Александра Девиль - Чужой клад
Размышляя о горестных событиях в этой семье, Полина старалась отвлечься от мыслей о собственных бедах и разочарованиях — как прошедших, так и тех, которые, возможно, еще уготовила ей судьба.
Глава девятая
Друзья по несчастью
Уже через два дня после возвращения Полины из Москвы Анастасия Михайловна почувствовала себя значительно лучше и, едва окрепнув, тут же позвала внучку для серьезного разговора.
Теперь пожилая дама уже не лежала, а сидела, обложенная высокими подушками, и цвет ее лица заметно улучшился, а глаза приобрели характерный для нее живой блеск, который особенно радовал Полину, поскольку свидетельствовал о бодром состоянии духа бабушки.
— Ну, рассказывай, красавица, как съездила в Москву, — велела Анастасия Михайловна. — Только все рассказывай, без утайки.
— Да что рассказывать-то? — смутилась Полина, удивленная необъяснимой проницательностью бабушки. — Я ведь тебе уже говорила, что съездила благополучно, аптеку Шмидта нашла быстро. Или, может, лекарство тебе не подошло?
— Нет, лекарство хорошее, спасибо тебе и Францу Ивановичу. Если б не лекарство, я б еще долго в постели валялась и с тобой бы сейчас так бодро не говорила. А вот ты, милая моя, видно, многого мне недоговариваешь. Может, объяснишь своей старой бабке, какую гадалку ты искала в Москве возле трактира «Пирожник»?
— Ах, вот оно что, — пробормотала Полина. — Значит, это Ермолай тебе доложил…
— Не он доложил, а я его расспросила. Мои слуги не имеют привычки от меня что-либо утаивать. Ну, так зачем тебе понадобилась гадалка? Ты хотела поворожить на Куприяна?
— Нет, разумеется, нет! Полина чуть ли не с гневом отвергла подобное предположение. — Да я вовсе и не ходила ни к какой гадалке, я просто так сказала Ермолаю, для отвода глаз. На самом же деле я собиралась пойти к Василисе… правда, так и не дошла.
— К Василисе? А зачем это было скрывать от Ермолая? Ты ведь шла к ней за травами для меня? Или… — Анастасия Михайловна вдруг замолчала, пораженная внезапной догадкой. — Да… говорят, Василиса известна в Москве как повивальная бабка и лекарка по женским делам. Уж не ходила ли ты к ней за советом и помощью для себя? Признавайся, не молчи! Все равно я не успокоюсь, пока не узнаю всей правды.
— Бабушка, да я и не могу от тебя ничего скрывать, я только не хотела навредить твоему здоровью, тебе же нельзя волноваться!
— А я волнуюсь гораздо больше из-за неизвестности, чем из-за правды. И я уже достаточно окрепла, чтобы поговорить с тобой откровенно. Расскажи все, как было. И себе душу облегчишь, и мне.
Полина уже внутренне приготовилась рассказать бабушке о своей злосчастной связи с Киприаном, которая едва не закончилась беременностью. Девушка согласна была выслушать любые упреки, согласна была наложить на себя самую суровую епитимью, чтобы искупить свой грех. Но она не осмеливалась посвятить бабушку в страшные подробности своего визита к Василисе. Известие о том, что судьба столкнула внучку лицом к лицу с безжалостным убийцей, могло оказаться чрезмерным даже для сильного духа Анастасии Михайловны. И Полина решила пока об этом промолчать, ограничиваясь лишь откровенностью — и без того достаточно болезненной — о своих любовных разочарованиях. Опустив голову, она сбивчиво призналась:
— Я ходила к Василисе, потому что… потому что у меня на несколько дней была задержка месячных, и я хотела узнать… Что?..
Увидев, как вытянулось и побледнело бабушкино лицо, Полина тотчас поспешила добавить:
— Но мне не понадобился ее совет, у меня в тот же вечер все началось и прошло благополучно! Ты только не волнуйся, пожалуйста, с моим здоровьем уже все в порядке!
— А почему тебя настолько встревожила эта задержка, что ты даже мне не рассказала? Значит, было отчего тревожиться?
Под строгим и проницательным взглядом бабушки Полина не могла солгать. Теребя в руках платок, она пробормотала:
— Я виновата, прости меня. Не послушалась твоих советов, неосторожно и глупо влюбилась…
— Худоярский взял тебя силой или увлек? — Голос Анастасии Михайловны прозвучал резко, отрывисто.
— Он слишком хитер, чтобы применять силу. Конечно, он увлек меня, обманул, вызвал жалость своим рассказом о несчастной женитьбе и других бедствиях…
— Каков злодей!.. Ему, мерзавцу, вечное проклятие зато, что обидел сироту. А ты… ты от меня все скрывала, все таила в себе? Я-то думала, что ты во мне видишь друга, а оказалось…
— Бабушка, конечно, ты мой самый лучший друг! — воскликнула Полина, поцеловав Анастасию Михайловну в обе щеки. — Но я ведь боялась тебя испугать, растревожить! А еще боялась, что ты запретишь мне ехать к Василисе и брать у нее те особые травы…
— И запретила бы! Если бы оказалось, что ты беременна, пусть даже от такого негодяя, как Куприян, я не позволила бы тебе вытравить плод. Это грех, и это повредило бы твоему здоровью. Или ты думаешь, что твоя старая бабка не может быть выше молвы, выше предрассудков? — Анастасия Михайловна тяжело вздохнула. — Эх, милая моя Полинушка… Разве я когда-нибудь была ханжой и учила тебя прятаться от жизни? Разве я запрещала тебе читать откровенные книги — такие, как «Опасные связи», например? Я-то думала, что ты станешь умнее, научишься разбираться в людях. Неужели ты не заметила, что Куприян и Иллария похожи на виконта де Вальмона и маркизу де Мертей из «Опасных связей»? Что они так же играют судьбами людей и все вокруг разрушают? Но, видно, книжного опыта не хватит, пока не наберешься своего…
Я сама не знаю, как все произошло… словно меня опоили. Впрочем, Киприан действительно дал мне вина в своей беседке. Теперь я думаю, что в это вино было что-то подмешано. Мне вообще кажется, что Иллария и Киприан знают толк во всяких зельях.
— А если вдруг?.. — прошептала Анастасия Михайловна и, прижав руку к лицу, на несколько мгновений замолчала. Если вдруг твое подозрение верно, тогда и мне кое-что кажется подозрительным. Почему Екатерина Павловна, приехав в Погожино, так разболелась и быстро умерла? Не потому ли, что оказалась поблизости от худояровских помещиков, которые хотели ее скорой кончины? Наверняка Иллария ухитрилась что- то передать к столу Екатерины Павловны. Ведь проходимцы не знали, какое завещание оставила Дуганова, и надеялись после ее смерти прибрать к рукам Алешино наследство.
— Может, они и сейчас еще на это надеются, — пробормотала Полина, вспомнив разговор Илларии и Киприана. — Так ты подозреваешь, что Екатерина Павловна умерла не своей смертью? Но ведь она болела.
— Думаю, что ей помогли умереть. Она бы, наверное, могла выздороветь. Мне ее скоропостижная кончина сразу показалась странной. Но тут ведь такое дело, что не докажешь, можно только догадываться. Скорей бы уж эти негодяи продавали Худояровку и убирались бы из наших мест куда-нибудь подальше, а то ведь сколько бед еще могут наделать. И за тебя я боюсь. Вдруг он снова ради забавы начнет…
— Нет-нет, бабушка, даже не думай! — решительно прервала ее Полина. — То, что со мною случилось — урок мне на всю жизнь. Меня уже никто с толку не собьет. Мой грех — я и расплачиваться буду. Теперь у меня одна дорога — в монастырь.
— В монастырь? Что это ты надумала? Из-за какого-то подлеца на всю жизнь отгородиться от мира? Разве ты чувствуешь что твое призвание — быть монахиней?
— А разве у меня есть другой выбор?
— Да, есть. Ты можешь выйти замуж, стать матерью — и забыть своего совратителя как дурной сон.
— Замуж? А как я посмотрю в глаза своему мужу? Если он узнает о моем позоре, то всю жизнь будет меня попрекать.
— Не все мужчины таковы; ты можешь встретить хорошего, доброго человека.
— Доброго человека? — Полина горько усмехнулась. — Да много ли их на свете — добрых людей? Порой мне кажется, что они живут где-то в других мирах, а нашим миром правят только злые люди…
— Ты еще слишком молода, чтобы так мрачно смотреть на жизнь. Пройдет время, и твоя боль притупится, потом и вовсе исчезнет. Не одну тебя постигло такое разочарование. Если бы все девушки, пережившие несчастную любовь, уходили в монастыри, то и население мира скоро бы уменьшилось вдвое, некому было бы детей рожать. — Анастасия Михайловна ободряюще улыбнулась и погладила Полину по щеке. Но через несколько мгновений ее лицо вновь омрачилось тревогой, и, пытливо заглядывая внучке в глаза, она спросила: — Или ты опять от меня что-то скрываешь? Может, тебя огорчил разговор с Василисой? Что она тебе сказала? С твоим здоровьем все в порядке? Признавайся, не таи.
— Ах, бабушка, дело тут не в моем здоровье. — Полина тяжело вздохнула. — Не хотела я тебе говорить, но ты ведь все равно рано или поздно узнаешь. В доме Василисы — беда. Недавно брат ее умер, а потом Василису зарезал неизвестный злодей. Я узнала об этом в торговой лавке напротив дома Пашкиных. Так что ничего ни сказать, ни посоветовать бедная лекарка мне уже не могла.
