Евгений Сухов - Король медвежатников
— Что-нибудь не так?
— Здесь я оставил небольшой сундучок… В нем были кое-какие серьезные документы, — генерал был явно встревожен и расстроен. — Некоторые мои наблюдения о деятельности масонов во Франции. Я хотел переправить их в Россию.
Порыв ветра колыхнул фонарь. Свет упал на застывшее лицо Митяя. На слугу он не походил. Да и пролетка у него была не из тех, на которых возят пассажиров, а нарядная, в которой не стыдно проехаться даже щеголю с понравившейся красоткой.
Если так у Григория Васильевича одеваются и выглядят кучеры, то что тогда следует сказать о его достатке. Будто бы угадав мысли Родионова, Аристов кашлянул в кулак:
— Пойдемте отсюда, мне вам нужно многое рассказать. Слава богу, отсюда недалеко до моих апартаментов.
Григорий Васильевич не слукавил, до его квартиры идти было не более получаса. У подъезда их встретила суровая консьержка, но, разглядев в полутьме статную фигуру генерала, доброжелательно улыбнулась. Савелий подумал, сколько же нужно было скормить франков ей на чай, чтобы добиться от женщины такого типа столь располагающей улыбки.
Впрочем, Аристов всегда отличался широтой натуры. Сквозь аристократическую стать просматривался настоящий мужчина, способный покуражиться во хмелю, засучив рукава, поработать кулаками, а в прощеное воскресенье покаяться во всех грехах перед каждым встречным и поперечным.
— Это еще одна ваша квартира? — спросил Савелий, шагнув в просторный холл.
— Пустяки! Не удивляйтесь.
— Это, так сказать, производственная необходимость. Дела заставили. А потом, если говорить откровенно, я ведь трачу не свои средства. Я работаю по заказу. А это подразумевает некоторые траты. Иначе ничего не добьешься.
— И какой же у вас сейчас заказ? Мне кажется, что вы мне многого не говорите.
— Как вам сказать, — неопределенно протянул Аристов.
Савелий улыбнулся:
— Как есть! Сами же мне напоминали, что мы некоторое время приятельствовали.
— А вы, я вижу, ничего не забываете. Может, сначала выпьем? Вы что предпочитаете? Вино? Коньяк? Может быть, мартини?
— Вино… На ваш выбор.
Савелий и раньше подозревал, что Аристов гурман, но никак не думал, что до такой степени. Все полки буфета были заставлены разнообразными бутылками, которые могли бы украсить коллекцию самого искушенного любителя вин.
Аристов извлек длинную узкую бутылку и торжественно водрузил ее на стол.
— Это вино сделано из сорта винограда пти-вердо. Знаете, это наиболее любимый мой сорт винограда. Думаю, вы оцените его по достоинству. — Генерал умело выдернул пробку.
Разлил понемногу, всего лишь на треть бокала, после чего, взболтнув, с наслаждением вдохнул аромат.
Савелий проделал то же самое. В вине он немного разбирался, хотя, если вдуматься, водочка тоже недурна. Хлопнул себе стакан, закусил селедочкой с лучком и дозреваешь потихонечку.
— Вино великолепное, — согласился Савелий, пригубив.
— Знаете, почему я предпочитаю именно пти-вердо? — спросил генерал.
Савелий с интересом посмотрел на генерала:
— Почему же?
Странно все это. Оба они вели какую-то непонятную игру. И вряд ли сами были знакомы с ее правилами. Будто бы сговорившись, они вели себя так, словно не было за их плечами покойников, а впереди ожидал легкий вечер и приятная беседа за бокалом изысканного вина.
— А потому, что у винограда этого сорта заметно толстая кожица. Но в этом как раз особая прелесть, — восторженно рассказывал генерал. — Вино от этого становится необыкновенно насыщенным. А посмотрите, какой яркий цвет! Я уж не говорю об аромате и глубине вкуса.
Савелий пригубил вино. Оно и в самом деле было чудесным. Хотя в этот момент он предпочел бы чего-нибудь попроще. А тут приходится ломать комедию и вести какой-то ничего не значащий разговор.
Но свою роль Родионов решил выдержать до конца.
— Аромат просто превосходный! — понимающе качнул головой Савелий.
Поискал глазами закуску. Не нашел. Видно, в высшем свете принято лакать винище без закуси. Чего ж на салатики-то разоряться, если и так проглотят!
— А знаете, почему?
— Просветите, — охотно отозвался Савелий.
— О, этот виноград был собран в исключительный год! — приподнял Григорий Васильевич бокал. — Такой урожай бывает один раз в двадцать пять лет. Для винограда необходима хорошая погода, без резких колебаний температуры. В тот год в Бордо была именно такая температура.
— Как интересно!
— Большую роль играет еще и почва, на которой произрастает лоза. Виноград в Бордо растет на галечнике, а это, в свою очередь, придает дополнительные вкусовые оттенки…
— Вижу, что вы большой специалист в этом деле, — уважительно сказал Савелий.
— Перебравшись во Францию, я хотел заняться виноделием, — не без гордости отозвался генерал. — Я к этому делу подходил научно, у меня весьма солидная библиотека по виноделию… Ну, хватит об этом! — Григорий Васильевич поставил бокал на стол. — Что касается вина, то здесь я могу говорить бесконечно долго. Но у нас с вами другие проблемы.
Савелий натянуто улыбнулся:
— У меня такое ощущение, что теперь проблемы появились и у вас.
Григорий Васильевич тяжело вздохнул:
— Вы правы, теперь у меня тоже начались неприятности. Вы, наверное, обратили внимание на то, как был одет мой кучер?
— Разумеется. Так слуг не одевают. Мне кажется, что ваш костюм ненамного дороже.
— Верно, — нахмурился Григорий Васильевич. — Костюмы мы покупали в одном и том же магазине на улице Виктора Гюго. И покупал я его, разумеется, не для своего кучера, а для себя. Когда мне нужно было куда-то исчезнуть, то мы устраивали с ним такие фокусы с переодеванием. Тем более что и ростом, и сложением он был очень похож на меня. Да и возраст один и тот же! Всякий раз все проходило благополучно, но теперь ему не повезло.
— Вы хотите сказать, что вас перепутали? Хотели убить вас, а убили вашего кучера?
— Я вижу, что вы все поняли. И мои неприятности начались после того, как я занялся вашим делом. Не верите?
Савелий хмыкнул:
— И как же вас занесло в мое дело?
— А вот так, — развел Аристов руки. — Как-то все закружилось самым непостижимым образом… Попробую объяснить все по порядку. Вы знаете, что в Париже до сих пор действует закон Людовика ХV, по которому содержательницы домов терпимости обязаны ежедневно передавать в полицию сведения о своих клиентах?
— Нет.
— Хочу отметить, что особое внимание уделяется духовным лицам, дипломатам и иностранцам.
Савелий улыбнулся:
— Не знал… Но теперь буду в курсе. А какая, собственно, здесь связь?
— Прямая! Дело в том, что именно из этих людей впоследствии вербуют агентов и доносчиков всех мастей. Здесь очень сильная полиция, и если на улице мало мундиров, то это не значит, что полиция бездействует! Она следит за всеми: за теми, кто однажды попался в их поле зрения, за революционерами, террористами, эмигрантами. Нас, иностранцев, они видят за версту, а потому власти нужно уважать. Короче, мне предложили принять участие в расследовании дела о фальсификации картин. А все началось с того, что на рынок попала картина, как тогда считали, Рубенса. Но когда стали изучать полотно на предмет его подлинности, то обнаружилось, что работа выполнена совсем недавно. Даже краска толком не просохла. А кроме того, на оборотной стороне полотна было обнаружено нечто вроде секретного послания.
— Загадками говорите, господин генерал.
— Сейчас объясню. Это послание написал художник, который подделывал картины. В нем было сказано, что живет он взаперти, где-то в сарае, там и работает. Возможно, полиция по этому поводу и не вздыхала бы особенно, ведь французский рынок буквально наполнен фальшивками. Но дело в том, что этот художник оказался сыном весьма влиятельного человека… Как это бывает со взбалмошными детьми, он отбился от родителей, вел свободный образ жизни. Деньги позволяли… Вино, женщины, бесчинства в кабаках. А когда папенька узнал о его безобразиях, то урезал бюджет отпрыска. Лапу сосать отпрыск не пожелал, а начал перебиваться мелкими заработками. Парень он оказался не без способностей, вот его и вовлекли в шайку, что изготавливала фальшивки. Видно, он хотел вырваться от них, но не сумел. Вот они его и посадили в сарай. Это посланьице каким-то невероятным способом попало в прессу. А потом голову этого сынка подложили под порог родителям. Печальная история, не правда ли?
— Да уж, нечего сказать.
— Хочу вам заметить, что это не первая смерть художника, промышлявшего подделками, да и не последняя. Неизвестный избавляется от всех, кто каким-то образом раскрывает себя. Это, впрочем, касается не только художников, но и экспертов. Не секрет, что они тоже работают на эту шайку.
— Но, собственно, при чем здесь я?
