Дороти Сэйерс - Рассказы о лорде Питере
— Весьма печальная история, милорд, — сообщил суперинтендент Джонсон несколькими часами позднее. — Мистер Беллингэм выложил все, как есть, стоило нам предупредить его, что у нас имеются показания, ставящие под подозрение его супругу. Как оказалось, мисс Грейл были известны о нем кое-какие факты, способные погубить его политическую карьеру. Много лет подряд она шантажировала его, вытягивая из него деньги. Вчера вечером она огорошила его новыми требованиями. Протанцевав вместе часть последнего вальса, они удалились в гобеленовый зал, где и произошла ссора. Он вышел из себя и поднял на нее руку. Он клянется, что не собирался причинить ей даже малейшую боль, но она принялась кричать, поэтому он схватил ее за горло, чтобы заставить замолчать и — по сути дела, случайно — задушил ее. Поняв, что он натворил, он поспешил вон, как во сне. Следующий танец он танцевал с женой. Он поведал ей о случившемся, и тут обнаружилось, что он забыл рядом с телом маленький скипетр, который он повсюду таскал с собой... Миссис Беллингэм, будучи отважной женщиной, вызвалась сходить за ним. Она проскользнула в тени под балконом для музыкантов — здесь никого не оказалось — и поднялась по лестнице в картинную галерею. Она не слышала, как ее окликнул мистер Плейфеер. Она пробежала через картинную галерею насквозь, спустилась по противоположной лестнице, отыскала скипетр и спрятала его под платьем. Потом она услышала рассказ Плейфеера и сообразила, что тот при красном освещении принял ее за Красного Ферзя. Ранним утром она нашла возможность повернуть светильник. Конечно, она стала укрывательницей преступления, однако мужу, имеющему такую жену, можно только позавидовать. Надеюсь, впредь ей удастся оставаться в тени.
— Аминь! — сказал лорд Питер Уимзи.
БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА, СОСТАВЛЕННАЯ ПОЛОМ ОСТИНОМ ДЕЛАГАРДЬЕ
(перевод Л. Серебряковой)
Мисс Сейерс попросила меня заполнить некоторый пробел, а заодно исправить несколько неточностей, вкравшихся в описание жизни и деятельности моего племянника Питера. Я с удовольствием это сделаю. Разумеется, каждый из нас мечтает увидеть в печати свое имя, тем не менее, выступая как лицо, причастное к триумфу моего племянника, я намерен проявить скромность, подобающую моему возрасту.
Семья Уимзи — старинная семья, я бы сказал даже — чересчур старинная. За всю свою жизнь отец Питера сделал единственную разумную вещь — соединил свой выродившийся род с мощной ветвью Делагардье. И несмотря на это мой племянник Джеральд (нынешний герцог Денверский) всего лишь тупоголовый английский сквайр, а моя племянница Мэри была не более чем легкомысленной и капризной глупышкой, пока не вышла замуж за полицейского и не взялась за ум. Питер, я рад это отметить, пошел в свою мать и в меня. Сказать по правде, он весь — нос и нервы, но это гораздо лучше, чем мускулы без мозгов, как его отец и брат, или комок эмоций, как сын Джеральда — Сент-Джордж. По крайней мере, ему повезло в том, что он унаследовал ум Делагардье — в противовес несчастному темпераменту Уимзи.
Питер родился в 1890 году. В то время его мать была сильно обеспокоена поведением своего мужа (Денвер всегда был несносным человеком, хотя грандиозный скандал разразился лишь в год его пятидесятилетия), и, должно быть, ее волнение сказалось на ребенке. Это был бесцветный малютка, беспокойный и непослушный, слишком наблюдательный для своего возраста. У него не было ничего от физической мощи Джеральда, но он развил в себе то, что я назвал бы телесной крепостью — это скорее ловкость, чем сила. У него был быстрый глаз, необходимый для игры в мяч, и прекрасные руки, созданные для обращения с лошадьми. Он был храбр, но храбрость его была чертовски своеобразна: затевая рискованное предприятие, он заранее предвидел все последствия риска. Ребенком он страдал от ночных кошмаров, и к ужасу отца всерьез увлекался книгами и музыкой.
Его ранние школьные годы нельзя назвать счастливыми. Он был капризным ребенком, и школьные товарищи, вполне естественно, я думаю, прозвали его Хлипкий и всерьез не принимали. В целях самозащиты он, вероятнее всего, превратился бы во всеобщего шута, если бы его спортивный наставник в Итоне не обнаружил, что он великолепный, прирожденный крекетист. После этого, само собой разумеется, все его странности воспринимались как остроумная шутка, а Джеральд пережил настоящий шок, видя, что презираемый им брат стал личностью более значительной, чем он. К седьмому классу Питер ухитрился стать примером для подражания: атлет, стипендиат, arbiter elegantiarum-nec pluribus impar[102]. И самое прямое отношение к этому имел крикет: большинство выпускников Итона до конца жизни будут помнить Великолепного Хли и его игру против Хэрроу, сам же я взял на себя честь познакомить Питера с хорошим портным, показать ему все прелести Лондона и научить отличать хорошее вино от плохого. Денвер мало о нем заботился: он погряз в собственных проблемах, и к тому же слишком много хлопот доставлял ему Джеральд, который к тому времени приобрел в Оксфорде репутацию классического дурака. По правде говоря, Питер никогда не ладил со своим отцом, он был безжалостным критиком его поступков, а привязанность к матери развила в нем едкий сарказм по отношению к отцу.
Нужно ли говорить, что Денвер меньше всего винил себя в неудачах своего отпрыска. Ему стоило немалых денег вытащить Джеральда из тех неприятностей, в которые он попал, пребывая в Оксфорде, и он охотно согласился препоручить мне своего второго сына. А в возрасте семнадцати лет Питер и сам сблизился со мной. Он был не по годам взрослым и разумным, поэтому я обращался с ним как с человеком светским. Я поместил его в надежные руки в Париже, дав ему все необходимые наставления: вести дела на здоровой деловой основе, завершать их в добром согласии обеих сторон и никогда не скупиться. Он полностью оправдал мое доверие. Я не сомневался, что ни у одной женщины на свете не было причины жаловаться на него, а две из них, по меньшей мере, стали даже членами королевских семей (хотя, как мне кажется, довольно сомнительного происхождения). Здесь вам снова придется верить мне на слово, потому что данных о его общественном воспитании до смешного мало.
Питер этого периода был просто очарователен: открытый, скромный, с хорошими манерами, приятным живым остроумием. В 1909 году он блестяще выдержал экзамен в Баллиоли по курсу современной истории, и тут, должен признаться, он стал невыносим. Мир был у его ног, и он заважничал. Вместе со всеобщим признанием он приобрел особые оксфордские манеры, монокль и безапелляционность суждений, хотя, нужно отдать ему справедливость, он никогда не относился свысока ни ко мне, ни к своей матери. Он был на втором курсе, когда герцог Денверский сломал себе шею на охоте и Джеральд наследовал его титул. Надо сказать, что в управлении имением Джеральд проявил больше чувства ответственности, чем я от него ожидал. Однако он совершил большую ошибку, женившись на своей кузине Елене, костлявой манерной девице, провинциалке с головы до ног. Она и Питер искренне возненавидели друг друга, но он и его мать всегда могли найти прибежище в Дауер Хаус.
