Николь Апсон - Печаль на двоих
Амелия отвернулась и зажала ладонями уши.
— Перестаньте! — закричала она. — Убирайтесь! Немедленно!
Раздался робкий стук в дверь, и в комнату вошла молодая женщина. Она являлась самой последней пациенткой Амелии и, судя по набухшему животу, должна была в самые ближайшие дни родить.
— Что-нибудь случилось? — Она с любопытством посмотрела на Уолтерс с младенцем в руках.
— Что вы, Ада, все в порядке, — беря себя в руки, ответила Амелия. — Возвращайтесь к себе в комнату: вам надо отдыхать.
— Вы прямо-таки сама доброта, а? — с издевкой проговорила Уолтерс, как только они остались одни. — Все время только и думаете об их состоянии. А как насчет моего состояния? Кто побеспокоится обо мне? Пока вы преспокойно спите в своей постельке, я рискую своею жизнью. И откуда мне знать, что вы меня не заложите?
— Я вас не заложу, потому что мы делаем одно дело, — ответила Амелия и сама ужаснулась правдивости своего высказывания. — А теперь уходите.
Уолтерс уже было открыла рот для какой-то реплики, но передумала и, бросив на Амелию воинственный взгляд, направилась к выходу. Амелия услышала, как хлопнула входная дверь, и тут же в комнате наверху послышались шаги: нетрудно было догадаться, что мать ребенка — все еще слабая после родов — встала с кровати и добрела до окна в последний раз взглянуть на свое дитя. «Господи, что, интересно, у нее сейчас на уме? — подумала Амелия. — Воображает ли она добрую богатую женщину, которая воспитает ее дочь, или в глубине души знает, что Уолтерс будет последней, кто прикоснется к ее тельцу?» Амелии тут же отчаянно захотелось увидеть Лиззи, и она поспешила в детскую. Как только Амелия открыла дверь, стоявшая возле окна дочка повернула к ней горящее от возбуждения лицо.
— На дворе сейчас так холодно, мамочка. Ты думаешь, пойдет снег?
— Должен пойти очень скоро. — Амелия наклонилась и обняла дочь.
Они вместе выглянули в окно, стараясь за собственными отражениями разглядеть то, что скрывала темнота двора и что таилось за окнами домов напротив, и Амелии, которая вдруг увидела себя рядом со своим невинным ребенком, показалось, что и ее лицо за последние месяцы страшно постарело. «О, если бы с возрастом разлагалась только физическая оболочка человека, а душа оставалась прежней, мир — мой мир — был бы совсем иным».
— Что это, мамочка? — Лиззи пальцем указала на пачку банкнот, оставшихся в руке Амелии после расчета с Уолтерс. Амелия забыла убрать деньги в бюро, перед тем как подняться наверх.
— Это для Рождества, — улыбаясь, ответила она.
Лиззи нахмурилась:
— Но до Рождества еще так далеко.
— О, до него всего несколько недель, и если ты будешь вести себя хорошо, они пролетят очень быстро. — Амелия крепко обняла дочь. — И я тебе обещаю: для тебя это будет такое Рождество, о котором любая девочка может только мечтать.
ГЛАВА 2
Джозефина выдернула лист бумаги из пишущей машинки и доложила к пачке на письменном столе, весьма довольная, что стопка изо дня в день растет. Вместе с тем к действительности она возвратилась с чувством облегчения. Джозефина никак не могла понять почему, но беседа с Селией внесла в ее душу какую-то смуту, и поиск причин самоубийства Лиззи Сэч в процессе работы над романом стал теперь необъяснимо тягостным.
Она встала, чтобы размять ноги, и, оглядев свою комнату, вдруг поняла, что скромный комфорт и уединенность вовсе не то, чего ей сейчас хочется. Хотелось компании. Было девять вечера, то есть в баре вполне можно провести еще пару часов, но там имелся риск быть втянутой в какие-нибудь клубные интриги, да к тому же пустые разговоры с почти незнакомыми людьми ее сейчас вовсе не привлекали. Может, ей уже пора показаться в городе и повидаться с Арчи? Время довольно позднее, и он скорее всего не будет против прервать свои дела. А если Арчи — в чем Джозефина была уверена — проявит к ее работе подлинный интерес, то неприятный осадок после разговора с Селией растворится сам собой. Но даже если Арчи не окажется на месте, то после дня, проведенного с Сэч и Уолтерс, вечерняя прогулка по Уэст-Энду, несомненно, взбодрит ее.
Она быстро переоделась и среди принесенных утром Робертом пакетов разыскала подарок для Арчи к его новоселью, а потом спустилась в бар за бутылкой вина. Для этого времени суток здесь было довольно тихо, и среди горстки сидевших в нем женщин Джозефина узнала лишь Джеральдин Эшби. Та находилась за столиком одна, и писательница с удивлением заметила, что, потеряв бдительность — как она, видимо, полагала, за ней никто не наблюдает, — Джеральдин выглядела совсем по-другому: на лице и в помине не было свойственной ей наигранной веселости. Уставившись на группку молодых медсестер, очевидно, только что вернувшихся с дежурства, она сейчас выглядела грустной и отстраненной. Но лишь только Джеральдин почувствовала на себе чей-то взгляд, как на лицо мгновенно вернулась ее маска.
— Джозефина! Слава Богу! — воскликнула она, подходя к бару. — Здесь сегодня как в морге. Вы ведь выпьете со мной по рюмочке?
— Простите меня, Джерри, но никак не могу. Я заглянула, только чтобы купить бутылку вина. — Джозефина выбрала одно из вин в списке и стала ждать, когда бутылку принесут из погреба. — Кстати, о чем вы так задумались? Казалось, вы унеслись мыслями невесть в какие края.
— Ну, знаете, целая стайка хорошеньких девушек в форме… Это так притягательно. — Замечание было совершенно в духе Джеральдин, но, судя по тому, что было написано на ее лице минутой ранее, флиртом тут и не пахло. — Кстати, о притягательности. Раз вы уносите с собой бутылку хорошего вина, то, должно быть, отыскали вашего тайного поклонника. Я права?
— Не уверена, но есть лишь один способ выяснить это, — с улыбкой сказала Джозефина. — Расскажу вам завтра.
Безоблачная ночь была хоть и хороша, но холодна, и Джозефина, закутавшись в меха, торопливо шагала по Оксфорд-стрит к Чаринг-Кросс-роуд. Новая квартира Арчи находилась на Мэйден-лейн, и Джозефине показалось забавным, что обе его кузины, Ронни и Леттис, узнав о его удачной находке, тут же сняли в этом же доме оставшиеся три квартиры для себя и своей домоправительницы миссис Снайп. Вряд ли новое жилье станет уединенным холостяцким логовом, на которое Арчи рассчитывал, но скучать ему уж точно не придется. На перекрестке Крэнбурн-стрит и Лонг-Экр Джозефина на минуту остановилась взглянуть на расположенный на Сент-Мартинс-лейн Новый театр, где за последние полтора года поставили три ее пьесы. И тут же почувствовала невероятное облегчение от того, что сейчас, будучи в Лондоне, она не обязана ни ходить на премьеры своих пьес, нигде бы то ни было рекламировать их. «В эти дни огни рампы приветствуют Шекспира», — подумала Джозефина, увидев вывешенную перед входом в театр огромную рекламу «Ромео и Джульетты», и на душе у нее стало радостно: она теперь может преспокойно сидеть в зале и наслаждаться творениями других авторов.
В доме напротив Нового в пошивочной мастерской сестер Мотли все еще горел свет. Из опыта Джозефина знала, что Ронни и Леттис останутся там далеко за полночь, пытаясь втиснуть подготовку к гала-представлению в «Клубе Каудрей» меж прочих своих работ для театральных постановок. Она чуть было не поддалась соблазну заглянуть к ним на минуту, но тут же сообразила, что о коротких беседах с сестрами Мотли не могло быть и речи. Поэтому Джозефина, сокращая путь, свернула на Гаррик-стрит и ускорила шаг.
Мэйден-лейн была узкой улочкой, тянувшейся параллельно Стрэнд, по которой можно коротким путем пройти с Бедфорд-стрит к Ковент-Гардену. Джозефина шагала по булыжной мостовой мимо ресторанчиков, на время притихших перед предстоящим нашествием театральной толпы, и вскоре обнаружила, что дом, который она искала, находится по соседству со служебным входом в Театр водевиля. Дом этот был вытянут в высоту, и она, к своему удовольствию, обнаружила, что, хотя все здание погружено во тьму, в окне верхнего этажа горел свет. Так как рядом со звонками не стояло никаких имен, Джозефина нажала все подряд и стала ждать.
Через пару минут сверху по лестнице загрохотали шаги, дверь распахнулась, и писательница оказалась лицом к лицу с разъяренным Арчи.
— Джозефина! — Раздражение на его лице мгновенно сменилось радостью. — Я думал, ты приедешь в Лондон только к выходным. Какой приятный сюрприз!
— Если я некстати, то долго не задержусь. — Она поцеловала его. — Когда ты открыл дверь, мне не показалось, что ты жаждешь принимать визитеров.
— Глупости! Я подумал, что это Ронни. Та за последние две недели пять раз забывала свои ключи, и, клянусь, она это делает исключительно для того, чтобы я не терял формы. — Арчи впустил Джозефину в подъезд. — Просто замечательно, что ты пришла. Почему ты поменяла планы?
— Мне нужно кое-что разузнать для моей новой книги, — сказала Джозефина как можно более небрежным тоном в надежде, что Арчи не спросит, сколько дней она уже в Лондоне. — Я подумала: почему бы мне не приурочить мою поездку к гала-представлению в нашем клубе на следующей неделе? А теперь, раз уж я здесь, мне просто не терпится увидеть твое новое логово.
