Патриция Мойес - Идеальное убийство
— Гуляли с Питом в лесу. Вернулись около пяти, как раз чтобы принять ванну и переодеться.
— А вы знаете, что ваш муж был в теплице?
Вайолет не смутилась.
— Он хотел поговорить с Долли. Муж очень уважает ее, она тоже — опытный цветовод.
Пит ван дер Ховен больше волновался за жену, чем за себя. Сэндпорт с трудом направлял беседу в нужное русло.
— Я сразу заявил ей, что этот инсектицид очень опасен, — сказал Пит. — А Долли ответила, что держит его в теплице, и рассмеялась.
— Вы видели инсектицид в теплице?
— Да, я заметил один флакон. А затем пошел к моей Вайолет. Она была так счастлива, что снова в Англии, со своей матерью. И вот теперь…
Сэндпорт махнул рукой и отпустил его.
Для полноты картины Сэндпорт задал несколько вопросов Эмми. Наконец, он закрыл свой блокнот и сказал Генри:
— На сегодня, пожалуй, все. Моя версия — торт был отравлен.
— Убийство ради денег?
— А что еще?
— Не знаю. Я просто спрашиваю.
— Да, по моему мнению, мы должны особое внимание обратить на мисс Трип и на миссис ван дер Ховен. У одной была возможность, а у другой — мотив. — Он встал и пошел к двери. — До завтра. Утром дело прояснится.
Но утром ничего не прояснилось. В семь часов позвонил инспектор Сэндпорт.
— Инспектор Тиббет?
— Да.
— Это — Сэндпорт, сэр. У меня для вас очень любопытная новость. Мне только что сообщили. Через полчаса я буду на работе.
— Я зайду к вам в полицейский участок.
Обрывки тумана еще путались в деревьях рядом со станцией, в двух шагах от которой был полицейский участок. Сэндпорт сидел за своим столом и ждал Генри.
— Вот, — сказал он, подвинув бумаги на столе. — Это — заключение патологоанатома. Ничего.
— Что значит — ничего? — спросил Генри.
— Никаких следов яда. Ни в шампанском, ни в торте, ни в розах. И в теле яд не обнаружен.
— Но… это невозможно! Какая в таком случае причина смерти?
— Они не знают, — прорычал Сэндпорт. — То есть… — Он порылся в отчете. — Тут написана всякая ерунда. Резкое сокращение горла, шок… коллапс… В общем, весь их медицинский словарь. Главное, что они не знают причин этих симптомов. Такая строчка, например, — «очень редкий вид аллергии». Получается, что мы с вами можем вздохнуть спокойно. Просто «естественная смерть».
8
Эмми, в бежевых шелковых брюках и в белой блузке, хлопотала у плиты на кухне. Увидев мужа, она улыбнулась и махнула рукой. Они сели за стол.
— Ты видел Сэндпорта, дорогой? Уже есть новости?
— Видел, — сказал Генри. — Есть.
— Отравление?
— Нет.
— Яд был в торте, или… — Она замолчала. — Что ты сказал?
— Никакого яда. Ничего.
— Но от чего она умерла?
— Резкое сокращение горла. Шок. Коллапс… Так сказал врач.
— Он — сумасшедший!
— Наверное, он сам себе не верит. Но яда нет. Ни малейшего следа.
— Что же теперь делать?
— Я сообщил начальству. Есть идея остаться здесь.
Эмми кивнула.
— Правильно. Как ты думаешь, Долли согласится?
— Не уверен, что это будет решать Долли. А ты видела ее сегодня?
В это время вошла она сама. Казалось, Долли постарела лет на десять.
— Доброе утро, — поздоровалась она. — Готовите себе завтрак? Это хорошо.
— Хотите кофе? — предложила Эмми.
— Спасибо, — ответила Долли. — Я неважно себя чувствую. Должно быть, эти чертовы таблетки. Извините.
— Вы пережили страшный шок, Долли, — пробормотала Эмми. — Теперь вам надо подкрепить свои силы.
— Милое дитя, — вздохнула Долли. — Ну, ладно, спрашивайте у меня то, что вам хочется спросить.
— Это настолько очевидно? — улыбнулся Генри.
— Я же не дура.
— Скажите, вы знаете, кто адвокат леди Балаклавы?
— Конечно. А зачем?
— Думаю, что завещание поможет быстрее разобраться в этом деле.
— Да. — Долли нахмурилась и кивнула.
— А может, вы знаете, что там написано? — спросил Генри.
— Да, знаю.
— Тогда почему вы так боитесь?
— Я? Боюсь?
— Ну, да.
Неожиданно Долли рассмеялась.
— А вы проницательны! Но за это вам и платят, конечно. Ладно, я скажу, чего боюсь. Я много лет прожила в этом доме и не хочу отсюда уезжать.
— Кому вы тут мешаете?
— Девчонкам. Все достанется им, вы знаете. Они меня всегда ненавидели. От меня не скроешь, я хитрая. Но вы правы, конечно. — Она выпрямилась. — Мистер Планкет, Браун-стрит, адвокатская контора «Робертс, Хайтри и Бан».
Но адвоката не пришлось вызывать. Раздался телефонный звонок.
— Черт! Поесть не дадут! — воскликнула Долли.
— Сидите, я возьму трубку. — Генри подошел к телефону.
— Алло, это вилла леди Балаклавы?
— Да, — ответил Генри.
— Могу я поговорить с мисс Трип?
— А кто ее спрашивает?
— Мистер Планкет. Мисс Трип меня хорошо знает. Я — адвокат.
— Мы как раз собирались вам звонить, мистер Планкет. Вы, конечно, уже слышали новость.
— Конечно. Прочитал в утренних газетах. Грустно, очень грустно. Простите, с кем имею часть?
— Меня зовут Тиббет. Я приехал в гости к леди Балаклаве. У нее ведь был день рождения.
— Ах, да! Боже мой… Я совсем забыл. Значит, все ее дочери сейчас там?
— Да.
— Хм-м… Это упрощает дело. — Адвокат откашлялся. — Как чувствует себя мисс Трип?
— Она очень расстроена, — осторожно ответил Генри. — Естественно.
— Что ж, не обязательно звать ее к телефону. Я приеду завтра к обеду.
Примроуз, Вайолет и Пит сразу сказали, что они будут присутствовать при чтении завещания. Только Чак засомневался.
— А присутствовать совершенно необходимо? — спросил он.
— Нет, — ответил Генри. — Конечно, нет.
Инспектор Сэндпорт приехал в половине одиннадцатого и выглядел каким-то веселым. Он принес с собой портфель, из которого достал несколько бумаг.
Собравшиеся смотрели на него — далеко не весело. Вайолет была бледна, как мел, Примроуз очень нервничала и постоянно взглядывала на часы, Чак почему-то смущался, а Даффи красовалась в шелковом неглиже — гордая и злая. Долли тяжело села на стул и опустила глаза.
Сэндпорт осмотрел всех с довольным видом и произнес:
— Леди и джентльмены, у меня для вас хорошая новость. Леди Балаклава умерла естественной смертью.
— Но… этого не может быть! — воскликнула Примроуз.
— Знаю-знаю, — мягко произнес инспектор Сэндпорт. — В это трудно поверить. И однако… Здесь документ, но я могу сказать проще. Следов яда не обнаружено нигде. Было исследовано все — шампанское, бокал, розы и торт. И это исключает версию об отравлении, потому что нет в природе такого яда, который не оставляет следов. Все ясно? — Сэндпорт поправил бумаги на столе и снял очки. — Нет и речи об отравлении. Следствие прекращено, а вы можете быть уверены, что среди вас нет убийцы. — Он замолчал, убрал бумаги в портфель, встал и вышел. Через минуту его машина уехала со двора, скрипнули шины по гравию.
