Раймонд Чандлер - Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты
Дороти встала, сказала мне:
— Спокойной ночи. Простите, что я такая глупая, — и пошла за Норой.
Когда Нора вернулась, она села на пол рядом со мной.
— Наша Дорри начала свою программу по плачу и хныканью, — сообщила она. — Честно говоря, жизнь у нее сейчас не сахар, особенно с тех пор как… — Нора зевнула. — Что там у нее была за страшная тайна?
Я рассказал, о чем поведала мне Дороти, и добавил:
— Все это смахивает на большую чушь.
— Почему?
— А почему бы и нет? До сих пор все, что мы от них слышали, оказывалось чушью.
Нора снова зевнула.
— Может быть, для детектива такого объяснения достаточно, но меня оно совсем не убеждает. Слушай, давай составим список всех подозреваемых, а напротив напишем все мотивы, нити…
— Вот ты этим и займись. А я иду спать. А что значит пить, мамочка?
— А это вот когда сегодня ночью Гилберт думал, что я сплю, подкрался на цыпочках к телефону и попросил телефонистку до утра ни с кем не соединять.
— Так, так.
— Или когда Дороти, — продолжала Нора, — обнаружила вдруг, что у нее все время был ключ тети Алисы.
— Так, так.
— Или когда Морелли начинает рассказывать про пьющего кузена… как его… Дика О’Брайена, который дружил с Джулией Вулф, а Стадси при этом слегка подталкивает его ногой под столом.
Я поднялся и поставил чашки из-под кофе на стол.
— Я, конечно, и в мыслях не могу представить, что какой-нибудь детектив может добиться успеха, не будучи женатым на тебе, но все-таки ты преувеличиваешь. По-моему, Стадси подталкивал Морелли просто, чтобы тот не отвлекался от сути дела. Меня больше беспокоит, зачем они вырубили Воробья: чтобы оградить меня от увечий или от того, что я мог от него услышать? Я совсем сплю.
— Я тоже. Скажи мне одну вещь, Ник. Только правду: когда ты боролся с Мими, ты не испытал к ней желания?
— Ну, самую малость.
Нора рассмеялась и поднялась с пола.
— Ну разве ты не старый гадкий развратник? — сказала она. — Смотри, уже светает.
26
Нора растолкала меня в пятнадцать минут одиннадцатого.
— Телефон, — сказала она. — Это Герберт Маколей, говорит, что по важному делу.
Я прошел в спальню к телефону, — спал я в гостиной, — Дороти крепко спала.
— Алло… — пробормотал я в трубку.
Маколей сказал:
— Сейчас еще рано для ланча, но нам надо срочно встретиться. Могу я сейчас, приехать?
— Конечно, подъезжайте к завтраку.
— Я уже позавтракал. Вы завтракайте, я буду через пятнадцать минут.
— Хорошо.
Дороти чуть-чуть приоткрыла глаза, сонно пробормотала:
— Уже поздно, — перевернулась и опять заснула.
Я умылся холодной водой, почистил зубы, причесался и вернулся в гостиную.
— Маколей едет, — сказал я Норе. — Он позавтракал, но все-таки закажи для него кофе. А я хону куриной печенки.
— Я приглашена в вашу компанию или…
— Конечно. Ты ведь никогда не видела Маколея. Он очень приятный мужчина. Однажды под Во меня на несколько дней прикомандировали к его части, а после войны мы иногда навещали друг друга. Он подбросил мне парочку клиентов, в том числе и Вайнента. Как насчет глоточка для поднятия бодрости духа?
— Почему бы тебе не побыть сегодня трезвым?
— Мы приехали в Нью-Йорк не для того, чтобы ходить трезвыми. Хочешь сегодня вечером сходить на хоккей?
— Хочу. — Нора сделала мне коктейль и пошла заказывать завтрак.
Я просмотрел утренние газеты. В них сообщалось о задержании Йоргенсена полицией Бостона и об убийстве Нанхейма, но гораздо больше места занимали другие материалы: прогноз развития того, что бульварные листки окрестили «Адской кухней гангстерской войны», сообщение об аресте «принца» Майка и интервью с неким «Джефси» по поводу переговоров с похитителями сына Линдберга.
Маколей и коридорный, который привел Асту, появились одновременно. Маколей нравился Асте, потому что он гладил ее всегда с нажимом, а мягкости Аста никогда не любила.
Этим утром на щеках Маколея отсутствовал обычный румянец; вокруг рта собрались складки.
— С чего это полиция изменила линию расследования? — спросил он. — Они что, считают… — адвокат замолчал, потому что вошла Нора.
— Нора, это Герберт Маколей, — представил я. — Моя жена.
Они пожали друг другу руки, и Нора сказала:
— Ник позволил заказать вам только кофе. Может быть…
— Нет, спасибо. Я только что позавтракал.
— Так что там с полицией? — переспросил я.
Маколей заколебался.
— Норе известно практически все, что известно мне, — заверил я. — Если только вы предпочитаете…
— Нет, нет, ничего, — пробормотал адвокат. — Это… словом… ради миссис Чарлз. Я не хочу, чтобы она волновалась.
— Ну, тогда ничего страшного. Если она чего-то не знает, то будет волноваться еще сильнее. Так что там за новая линия расследования?
— Сегодня утром ко мне приходил лейтенант Гилд, — сказал Маколей. — Сначала он показал мне кусок цепочки от часов с прикрепленным к ней ножиком и спросил, знакомы ли мне эти предметы. Они мне знакомы: это вещи Вайнента. Гилду я сказал, что, кажется, я видел их раньше, что они похожи на вещи Вайнента. Тогда он спросил, не знаю ли я, каким образом эти вещи могли попасть к кому-нибудь еще. Походив вокруг да около, я очень быстро понял, что под «кем-нибудь еще» Гилд подразумевает вас или Мими. Я ответил: естественно, эту цепочку Вайнент мог подарить кому-нибудь, ее могли украсть, могли найти на улице или получить от кого-нибудь, кому Вайнент ее подарил. Возможны и другие варианты, сказал я, но Гилд догадался, что я вожу его за нос, поэтому про другие варианты даже слушать не стал.
Щеки Норы пошли пятнами, глаза потемнели.
— Идиот!
— Так, так, — сказал я. — Мне, наверное, надо было предупредить вас: в этом направлении Гилд стал работать сегодняшней ночью. Толчок, вероятно, дала моя старая подружка Мими. Чем он еще интересовался?
— Он хотел узнать о… вот что он спросил: «Как вы предполагаете, Чарлз и девица Вулф оставались все еще в любовной связи? Или между ними все кончилось?»
— Мими приложила руку, это точно, — сказал я. — Что вы ему ответили?
— Я сказал, что не знаю, оставались ли вы «все еще» в любовной связи, потому что мне не известно, чтобы вы в ней вообще когда-нибудь состояли, и напомнил, что вы, между прочим, уже давно не живете в Нью-Йорке.
— Это правда? — спросила меня Нора.
— Не подвергай сомнению искренность Маколея, — сказал я. — Что на это сказал Гилд?
— Ничего. Он спросил: как я считаю, знал ли Йоргенсен о ваших отношениях с Мими? А когда я спросил его, о какого рода ваших отношениях с Мими должен был знать Йоргенсен, Гилд обвинил меня в том, что я работаю под простачка, это его собственные слова. На этом мы и остановились. Еще он поинтересовался, сколько раз я встречался с вами, где, когда — с точностью до дюйма и до секунд.
