Энн Перри - Смертная чаша весов
Зора чуть насторожилась.
— Вы откровенны, мисс Лэттерли, не правда ли? Почему вы пришли от сэра Оливера? Что вам нужно? — Она все еще продолжала смотреть на Эстер с оттенком презрения.
Медсестра не знала, что было тому причиной: ее одежда, куда более скромная, чем изысканный наряд хозяйки, или, возможно, предубеждение аристократки против женщины простого происхождения, которая вынуждена собственным трудом зарабатывать себе на жизнь. Если же это было презрением смелой и авантюрной дамы высшего света к своей сотоварке, сидящей дома и озабоченной лишь извечными женскими делами, тогда Эстер готова была помериться с ней силами.
— Я хочу, чтобы вы, помимо силы воли, — решительно начала она, — также использовали ваш интеллект и попытались вспомнить все, что произошло в Уэллборо-холле, при условии, что это будет правдой, — в той степени, разумеется, в которой она вам известна. Если нам это не удастся, пострадает не только карьера сэра Оливера, взявшегося за это крайне непопулярное дело. В опасности может также оказаться ваша собственная жизнь. К тому же — а это, пожалуй, для вас самое важное — будет нанесен непоправимый удар репутации тех сил в вашей стране, которые намерены продолжать борьбу за независимость. Теперь же, графиня фон Рюстов, я требую вашего внимания.
Зора медленно выпрямилась. На ее лице было неподдельное удивление и настороженность.
— Вы часто прибегаете к такой форме обращения, мисс Лэттерли?
— В последнее время у меня не было в этом необходимости, графиня, — откровенно призналась та. — Но в армии приходилось прибегать к этому довольно часто. Чрезвычайность обстановки заставляла. Потом, в случае удачи, все прощалось, а в случае неудачи — что ж, оставалось пенять на себя.
— В армии? — фон Рюстов бросила на нее заинтересованный взгляд.
— Да, на Крымской войне. Но это не имеет отношения к нашему делу, — сделав красноречивый жест рукой, отмахнулась Эстер. — Прошу вас, вернемся к Уэллборо-холлу.
— А знаете, мисс Лэттерли, вы мне начинаете нравиться, — совершенно серьезно сказала Зора. — Вы эксцентричны… Не знала, что у сэра Оливера такие интересные друзья. Он вырос в моих глазах. Признаюсь, я считала его сухарем.
Медичка почувствовала, как краснеет, и это разозлило ее.
— Поговорим о Уэллборо-холле, — повторила она, как строгая учительница, обращающаяся к непослушной ученице.
Покорившись, Зора натянуто улыбнулась и стала вспоминать. Начала она со дня приезда в поместье. Графиня была остра на язык и не лишена чувства юмора, однако, когда она дошла в своем рассказе до того рокового дня, когда с принцем случилось несчастье, голос ее внезапно дрогнул и прежняя легкость речи исчезла. Женщина помрачнела и заговорила с такой горечью, будто уже тогда предчувствовала, каким печальным будет конец.
Вздрогнув и вернувшись к действительности, она позвала горничную и велела подать ланч, не спросив у гостьи, будет ли та есть и что предпочитает.
Распорядившись подать поджаренный хлеб, белужью икру, сухое белое вино, фрукты и сыр, графиня, бросив взгляд на мисс Лэттерли и убедившись, что та не возражает против такого меню, наконец отпустила служанку и продолжила рассказ.
Эстер время от времени останавливала ее, что-то уточняя, просила более подробно описать комнату принца, детально расспрашивала об отдельных людях, вплоть до тона, которым они о чем-либо говорили, — и внимательно все запоминала.
Уже близился вечер, когда мисс Лэттерли покинула дом фон Рюстов, переполненная впечатлениями. Голова ее была набита мыслями и фактами, и один из них был особенно важен и требовал немедленного уточнения. Для этого женщина решила завтра же повидаться с давним коллегой, доктором Джоном Рейнсфордом. Теперь же ехать к нему было уже поздно — вечером быстро темнело и Эстер устала. Кроме того, ей было необходимо привести в порядок свои мысли и предположения, прежде чем делиться ими с кем-либо.
Все теперь зависело от того, насколько правильным окажется ее впечатление о Зоре. Если она права, то одному, совсем крохотному фактику предстоит сыграть решающую роль. Но прежде ей нужно во всем удостовериться.
* * *В воскресный день, под вечер, Эстер снова была у Рэтбоуна. Она предварительно уведомила его запиской о своем визите и попросила пригласить также и Монка. Когда она пришла, оба друга уже ждали ее в кабинете с напряженными от волнения бледными лицами.
— Итак? — не выдержав, спросил детектив, не дав ей даже закрыть за собой дверь кабинета.
— Неужели Зора вам что-то… сказала? — в свою очередь, волнуясь, поспешил спросить сэр Оливер. Юрист с трудом произносил каждое слово, пытаясь смягчить свое разочарование, в котором он уже не сомневался, неверием в успех подруги.
— Кажется, да, — осторожно ответила мисс Лэттерли. — Думаю, это и есть тот ответ, который мы искали; но он потребует доказательств. — И она, не медля, поделилась с Оливером и Уильямом своим предположением.
— Силы небесные! — дрожащим голосом промолвил Рэтбоун и, шумно глотнув воздух, снова уставился на нее. — Это… чудовищно!
Монк безмолвно смотрел то на адвоката, то на Эстер.
— Ты понимаешь, что Оливеру надо будет все это доказать? — хрипло произнес он. — Это может стоить ему карьеры! И даже если он докажет, ему этого… не простят!
— Я знаю, — тихо ответила Эстер. — Но не я придумала эту правду, Уильям. Я просто уверена, что нашла ее. А что бы ты предпочел? Не выполнить своих законных обязанностей? Промолчать? Оставить все как есть?
Сыщик и медсестра одновременно уставились на сэра Оливера. Тот был бледен, но уже принял решение.
— Ни в коем случае. Если я чему-либо служил в этой жизни, то только правде, — заявил он жестко. — Иногда милосердие берет верх над правдой, но это не тот случай. Я сделаю все, что в моих силах. А теперь, Эстер, прошу вас снова все повторить — до мельчайших подробностей. Мне надо хорошенько подготовиться к завтрашнему утреннему заседанию.
Лэттерли повиновалась и повторила все услышанное от Зоры — факт за фактом. Рэтбоун тщательно все записывал. Все трое засиделись допоздна. В камине догорал огонь, усилившийся ветер швырял в окна мокрую листву, газовые светильники на стенах отбрасывали желтые блики на золотисто-коричневую мебель кабинета…
* * *В понедельник утром зал суда был полон. На улице перед зданием собралась порядочная толпа, но на этот раз она молчала. Графиню фон Рюстов и принцессу Гизелу сопровождали полицейские эскорты — в целях безопасности и для предотвращения эксцессов со стороны толпы.
В зале суда тоже было спокойно. Присяжные имели такой вид, будто они провели бессонную ночь и теперь со страхом ждали момента, когда им, не имея бесспорных доказательств, придется принимать решение. Их мучили сомнения и противоречивые эмоции, пагубно сказывающиеся на их устоявшихся убеждениях и представлениях об обществе и о тех, на чьем примере они строили свою веру во многое в этой жизни. Они были глубоко разочарованы, и бремя их неизбежной ответственности тяготило их.
