Джо Алекс - Я расскажу вам, как погиб…
— Отлично! — крикнула Лючия и махнула ракеткой.
Но Сара даже не улыбнулась, готовясь принять очередную подачу.
— По сорока, — объявил Филипп. Он повернулся к нам: — Превосходный матч, правда?
Но Лючия уже подавала. Сара легко взяла мяч. Лючия тоже спокойно отбила его. Пошел обмен простыми мячами. Раз-два, бэкхенд, форхенд. Наконец, Сара слегка закрутила мяч.
— Внимание, прием. Сетовый мяч. — Филипп явно занервничал.
Лючия сохраняла спокойствие. Она сильно подала. Сара так же сильно отбила на форхенд. Соперница вся напряглась, когда мяч летел к ней, и я почувствовал, что наконец она играет ва-банк. Сара с середины корта приближалась к сетке. Лючия, как шпагой, ударила ракеткой по мячу, и он ласточкой пролетел в миллиметре от сетки, в миллиметре от отчаянно размахивающей ракеткой Сары и упал в миллиметре от линии.
— Здорово, — Сара наконец-то улыбнулась, но внезапно бросилась к сетке, проскочила под ней и оказалась на половине соперницы. Лючия неподвижно стояла, опустив ракетку и сжимая запястье правой руки.
— Что случилось? — мы вскочили со скамейки, но нас опередил Филипп.
— Не знаю, — Лючия побледнела. — Я, по-моему, разорвала связку, а может, просто растянула. Это ужасно.
— Это пройдет, — Филипп стоял перед ней, нервно сцепив руки.
— Но моя завтрашняя операция! Мне больно.
Сара и Ян взяли ее под руки и отвели на скамейку.
— Филипп, — превозмогая боль, обратилась Лючия к Дэвису, — будьте добры, принесите мне мой медицинский чемоданчик. Он в гардеробной.
— Торопитесь, Филипп! — Сара нетерпеливо махнула рукой.
Филипп побежал так, как будто у него выросли крылья. Сара крикнула ему вслед:
— Это такой черный чемоданчик, на столике под окном.
— Да-а, — отозвался Филипп и исчез среди деревьев.
— Ну как ты? — спросила Сара, наклонившись над рукой Лючии. — Это был фантастический удар. Не удивительно, что связка не выдержала. Но думаю, это не страшно. Правда, дня два ничего нельзя будет делать этой рукой…
— Не знаю, — покачала головой Лючия. Скривившись, она дотронулась до больного места. — Что-то чересчур острая боль. Боюсь, что придется отложить операцию, — пробормотала она. Затем выпрямилась и попробовала улыбнуться: — Но идея была хорошая. Ты ведь совершенно его не ожидала?
— Даже если бы и ожидала, не знаю, что бы я смогла сделать. Но все это ерунда. Ты должна сегодня пораньше лечь и не шевелить рукой. А завтра посмотрим.
— Если боль утихнет и рука не распухнет, — Лючия снова дотронулась до нее, — после пары массажей я уже послезавтра смогу держать нож.
— Нож?! — не поняла Сара. — Ох, — рассмеялась она, — я ведь подумала о столовом.
— Ну сегодня-то я точно буду ужинать как ребенок. Придется Гарольду мне резать и мазать.
— Вот и я, — выкрикнул Филипп, приближаясь к нам с черным чемоданчиком в руке.
— Откройте, пожалуйста.
В чемоданчике был комплект хирургических инструментов, бинты и несколько пузырьков с лекарствами.
— Хорошо, что я всегда вожу его с собой. — Лючия вынула левой рукой эластичный бинт и заглянула в чемоданчик. — Ой, нет ножниц. Я же их утром вынула. — Она внимательно осмотрела два длинных узких ножа со слегка загнутыми концами, достала один из них и протянула Яну: — Отрежь мне, пожалуйста, полтора ярда бинта.
Филипп растянул бинт, и Драммонд наклонился над ним. Нож легко вошел в прорезиненную ткань, и она расползлась, как промокашка.
— Никогда не думал, что этот нож такой острый, — задумчиво сказал Ян.
— Он должен быть еще острее, чтобы ткань не оказывала никакого сопротивления. Конечно, это преступление, что я сейчас им режу бинт. Теперь он ни на что не годен. Ну, теперь стяните бинт. Вот так. И наматывайте, ровно наматывайте справа налево.
Когда повязка была готова, Лючия встала.
— Мне уже лучше, — сказала она. — Думаю, завтра все пройдет.
Сопровождаемая заверениями, что все счастливы ей помочь, она покинула корт. Мы двинулись к дому. Впереди Лючия и Сара, держащая ее за руку, за ними с ракетками Филипп, замыкали шествие мы с Яном, который нес чемоданчик.
— Попробую сесть за машинку, — сказал я. — Хорошая у нас с тобой была прогулка. Жаль, Ян, что мы так редко видимся.
Ян кивнул:
— Через два дня приедет Бен и надо будет договориться съездить куда-нибудь втроем. Давно мечтаю о рыбалке в Шотландии. Постоянно не хватает времени, но сейчас я верю, что мы обязательно найдем его. Остановимся в каком-нибудь мрачном замке, переделанном в отель, а?
— Отлично, — ответил я. — А как насчет того, чтобы завтра утром здесь отправиться на рыбалку и утереть нос твоему приятелю?
— Идет. Это будет, конечно, небольшим нарушением дисциплины, но ведь без этого никак нельзя. После ужина договоримся, когда выходим и что берем с собой. Я покажу тебе свои снасти. — Ян рассмеялся. — Я держу их в лаборатории, в запертом шкафу, на котором нарисованы череп и кости и написано: «Опасно для жизни!». Только Спарроу знает, что у меня там удочки.
Мы подошли к дому, вошли в холл и поднялись наверх.
— Сейчас я к тебе приду, дорогая, — сказала Сара перед дверью комнаты Лючии, — и помогу тебе раздеться.
— Сказать Спарроу о вашей травме? — спросил Филипп.
— Нет, не нужно. Он огорчится и ему придется прервать работу. А мне все равно сейчас ничто не поможет… — Левой рукой она нажала на ручку двери. — Спасибо, Сара. Я тебя жду.
Сара взяла из рук Яна чемоданчик и переступила порог комнаты.
— Я сейчас приду. Мне нужно только пойти отдать распоряжения слугам.
— Ну я пошел к себе, — сказал я и помахал Дэвису рукой. — После ужина зайду к тебе в кабинет, — повернулся я к Яну.
Я вошел в комнату. Достав пачку сигарет и увидев, что там оставалось только две штуки, я вспомнил, что на дне чемодана лежит еще одна пачка. Этого все равно мало, подумал я, если работа пойдет. Во время работы я курил одну за другой, но докуривал сигареты только до половины.
Я сел за машинку. Часы с солнечным маятником пробили за моей спиной три. На странице стояло бессмертное: ГЛАВА ПЕРВАЯ.
А если… О, Господи, подумал я, но мысль назойливо возвращалась. Тихая старая усадьба на берегу моря, окруженная с трех сторон густым парком… В усадьбе несколько человек… Двое ученых, их жены — актриса и врач. Гость из Америки. Друг хозяина со времен войны. Молодой секретарь. Любовные осложнения внутри узкого круга. Внезапная смерть человека… В полночь раздается выстрел… Все просыпаются, подходят к двери. Кого нет?
Я прекрасно знал, кого нет. Я записал его инициалы на листе бумаги, лежащем рядом с машинкой. Кто же его убил? Я сидел и просчитывал мотивы. Скрытые, явные… И внезапно меня осенило: да! Это великолепный мотив для преступления! Мотив простой и ясный, и в то же время скрытый и ужасный в своей правде. Да. Только этот человек мог убить!
Я написал на листе бумаги еще две буквы. Да, я уже открыл своего убийцу. Конечно, нужно будет изменить описания людей, их профессии, время, местоположение усадьбы и ряд других подробностей. Но в целом проблема поставлена. Я взял новый лист и начал грубо делить книгу на главы. Ложные следы. Алиби. Мотивы и убийства. Каждый под подозрением. Но убийца один. И я нашел его! Я уже знал, что книгу напишу быстро.
5
«Вот я стою…»
Я поднялся из-за стола, когда часы пробили без четверти восемь. В течение двух часов схема книги была начерчена. Еще несколько планов, и я начну писать. Завязывая перед зеркалом галстук, я довольно улыбнулся сам себе и состроил рожу. Это очень хорошо, что Паркер позвонил мне. Тихо насвистывая, я направился в гостиную, где застал только одного человека.
Увидев меня, Филипп Дэвис приподнялся с кресла. Перед ним на столике лежала шахматная доска с фигурами, расставленными таким образом, как будто партнер минуту назад прямо посреди игры вышел из комнаты.
— Ну как, удалось поработать? — спросил Филипп.
— Да, — ответил я и, вынув пачку, предложил ему сигарету.
— Ой нет, только не перед ужином, — Филипп сделал легкое движение рукой, как будто защищаясь от удара. — Это отбивает аппетит. Конечно, — поспешил добавить он, — я это говорю не для того, чтобы испортить вам удовольствие от сигареты…
Я закурил и указал на шахматную доску.
— Вижу, у вас весьма оригинальные маленькие радости. Вы играете сами с собой?
— Нет! Что вы! Сам с собой я бы не смог играть. Все сводил бы к ничьей… Это просто шахматная задача. Вот как раз наша клубная газета, — он показал мне газету. — Здесь напечатаны прелюбопытнейшие задачи и способы их решения. Я член правления клуба, — с гордостью добавил Дэвис.
— Это, должно быть, очень увлекательно, — не очень уверенно сказал я, делая вид, что вглядываюсь в расставленные на доске фигуры. — Профессиональный шахматист, наверное, быстро найдет правильный ход.
