Эрл Гарднер - Вдовы носят траур
– Сегодня вечером. И после этого он сделает в точности то, что я попрошу его сделать. И тогда прежде, чем я захочу иметь дело с тобой, Дональд Лэм, ты попросишь у меня извинения. Или станешь самым несчастным сукиным сыном на свете. – Он бросил трубку.
Я вышел к Элси и сказал ей:
– Если снова позвонит Стармэн Калверт, скажи ему, что я занят и не могу говорить с ним. Ты записала наш разговор на пленку?
Она кивнула. В ее широко раскрытых глазах мелькнул страх.
– Дональд, – сказала она, – в его словах чувствуется опасность.
– Он пытался создать впечатление, что в его словах чувствуется опасность. Угрозы шантажистов всегда стоят ровно столько, сколько мы сами готовы заплатить.
Я улыбнулся ей, стараясь продемонстрировать уверенность и беззаботность.
Глава 6
«Баффинс Грилл» принадлежал к тем шикарным ресторанам, которые существуют главным образом для того, чтобы люди, посетив их, могли этим хвастаться и гордиться. Каждые три секунды на здании загорались огромные буквы: «БАФФИНС». Когда они исчезали, вспыхивало слово «ГРИЛЛ». Четверо или пятеро парней встречали посетителей у входа на автомобильную стоянку. Я подъехал к одному из этих молодых людей в униформе.
– Ваше имя? – спросил он.
– Дональд Лэм.
– О, мистер Лэм, мне поручено позаботиться о вас. Вашу машину я поставлю на лучшее место, и вы сможете без задержки взять ее, когда будете уезжать.
Я протянул ему чаевые. Но он отвел мою руку:
– У вас брать не велено. Вас принимают как гостей дома.
Я вошел в ресторан.
В коридорах в ожидании столиков толпился народ. Бар был переполнен. Возле входа стоял сам Баффин. Он подбежал ко мне:
– Прекрасно, Лэм! Очень рад, что вы смогли прийти. Ваши друзья уже на месте. Мы предоставили вам столик на втором этаже.
Ресторан занимал три этажа. Баффин лично сопровождал меня к лифту. В кабине он нажал на кнопку, и лифт начал медленно подниматься.
– Простите, что вчера я немного погорячился, Лэм, – сказал он. – Я нервничал. События разворачивались слишком быстро. Потом я все заново обдумал и пришел к выводу, что вы провели дело с высоким мастерством. Думаю, после такой работы новые попытки шантажа исключаются.
– Вчера вы были сильно раздражены, – сказал я.
– Был, – согласился Баффин. И через минуту добавил: – Но это было вчера.
Лифт остановился. Баффин открыл дверь и, церемонно поклонившись, повел меня в зал.
По стенам зала размещались закрытые занавесками кабины. В центре стояло пятнадцать или двадцать столиков. Те, кто обедал в кабинах, были скрыты от посторонних глаз. Те же, кто сидел в зале, были как экспонаты на выставке. На этой выставке Берта Кул и Фрэнк Селлерс торчали за своим столиком как главная достопримечательность.
Баффин церемонно довел меня до самого столика и, когда я садился, отодвинул для меня стул. Затем отступил назад и направился к лифту.
Селлерс посмотрел на меня из-за бокала с коктейлем. Берта сияла вежливой улыбкой.
– Привет, Шустрик, – сказал Селлерс.
Я растянул рот до ушей:
– Как самочувствие, сержант?
Он тоже осклабился:
– Как у человека добродушного и голодного. – Он поднял свой коктейль. – Я не собирался пить. Но у меня специальное разрешение устроить себе сегодня вечер крика на лужайке. Я голоден, мальчик. Я сегодня специально пропустил ленч.
– И я! – оживилась Берта.
Ко мне подбежала официантка.
– Ваш обед готов, сэр. Но, может быть, раньше вы хотите коктейль?
Через несколько минут она принесла мне «Манхэттен». Я поднял бокал, кивнул Берте и сержанту:
– За ваше здоровье!
Они выпили со мной. Официантка принесла поднос с деликатесами: икра, особый сыр, ломтики сладкого картофеля под соусом божественного вкуса. В серебряном ведерке со льдом стояла большая бутылка шампанского. С этого момента все закрутилось.
Селлерс откинулся на спинку стула. На лице его играла довольная улыбка.
– Вот это жизнь! – заявил он. – Какую же ты провел операцию для Баффина, Шустрик?
– Пустяковое дело, – небрежно ответил я. – Всего-навсего помог сделать ему один платеж.
В его глазах появился интерес.
– Его шантажировали?
– Не думаю, что его шантажировали. Он тут был сбоку припека, фактически я работал на другого человека. Но Баффин говорит, что испытывает ко мне чувство благодарности.
– Это точно – испытывает, – ухмыльнулся Селлерс, оглядывая стол. – Имейте побольше таких клиентов. И приглашайте меня, когда они будут испытывать благодарность.
– Спасибо, – поблагодарил я. – Обязательно пригласим.
Но тут в его глазах вспыхнула неожиданная подозрительность.
– Только не вздумай крутить со мной, Шустрик, – с угрозой сказал он.
– Я не кручу.
– Ты, конечно, умен, – неохотно признал Селлерс. – Иногда я думаю, что чересчур умен.
– Я не сделал тебе ничего плохого, – напомнил я.
– Не сделал, – после некоторого молчания задумчиво согласился он. – Ты ни разу не повредил мне. Ты даже сделал для меня кое-что полезное. Но иногда ты пугаешь меня до смерти. Любишь кататься по тонкому льду и тащить за собой меня. Правда, тебе удается не проломить лед и не утопить меня. Но нередко лед подо мной чертовски сильно трещал.
Я решил оставить последнее слово за ним. Нельзя забывать, что он приглашен сюда отдохнуть, а не ссориться. Я потягивал коктейль и молчал.
Обед проходил как по нотам. Омары с нежными кусочками сочного мяса. Луковый суп. Домашний салат. Потом бифштекс. Бифштексы, толщиной в два дюйма, были приготовлены мастерски. И когда мы острейшим ножом отрезали кусок мяса, тарелка окрашивалась густым красным соком. Берта бесстыдно макала в этот сок кусочки натертого чесноком хлеба. Шампанское лилось рекой.
Берта и Селлерс наслаждались. Я тоже получал от еды удовольствие, но все время был настороже. Во всем этом было что-то тревожащее. Мне не нравился этот званый обед.
Когда глаза моих соседей по столу встречались, они дружески улыбались друг другу. Они были крепкими людьми. Ветераны той игры, в которую играли, они не боялись ни бога ни черта и хотели, чтобы об этом знали все. Я держался в стороне от их разговора.
Наш столик размещался в самом центре зала. Все посетители могли видеть каждое наше движение, могли видеть все подробности нашего шикарного обеда. Все, кроме, разумеется, тех, кто находился в кабинках. В основном там сидели молодые парочки. Входя, они по краю зала осторожно двигались за официанткой. Потом заходили в кабину и задергивали занавески. Возле кабин царил полумрак, зато центр зала был залит светом. И наш столик находился в самом центре этой иллюминации.
Зал был переполнен. Среди посетителей я заметил журналиста Колина Эллиса, который вел в газете ежедневную колонку городских новостей, сплетен и сенсаций.
