Элеанор Каттон - Светила
– Собирался, – возразил Балфур. – То есть собираюсь. Надеюсь быть в Хокитике к вечернему чаю.
– Задержитесь на денек, – уговаривал Лодербек. – Вечером заглянем в «Гернси» на партию в крэпс. Ехать назад одному смысла нет. Мне-то утром ленточку резать, но я вернусь в Хокитику к полудню. К полудню, никак не позже.
Но Балфур покачал головой:
– Не могу. У меня отгрузка спозаранку. Точнехонько в понедельник.
– Ну вам же не надо лично отгрузкой заниматься!
– Ох, так мне ж надо загодя бабки подбить, – усмехнулся Балфур. – Со среды я обеднел на двенадцать фунтов, а эти двенадцать фунтов ушли не куда-нибудь, а в ваш карман! По фунту на каждую грань кубика!
(Об истинной причине такой спешки Балфур умолчал: ему очень хотелось попасть на «напитки и размышления» в гостиной «Удачи путника» нынче же вечером. Он ни разу не сослался на Лидию Уэллс в разговорах с Лодербеком с тех пор, как политик исповедался ему в обеденном зале «Резиденции», рассудив, что разумнее будет, если тему эту Лодербек затронет сам, на своих условиях. Однако Лодербек тоже избегал любых упоминаний о вдове, хотя Балфуру казалось, будто в замалчивании этом ощущается нечто вымученное и даже надрывно-отчаянное, словно политик того и гляди сломается и выкрикнет ее имя.)
– Сразу школьные дни вспоминаются, – вздохнул Лодербек. – Нам доставалось по одному удару розгой за каждое очко на кубике – если попадешься с поличным. На одном кубике – двадцать одно очко. Этот любопытный факт я по гроб жизни запомнил.
– Если вы к тому, чтоб я тут задержался, пока не сброшу двадцать один фунт, то нетушки.
– Да ладно, оставайтесь, – не отступался Лодербек. – Всего-то на одну ночь. Право, останьтесь!
– Вы только гляньте, какой папоротник роскошный, – ушел от ответа Балфур, и действительно, посмотреть было на что: лист безупречной формы закручивался, как завиток скрипки. Балфур чуть тронул его дулом винтовки.
Недавняя смена настроения в Лодербеке нанесла серьезный ущерб его дружбе с Томасом Балфуром. Балфур был уверен: Лодербек так и не сказал ему всей правды о своих былых отношениях с Фрэнсисом Карвером и Кросби Уэллсом, и это замалчивание отбило у Балфура всякую охоту Лодербеку потворствовать. Когда Лодербек принимался ворчать и жаловаться на Уэстленд, и отмели, и мясное ассорти, и одноразовые воротнички, и подделки, и немецкую горчицу, и премьера, и костлявую рыбу, и показушничество, и плохо пошитые сапоги, и дождь, Балфур отвечал с заметно меньшим энтузиазмом и восхищением, нежели какой-нибудь месяц назад. Попросту говоря, Лодербек утратил свое преимущество, и оба это отлично понимали. Однако политику очень не хотелось признавать, что дружба их поостыла; он упрямо обращался к Балфуру в обычной своей манере, то есть порою надменно, всегда напыщенно и крайне редко – со смирением; Балфур же, которому и самому при желании надменности было не занимать, постоянно на него обижался.
Вскоре они уже вернулись к лошадям, заседлали их и неспешной рысью поскакали в Кумару. Но не проехали они и мили, как Лодербек снова взялся за свое.
– Мы, помнится, говорили о том, чтобы на обратном пути завернуть в Сивью, – промолвил он. – Поглядеть на фундамент будущей тюрьмы.
– Да, – кивнул Балфур. – Вы мне потом обязательно расскажите как и что.
– То есть, выходит, мне придется одному ехать.
– Одному – с Джоком и Огастесом! Один в компании из трех человек – скажете тоже!
Лодербек с недовольным видом поерзал в седле. И наконец спросил:
– Как, говорите, начальника тюрьмы звать – Шеффилд?
Балфур резко вскинул глаза:
– Шепард. Джордж Шепард.
– Шепард, точно. Интересно, а не в мировые судьи ли он метит? Он на бюджете полиции неплохо себя проявил – сдвинул дело с мертвой точки, колесики так и закрутились. Очень, очень неплохо.
– Да, наверное. А гляньте вот на этот! – Балфур указал концом хлыста на очередной веер папоротника, еще рыжее и пушистее прежнего. – Форма какая симпатичная! А двигается как – словно бы прямо в движении и застыл. Что за мысль!
Но Лодербек вовсе не собирался отвлекаться на симпатичную форму папоротников.
– Он, понятное дело, комиссаров ставленник, – продолжал он, по-прежнему имея в виду Джорджа Шепарда. – И, как я понимаю, старый друг мирового судьи.
– Может, они не прочь должность в семье сохранить.
– Амбициями попахивает. Вам не кажется? Я про тюрьму. Уж больно он радеет об этом проекте. Уж больно радеет обо всем этом деле. Очень хорошо себя на нем показал.
Лодербек, сам тот еще честолюбец, был куда как склонен заподозрить в честолюбии других. Балфур, однако, лишь фыркнул.
– Что такое? – насторожился Лодербек.
– Ничего, – откликнулся Балфур. (Очень даже чего, если на то пошло! Он терпеть не мог, когда с похвалой, пусть и сдержанной, отзываются о чьей-то добродетели, притом совершенно незаслуженно.)
– Что такое? – повторил Лодербек. – Вы вроде как голос подали.
– А вы подсчитайте сами, – предложил Балфур. – Дерево для опор. Железо для ограждения. Камень на фундамент. Два десятка чернорабочих на поденной оплате.
– И что?
– Бюджет полиции, чтоб мне провалиться! – возопил Балфур. – Да деньги наверняка поступают из другого кармана – из другого источника! Вы в уме подсчитайте!
Лодербек обернулся к собеседнику:
– Частная инвестиция? Вы об этом?
Балфур пожал плечами. Он отлично знал, что Джордж Шепард профинансировал строительство тюрьмы за счет комиссионных Харальда Нильссена с продажи имущества Кросби Уэллса, но он дал обет хранить тайну на совете в «Короне», а обещание, как ни крути, надо сдержать.
– Частная инвестиция, говорите? – настаивал Лодербек.
– Послушайте, – промолвил Балфур, – не хочу нарушать никаких клятв. Не хочу наступать кому-нибудь на мозоль. Но я вот что скажу: если завернете в Сивью, поразнюхайте там чуток. Вот и все, что я скажу. Поразнюхайте вокруг и, может, чего-нибудь и нароете.
– Так вы поэтому домой так торопитесь? – воскликнул Лодербек. – Чтоб с Шепардом не встречаться? Между вами двумя что-то произошло?
– Нет! – запротестовал Балфур. – Нет-нет. Мне дали наводку, вот и все.
– Наводку? Кто же?
– Не скажу.
– Да полно, Том. Нечего передо мною нос задирать. Что вы имели в виду?
Балфур на миг задумался, сощурившись, обвел взглядом дно долины вплоть до измятых склонов на востоке. Его конь был чуть поприземистее Лодербековой вороной кобылы, а поскольку он и сам уступал Лодербеку в росте, его плечи казались на добрый фут ниже, сколько ни расправляй он их, вот как сейчас.
– Это ж чистой воды здравый смысл, так? – отозвался он. – Целых два десятка поденных рабочих фундамент кладут? За все стройматериалы наличными заплачено? Муниципальное финансирование так не работает, кому и знать, как не вам! Шепард, должно быть, звонкой монетой рассчитывается.
– Так это здравый смысл или наводка? Одно из двух? – уточнил Лодербек.
– Здравый смысл!
– То есть никакой наводки вам не давали.
– Хорошо, давали, – запальчиво отозвался Балфур. – Но я с тем же успехом и сам бы сообразил. Я, собственно, об этом: я бы и сам сообразил, что к чему, с тем же успехом.
– Тогда какой в том смысл?
– В чем?
– Подбрасывать вам наводку.
– Не понимаю, что вы такое говорите, – набычился Балфур. – Никакой логики в ваших словах не вижу.
Однако ж в словах Лодербека логика звучала несокрушимая, и Балфур это отлично понимал.
– В чем я не вижу логики, – промолвил он, – так в том, чтобы подбрасывать наводку насчет тюрьмы вам. Какое дело «Судоперевозкам Балфура» до бюджетного финансирования и до того, как оно расходуется? Вам-то какое дело до частных инвестиций – разве что за ними что-то еще стоит?
– Вы меня не так поняли, – покачал головой Балфур.
– Может, кто-то из уголовников тут замешан, – размышлял вслух Лодербек. – Частная инвестиция – в обмен на…
– Нет-нет, – замотал головой Балфур. – Ничего подобного.
– Тогда что же?
И, видя, что Балфур отвечать не торопится, Лодербек добавил:
– Послушайте: если речь идет о частном финансировании, к избирательной кампании оно имеет самое прямое отношение, и мне необходимо о том знать. На все, что в спешке решается через голову комиссара непосредственно перед выборами, стоит посмотреть повнимательнее – а этот парень Шепард на ходу подметки рвет. Похоже, тут какие-то политические интриги плетутся, но какие? Если это все – вопрос здравого смысла, так просто расскажите мне, что знаете, а ежели ко мне кто подступится, я прикинусь, что сам сообразил, что к чему.
Балфур не мог не признать, что Лодербек говорит дело. Его теплые чувства к политику не вовсе развеялись за последний месяц, и Балфуру очень не хотелось утратить его доброе мнение, как бы уж там ни поменялось его собственное. Что в том вреда, если он и расскажет Лодербеку, откуда Шепард взял деньги, тем более если Лодербек притворится, что до всего дошел своим умом!
