Найо Марш - Последний занавес
— Все, кроме Томаса. Вам не кажется, — Фенелла повернулась к Трой, — что если в одном поколении бушуют чувства, то следующее бывает слишком сдержанным? Мы с Полом крепки, как железо, правда, Пол?
Трой посмотрела на молодого человека. Он не сводил глаз с кузины. Его темные брови сходились в одну линию, губы были крепко сжаты. Выглядел он чрезмерно торжественно и на вопрос ничего не ответил. «Так-так, — подумала Трой, — да ведь он влюблен в нее».
2
Интерьер Анкретона вполне соответствовал его фасаду. Трой предстояло усвоить, что слово «большой» является здесь ключевым. Большая западная роща, большая галерея, большая башня. Перейдя через большой висячий мост над ныне пересохшим и используемым под пашню рвом, Трой, Фенелла и Пол оказались в большом зале.
Здесь неутомимая фантазия архитектора затеяла игры с елизаветинской эпохой. Переизбыток причудливой резьбы, множество витражей с геральдикой Анкредов, несколько параллельных перекладин, а между ними — там и тут мифические животные в самых разных позах. Когда мифология и геральдика исчерпывали свои возможности, на смену им приходила церковь: фамильные крестики в тесном соседстве с ключами святого Петра и крестом святого Иоанна создавали причудливую мозаику. В глубине зала, лицом к входу, тянулась галерея менестрелей, четко расчерченная знаменами, висящими на одинаковом расстоянии друг от друга. Подними, на стене, полностью закрытой всякого рода грамотами и орнаментом, и должен, как пояснила Фенелла, расположиться портрет. Трой сразу же отметила, что при дневном свете на нем, как на шахматной доске, отразятся цвета витражной геральдики, и портрет будет походить на ребус. Ночью, по расчетам Пола, его будут освещать четыре фонаря, специально установленные под галереей.
В зале и так висело довольно много портретов. Внимание Трой привлекло огромных размеров полотно XVIII столетия над камином, с изображением Анкреда-моряка, грозящего абордажной саблей потоку света, исходящему от сверкнувшей молнии. Моряк выглядел так, будто сам и породил эту молнию. Под полотном, устроившись в просторном кресле и греясь у огня, сидел Седрик.
— Багажом люди занимаются, — сказал он, с трудом поднимаясь на ноги, — а лошадь отвел кто-то из младших старцев. А другой понес краски миссис Аллейн в ее недосягаемое орлиное гнездо. Присаживайтесь, миссис Аллейн, прошу вас. Вы, должно быть, на ногах едва держитесь. Мама скоро будет. Выход Старика запланирован на восемь тридцать, так что у нас еще полно времени, чтобы расслабиться. По моей просьбе Хранитель Старины сейчас принесет чего-нибудь выпить. От имени моей странной семейки — добро пожаловать в Замок Катценйаммер.
— А может, сначала хотите посмотреть свою комнату? — предложила Фенелла.
— Только позвольте предупредить, — добавил Седрик, — что этот осмотр потребует еще одного крутого и трудного подъема. Куда ее поместили, Фенелла?
— В комнату «Сиддонс».[16]
— Примите мои глубокие соболезнования, хотя, конечно, выбор можно понять. Стальная гравюра этой исключительно развитой физически актрисы в роли леди Макбет висит, если не ошибаюсь, над раковиной, так, Фенелла? Я живу в «Гаррике»[17], довольно симпатичная комната, особенно в крысиный сезон. Ну, вот и Хранитель Старины. Давайте, право, на посошок перед тем, как вы отправитесь в свою полярную экспедицию.
Зал пересекал очень старый слуга с подносом, уставленным бокалами.
— Баркер, — слабо произнес Седрик, — вы благоухаете, как цветы весной.
— Благодарю вас, мистер Седрик, — поклонился старик. — Мисс Фенелла, сэр Генри приветствует вас и выражает надежду, что будет иметь удовольствие увидеть вас за ужином. Сэр Генри также выражает надежду, что поездка миссис Аллейн прошла благополучно.
Трой заверила, что так оно и было, и подумала, что, может, следует ответить в том же церемонном духе. Седрик, чуть ли не впервые проявляя такую живость, принялся смешивать коктейли.
— Есть в замке Катценйаммер одно помещение, которое по душе всем, и это погреб. От души благодарю вас, Баркер. Сам Ганимед не справился бы со своей задачей лучше вас.
— Должен сказать, Седрик, — заметил Пол, дождавшись, пока старый дворецкий удалится, — что твои упражнения в остроумии не кажутся мне такими уж смешными.
— Дорогой Пол! Правда? Я просто убит.
— Он старый человек, — поспешно сказала Фенелла, — и большой друг.
Седрик бросил на обоих своих кузенов уничтожающий взгляд.
— Ну вы и феодалы. Noblesse oblige. С ума сойти!
В этот момент, к немалому облегчению Трой, в зал через боковую дверь вошла улыбающаяся полная дама. За ее спиной Трой успела разглядеть огромную гостиную в классическом стиле.
— Это моя матушка, — пояснил Седрик, слабо помахивая рукой.
Миссис Генри Анкред была крепко сложенная, со светлой кожей женщина. Ее выцветшие волосы были аккуратно уложены и несколько напоминали парик. Трой она показалась немного похожей на директрису дорогого пансионата или, возможно, школы. Голос у нее был необыкновенно глубокий, а ноги и руки необыкновенно велики. В отличие от сына рот у матери великоват, а вот глаза и подбородок похожи. На ней была удобная блуза, шерстяная кофта на пуговицах без воротника и темная юбка. Она обменялась с Трой сердечным рукопожатием. Сильная женщина.
— Я так рада, что вы согласились приехать, — заговорила она. — Мой свекор так разволновался, просто места себе не находит, теперь ему будет чем занять себя.
— Мама! — слабо вскрикнул Седрик. — Ну что ты, право, как можно! — Он повернулся к Трой со страшной гримасой.
— Что, я что-нибудь не так сказала? — удивилась его мать. — А впрочем, похоже на меня! — И она от души рассмеялась.
— Да нет, все нормально, — поспешно сказала Трой, не обращая внимания на Седрика. — Остается надеяться, что сеансы не слишком утомят сэра Генри.
— О, если устанет, он скажет вам, — заверила ее Миллимент Анкред, и Трой сделалось не по себе. Она увидела полотно шесть на четыре фута, которое должно быть написано за две недели, а натурщик всегда готов сказать, что устал позировать.
— Ладно, — пронзительно проверещал Седрик. — Давайте выпьем!
Они расселись перед огнем, Пол и Фенелла — на диване, Трой напротив них, а Миллимент Анкред на стуле с высокой спинкой. Седрик подтащил свое кресло поближе к матери, свернулся на нем и положил руку ей на колени. Пол и Фенелла смотрели на него с почти нескрываемым отвращением.
— Ну, чем занят в последнее время, сынок? — спросила Миллимент и положила свою сильную белую ладонь ему на плечо.
