Далия Трускиновская - Кот и крысы
Некоторое время Архаров задумчиво смотрел на шулерскую дворню. Смотрел исподлобья, тем самым своим взглядом, который не всякий даже безвинный человек мог спокойно вынести.
– Эти - по моему ведомству, - твердо сказал Шварц. Стоявший рядом с ним Ваня Носатый кивнул и, повернувшись к пленникам, вдруг подмигнул.
– И по моему, - негромко добавил он.
В ответ ему был близкий к панике испуг пойманных слуг.
– Да мы что? Да нас тут наняли! Да батюшки мои, господа хорошие! Да разве ж мы понимали?! Да мы-то по хозяйству! - наперебой затрещала челядь.
– Погоди, Карл Иванович. Выпороть их ты всегда успеешь, - отвечал Архаров. - Видишь - все здешние, никуда не денутся.
– А чего их пороть? - спросил Шварц. - Они мне для дела сгодятся. Выпороть никогда не поздно. Слушайте меня. Две у вас дорожки - либо упираетесь и молчите, тогда - ко мне в подвал, тем более, что кнута вы заслужили. Либо - с сего дня становитесь моими ушами. Куда бы вы ни нанялись, работаете на меня, мои приказы выполняете. Платить буду, когда сочту нужным. Коли согласны - вас сейчас же всех перепишут поименно и, оставив ваши паспорта и отпускные бумаги в канцелярии, отпустят. Найдете новых хозяев - тогда получите их обратно. Коли нет - не обессудьте.
– А чего делать-то? - осмелившись, спросил человек в ливрее, о котором Архаров сразу мог бы сказать - кучер, и кучер толковый.
– Ушки на макушке держать. Коли велю - присмотреть за каким человечком, куда пошел, да что делал, да с кем говорить изволил. Служба нетрудная. Не угодно - мои молодцы в подвале к вашим услугам. Что, Вакула, не пожалеешь кнута?
Вакула оглядел пленных с видом знатока.
– Лучших плетей не пожалею, - прогудел он. - Коли кому не терпится - можно прямо отсюда же ко мне в подвал.
А больше ничего и говорить не пришлось.
Ужас на лицах был лучшим ответом и говорил о полнейшем согласии.
Однако не на всех.
– Эй, братец, поди-ка сюда! - велел Архаров высокому лакею с напудренными волосами. Тот подошел. Архаров сделал еще знак рукой и встал так, чтобы его новый собеседник оказался спиной к шулерской челяди.
– Вот этого, Ваня с Вакулой, вы мне сейчас на дыбу вздерните, и чтоб не меньше трех висок, да еще пощекочите-ка мне его горящими вениками, - спокойно, как если бы приказывал подать горячий кофей, сказал Архаров.
– С нашим удовольствием, - отвечал Ваня. - Ваша милость, да он глухой!
На лице лакея не отразилось ни страха, ни даже волнения.
– Кабы глухой - не так уж глупо. В притоне такой слуга на вес золота был бы - там всякое говорят… Нет, Ваня, он не глухой, - произнес Архаров даже как-то задумчиво. - Я все за ним слежу… Рожа-то у него тоже говорящая…
– И что же говорит? - спросил Шварц.
– А то и говорит, что не глухой - глухие, дожив до таких лет, приучаются по губам понимать. А просто по-русски не разумеет. Ваня, сделай милость - выгляни, кликни Тучкова. А ты, Вакула, стань в дверях. Потом этих голубчиков за то, что не выдали, вниз…
– Ваше сиятельство! - с таким истошным криком арестованная дворня, чуть ли не вся разом, повалилась Архарову в ноги. - Простите, помилуйте дураков!… Не виноваты мы! Он так велел!
– Кто это? - дождавшись тишины, спросил Архаров, тыча пальцем в не разумеющего по-русски лакея.
Не успел хоть кто-то из дворни собраться с духом, как вошел Левушка.
– Чуть было нас не околпачали, - сказал ему, усмехаясь, Архаров. - Спроси этого мусью, как его прозвание.
– Тебя околпачишь! - развеселился Левушка, задал вопрос и получил пространный ответ.
– Его звать мусью Перрен, - вместо Левушки перевел один из коленопреклоненных.
– Он говорит, что главным у них был кавалер де Ларжильер, - добавил Левушка.
– А вы что скажете? - спросил Архаров у дворни.- Молчите? Заврались вы, братцы. Все еще его боитесь? Не след. Вам бы вон Вани бояться, а с этим мы живо разделаемся…
И тут Архаров, к общему удивлению, быстро и ловко, как кот лапой, сдернул с Перрена парик.
– Ну, точно он, Карл Иванович, глянь - левое ухо обгрызенное!
Шварц подошел и на попытку Перрена прикрыть ухо отвечал неожиданно - ухватив его за пальцы, так их вывернул, что француз взвыл.
– Вон оно, ухо. А сей кавалер долго еще карт в руки не возьмет, - преспокойно произнес Шварц.
– Ты, сударь, никакой не Перрен, а парижский мошенник Дюкро, - по-русски сказал Архаров. - Левушка, растолкуй ему по-французски, что он Дюкро. И что его по «явочной» от парижского обер-полицмейстера отправят туда, где он уже давно заслужил бессрочную каторгу - во Францию то бишь. А вы, дурачье, сподобились-таки кнута… Нашли кого покрывать…
– Николай Петрович, они честно полагали, что мусью Дюкро найдет способ вывернуться и отомстит им за предательство, - неожиданно вступился за дворню Шварц. - Они были свидетелями подобных наказаний, я полагаю, и сейчас поодиночке дадут показания. Потом же господа Коробов и Клаварош переведут показания на французский для отсылки господину де Сартину. Ваня, возьми этого мазурика, спрячь понадежнее. В известный чулан.
– Как вашей милости угодно, - сказал Ваня, сгреб сопротивлявшегося шулера и выволок из кабинета.
Вакула же стал подпихивать к дверям растерявшуюся шулерскую дворню.
– Стой, - велел ему Архаров. - И помолчите все, ради Бога.
Впрямь воцарилось молчание. Архаров смотрел в бумаги, ждал, пока оно сделается совсем тягостным. И тогда негромко позвал:
– Павлушка!
Тут же он поднял голову и уставился в то лицо, что и глазами, и разинутым ртом откликнулось на призыв. Парень был курнос, явно белобрыс, щекаст - этакий простонародный Купидон, именуемый среди свах «кровь с молоком». Обалделый вид шестуновского беглого лакея свидетельствовал - и тут не вышло промашки.
– Вакула, забирай, - велел Архаров. - И все пошли вон отсюда.
После чего он действительно занялся взятыми у шулеров бумагами, среди которых была и какая-то сомнительная купчая на дом в Кожевниках, и отпускные слуг, и паспорта, и много всякого иного добра.
– Внушительный ты мужчина, Карл Иванович, - сообщил Архаров Шварцу потом, когда новоявленные осведомители, дав показания о подвигах Дюкро-Перрена, записавшись у Дементьева и обязавшись, побожась перед образами, сообщить о своем новом местожительстве, убрались. Хотя Шварц как был в первый день их знакомства, так и оставался худощав.
Немец понял суть комплимента, но даже не улыбнулся - Архаров сказал то, что он и без посторонних людей про себя знал. Хотя было ему приятно, что наконец оценили.
– Я должен быть, - с глубоким удовлетворением произнес Шварц. - И все должны знать, что есть я.
– Вижу, - согласился Архаров. -Да не косись ты на меня. Ты бы его вовеки не определил - он игрок, он лицом владеть должен, иначе никого не облапошит. А я как раз и присматривался - кто из них роже воли не дает. Так что, продолжаем следствие?
– Вашей милости следует поспать два с половиной часа, - сказал Шварц. - Ибо день предстоит нелегкий.
– Какое поспать, утро на дворе… Стало быть, остается кавалер де Берни, где-то он затаился. Ну, приступим, благословясь.
Он выложил на стол векселя, и вдвоем со Шварцем они живо раскидали это бумажное хозяйство по стопкам.
– Вельяминовские… Морозовские… Лисовского какого-то, по-русски писано, на кавалера де Ларжильера… Ого, так это наш покойный Степан Васильевич… И вроде не так уж много должен был - бормотал Архаров и вдруг замолчал.
Шварц вытянул шею. Перед Архаровым лежали векселя графа Михайлы Ховрина. Писаны они были по-французски, но столько-то Архаров в нерусской грамоте разумел.
Шварц понял, что об этой добыче лучше помолчать.
– Сколько я понимаю, векселей князя Горелова тут нет, - сказал он.
– Я чай, их и в натуре нет, - отвечал Архаров. - Кабы покойный Фомин не писал, что князь Горелов из-за него с кавалером де Берни сцепился, я бы подумал, что он и есть кавалер де Берни. Прав был Тимофей - Вельяминова в гореловском доме дурачили. Оттуда до «Ленивки» добежать - раз плюнуть. И оружие у него имеется - коли пойдем с обыском, непременно в одной паре пистолетов нехватка будет.
– Тот господин, коего в свалке у камина подстрелил Абросимов, на кавалера непохож. Мне сдается, что это был волосочес Франсуа, - сказал Шварц. - Тело в мертвецкой, будем вызывать шестуновскую дворню для опознания.
– Мне тоже… - Архаров задумался, глядя на векселя. - Карл Иванович, поди, вели поручику Тучкову взять десяток драгун и ехать на Знаменку к князю Горелову. Хотя сдается мне, что там его не сыщут. Из всех русских дворян он единственный за шпажонку ухватился, да и слишком хорошо все ходы-выходы в доме знал.
Шварц был внимателен - заметил, что ховринские векселя Архаров как бы по небрежности накрыл какой-то бумагой - да и забыл их оттуда переложить в ларец.
Они еще потолковали, как строить допрос тех чиновных особ, которые сейчас сидели взаперти на Пречистенке, чтобы, по неожиданному в устах Шварца церковному выражению, отделить агнцев от козлищ. И тогда только решили заняться «французским полоном» - опять-таки по определению Тимофея.
