам вам пешку, — предложила мисс де Вайн.
Даже при таком преимуществе Харриет потерпела три оскорбительных поражения подряд: во-первых, потому что была всего лишь слабым игроком; во-вторых, потому что она с трудом помнила, какая фигура какой соответствует в этом наборе; в-третьих, потому что страдание от расставания во время свирепой атаки с вооруженным воином, скачущим конем и целой гроздью шариков из слоновой кости было таково, что она едва могла поставить на битое поле даже пешку. Мисс де Вайн, с прекрасным хладнокровием примиряющаяся с исчезновением даже всадника с мечом или слона, несущего на спине полную корзину воинов, вскоре заперла беспомощного короля Харриет среди его собственных защитников. И при этом игра не стала легче или приятней для более слабой стороны под ироническим оком мисс Хилльярд, которая, объявив, что шахматы — это самая утомительная игра в мире, всё же не ушла, чтобы продолжить работу, а сидела, уставившись на доску, как будто очарованная, и (что было значительно хуже) вертела в руках съеденные фигуры, отчего Харриет, опасающаяся, что она их уронит, всё время отвлекалась.
