Джорджетт Хейер - Так убивать нечестно! Рождественский кинжал (сборник)
Инспектор, не спускавший глаз с Моттисфонта, произнес:
– Простите, что вмешиваюсь, джентльмены, но мне кажется, дело пойдет лучше, если я сразу проясню один момент. В настоящее время меня совершенно не интересует мистер Моттисфонт.
Смесь облегчения и нерешительности на лице Моттисфонта так позабавила Стивена, что он расхохотался. Джозеф поднял руку.
– Стивен, прошу тебя! Эдгар, как такое возможно?
– Господи, Джозеф, к чему разыгрывать трагедию? – пожал плечами Моттисфонт. – Многие люди считают, что мы допустили преступную ошибку, не отправив оружие в Китай!
– Но ведь это незаконно! – искренне ужаснулся Джозеф. – Ты хочешь сказать, что намеревался заняться незаконным бизнесом?
– Не хотел, а занимался, – поправил Стивен. – Контрабанда – прибыльное дело.
– Кажется, вы неплохо в этом разбираетесь, – вставил инспектор.
– Я? Нисколько. Я знаю только то, что говорил мне дядя. Мистер Моттисфонт абсолютно прав: я не имел никакого отношения к управлению фирмой.
– Да, контрабанда – прибыльный бизнес, – с неожиданной откровенностью заявил Моттисфонт. – Разумеется, власти смотрят на него косо, но это уже другой вопрос. На любые вещи можно смотреть под разными углами зрения, и я никогда не стыдился, что продавал оружие Китаю. Более того, в конце концов Натаниэль наверняка встал бы на мою точку зрения.
– Натаниэль, – повысил голос Джозеф, – был человеком чести! Он бы никогда на такое не пошел.
Инспектор взглянул на него.
– Разве он не посвящал вас в свои дела?
– В вопросах бизнеса – нет, – ответил тот. – У меня никогда не было склонности к подобным делам. Я выбрал стезю искусства и, хотя многие считали меня болваном, ни разу об этом не пожалел.
– А вы, сэр? – обратился Хемингуэй к Стивену. – Что вы знали об этом?
– Только общие факты. Мой дядя узнал про аферу с контрабандой и не пришел в восторг. По правде говоря, он был в ярости.
– Натаниэль был слишком хорошим бизнесменом, чтобы не видеть выгоды этой сделки, особенно на фоне балансовых отчетов за последние три-четыре года, – возразил Моттисфонт. – Не стану отрицать, дела у нас шли неважно.
Инспектор заметил:
– Если вы не против, сэр, я хотел бы подробнее узнать о вашей фирме. Что записано в ее уставе? Кому отойдут акции мистера Джерарда?
– Они будут пропорционально распределены между другими держателями акций, – ответил Моттисфонт. – Это обычное правило.
– То есть две трети получите вы, и одну треть – мистер Стивен?
– Совершенно верно.
– Как насчет оценочной стоимости фирмы?
Стивен вытащил трубку изо рта.
– Если считать за последние три года – кусок стал пожирнее, а?
– Не понимаю, на что вы намекаете! – вскипел Моттисфонт.
– На то, что вы от этого здорово выиграли, – улыбнулся Стивен.
Его замечание привело Моттисфонта в такую ярость, что вмешаться пришлось не только Джозефу, но и Блису. Пока они старались перекричать друг друга, Стивен стоял в стороне и с саркастической улыбкой курил трубку, а инспектор краем глаза следил за его реакцией и прислушивался к возбужденным возгласам Моттисфонта.
Джозеф со слезами в голосе умолял Моттисфонта быть осторожнее и не говорить слова, о которых потом пожалеет; в конце концов Моттисфонт завопил, что сыт по горло его советами и не удивится, если он и Стивен с самого начала были заодно.
Оскорбленный Джозеф тут же продемонстрировал, что хорош не только в ролях второго плана, как утверждала его жена, но легко справится и с амплуа героя-трагика. Горечь и ужас зазвучали в его голосе, когда он с гневом отверг обвинения, а затем, шатаясь, отступил от своего обидчика.
Инспектор отдал должное вдохновенной сцене, но все-таки решил ее прервать. Он дал понять, что спектакль закончен и актеры могут расходиться. Стивен немедленно покинул комнату. Моттисфонт, отпустив пару туманных замечаний по поводу семейства Джерардов, последовал за ним. Хемингуэй перевел взгляд на Джозефа, но тот не сдвинулся с места.
Когда за Моттисфонтом закрылась дверь, он воскликнул:
– Нервы часто играют с нами злые шутки, инспектор! Надеюсь, вы достаточно опытный человек и не станете обращать внимание на то, что говорят люди под действием стресса. Мой старый друг Моттисфонт пережил ужасное потрясение. Это выбило его из колеи. Поверьте мне, прошу вас!
– Верю, – кивнул Хемингуэй.
– Мне кажется, тут не обошлось без провокации, – сухо вставил Блис.
– Да, конечно, – согласился Джозеф. – У Стивена острый язык. Я его не извиняю. Но все-таки я знаю его лучше, чем многие другие, и могу заверить, что его слова тоже были в определенном смысле спровоцированы. После смерти моего бедного брата Моттисфонт стал относиться к нему враждебно.
– Почему? – спросил Хемингуэй.
Джозеф развел руками.
– Не вижу для этого никаких причин, разве что некоторая ершистость моего племянника. Стивен хочет знать, что произошло, если вы понимаете, о чем я. Часто он ведет себя очень грубо, хотя это ничего не означает. И потом, Моттисфонт к нему слегка ревнует, что совсем уж глупо!
– Можете ли вы подтвердить, что мистер Стивен влиял на вашего брата, сэр?
– Нет, вряд ли. Хотя мой брат очень любил его. И Стивен тоже питал к Натаниэлю глубокую симпатию, что бы там ни думал Моттисфонт. Вы же знаете, как это бывает, инспектор! Мой племянник не из тех, кто любит выставлять свои чувства напоказ, поэтому многие считают его бессердечным. Бедный Моттисфонт был буквально убит смертью моего брата! Стивен, конечно, тоже, но он этого не показал, и Моттисфонт решил… В общем, я не знаю, что он там решил, но история с портсигаром вызвала с его стороны совершенно неуместные намеки. Надеюсь, я сумел положить этому конец. Да, старый дядюшка еще пригодится!
– Мистер Моттисфонт счел подозрительным, что портсигар находился в комнате мистера Джерарда?
– Вряд ли он зашел настолько далеко! В любом случае я уверен, что портсигар тут ни при чем. Можно найти сотню объяснений, как он оказался в спальне брата.
– Мистер Джерард, – продолжил Хемингуэй, – а вы когда-нибудь говорили племяннику, что помогали составлять завещание своему брату?
– Нет, никогда, – быстро ответил Джозеф. – Это был бы совершенно неприемлемый поступок. Не обращайте внимания на то, что говорит Моттисфонт: будто бы я намекал Стивену, что он наследник Натаниэля! Уверяю вас, ничего подобного не происходило. Единственный человек, которому я сделал маленький намек, да и то в самых общих выражениях, это мисс Дин.
– Что вы ей сказали, сэр?
– Я уже не помню… Ничего такого, что могло бы навести на мысль… Кажется, я сказал ей, что мой рот на замке. Видимо, мне не следовало это говорить, но, Боже мой, у меня были самые лучшие намерения! Мне и в голову не приходило, что это может иметь ужасные последствия. Я хотел немного разрядить атмосферу, только и всего.
