Мэтью Перл - Тень Эдгара По
Я лихорадочно читал дальше. Каждая подробность приобрела новый смысл; в частности, описание жилища и привычек К. Огюста Дюпена:
«Наше уединение было полным. Мы никого не хотели видеть. Я скрыл от друзей свой новый адрес, а Дюпен давно порвал с Парижем, да и Париж не вспоминал о нем. Мы жили только в себе и для себя».
Что это, если не прозрачнейший намек: гений логического мышления существует только в воображении поэта? На ум пришел отрывок из газетной статьи — той самой, которую Джон Бенсон передал мне через библиотекаря:
От «преданной читательницы» в наше издание поступила следующая информация: Эдгар А. По, эсквайр, литератор одаренный и непредсказуемый, «списал» своего персонажа, гениального Огюста Дюпена, с реального человека, носящего похожее имя и славящегося мощным аналитическим умом. Сей почтенный джентльмен широко известен в Париже…
Как мог я клюнуть на столь грубую наживку? Как усмотрел руководство к действию в столь расплывчатых клише? Как не заметил взбалмошности в столь бульварном стиле? Кто она, эта «преданная читательница»? Какое отношение имела к Эдгару По? С чего я решил, будто она достойна доверия? Да есть ли она вообще? О, как я тщетно ждал ответа на каждый вопрос из прошлого, а тем временем настоящее объяло мой разум дьявольски черными крылами. В ушах раздавался голос: «Дюпон — всего лишь мошенник, По мертв, и ты тоже умрешь, ты взойдешь на эшафот, будешь вздернут — за то, что желал большего, чем было тебе дано».
Дюпон растаял как дым; Дюпона не вернуть.
— Кларк, вам плохо? Может, к доктору вас проводить?
Это Эдвин тормошил меня, старался стряхнуть тяжкий транс.
— Эдвин, Эдвин! Я почти мертв! — выдохнул я, не смутившись нелепостью формулировки.
Мне давно следовало отвлечься от собственных злоключений и рассказать подробнее о трагедии, которая, собственно, и запустила цепочку драматических событий. Я имею в виду смерть Эдгара По. На протяжении нескольких глав я ссылался на лекцию Барона, и дальнейшие ссылки, без раскрытия сути, были бы с моей стороны неуважением к читателю. Как я уже говорил, в память мою врезалось каждое слово записок Барона. Фамилия Рейнольдс будет, несомненно, отдаваться в наших ушах похоронным звоном всякий раз при воспоминании об Эдгаре По, ибо то было его прощальное слово, напутствие нам. Он мог бы также добавить: «Вот, Бог и Отец мой, взгляни, как я умираю. Взгляните, друзья и родичи, остающиеся покуда в юдоли скорбей. Взгляните и узнайте, кто тому виной…»
Мне искренне жаль, что Барон так и не поведал миру свою версию смерти По, пусть даже губительную для истины. Ибо теперь читатель не получит полной картины — не увидит Барона, расхаживающего по сцене, как некогда, в лучшие времена, — по залу суда. Вообразите, как Барон, сверкнув безупречными зубами, простирает руки к аудитории и объявляет, что раскрыл тайну:
29
«Эдгар По прибыл в Балтимор в плохое время. Он вообще сюда не собирался; он ехал в Нью-Йорк, в свой маленький домик, чтобы забрать оттуда свою бедную тещу и зажить новой жизнью. Увы, еще на корабле, следовавшем из Ричмонда, какие-то негодяи напали на По и, возможно, обокрали. Поэтому Эдгар По опоздал на поезд из Балтимора и не смог продолжить путешествие на север. Откуда такие выводы? Из того факта, что По недурно заработал в Ричмонде чтением лекций, но уже через несколько дней оказался почти без гроша. Образно выражаясь, он, подобно кораблю, сел на мель в Балтиморе. Заметив, что его «ведут» какие-то подозрительные личности, По решил укрыться у своего друга, издателя доктора Натана Ковингтона Брукса. Однако доктор Брукс дома отсутствовал, а трусливые негодяи, боясь, как бы По не сообщил об их гнусных действиях, устроили пожар, в результате которого дом сгорел почти дотла. Эдгар По еле успел спастись из огня.
Жалких сбережений хватило на крохотный номер в гостинице «Соединенные Штаты», но, увы, не на железнодорожный билет до Нью-Йорка или Филадельфии, где поэта ждал выгодный заказ. Новый литературный журнал под названием «Стилус» готовился провозгласить новую эру американского беллетристского гения, но враги спали и видели, как бы не дать По явить свету посредственность их собственных опусов. В связи с этим Эдгар По назвался Э.С.Т. Грэем и даже просил свою обожаемую тещу, своего ангела-хранителя, писать ему на это имя в Филадельфию. «Боюсь, что в противном случае письмо не попадет мне в руки», — так По объяснил свою просьбу. Он подозревал, что враги намерены перехватывать письма от лиц, желающих поддержать материально проект, столь долго гревший ему сердце. Вдобавок По не хотел, чтобы кто-либо знал о поездке в Филадельфию — по его мнению, недоброжелатели способны были даже сорвать выгодную сделку, средства от которой он также планировал пустить на новый журнал.
По роковому совпадению в Балтиморе как раз проходили выборы, а всем известно, какой напряженной атмосферой они характеризуются. Эдгар По был образованный человек, интеллектуал. Он был выше подлогов, обыкновенно практикуемых политиками, и дебошей, в которые так легко втянуть простолюдинов. Но для мерзавца и негодяя такой человек, как По, лишь средство достижения гнусной цели.
Эдгар По оказался легкой добычей. Он путешествовал под новым именем — Э.С.Т. Грэй. Вечером накануне выборов на Балтимор обрушилась непогода, и По угодил с улицы прямо в притон. Там-то и началось убийство — пожалуй, одно из самых затяжных в истории и уж точно самое затяжное и самое драматичное, какому когда-либо подвергался литератор. Печальнейшее убийство, дамы и господа, с тех пор, как Томас Отвэй скончался, подавившись хлебными крошками[28]; чудовищнейшее и нечестивейшее убийство с тех пор, как Кристофер Марло был повержен ударом кинжала в голову, сие вместилище его гения. Со времен Байрона, дамы и господа, не было в мире поэта столь несправедливо оклеветанного, как Эдгар По.
Но этого злой судьбе было мало. Близкие родственники По, люди, которые должны были встать на его защиту, оказались среди негодяев, сделавших поэта мишенью своей гнусности и жертвой своих амбиций. Некий Джордж Герринг, который, возможно, нынче находится в этом зале, был наблюдателем от вигов по четвертому участку — именно там обнаружили Эдгара По. Избирательным участком служила гостиница и закусочная «У Райана»; там обычно собираются виги. Джордж Герринг доводился родственником Эдгару По (здесь Барон взял ложный след. На самом деле родственником, хоть и не кровным, Эдгару По доводился Генри Герринг, кровный родственник Джорджа Герринга; но не в этом суть). Как близкий родственник, Джордж Герринг хорошо знал об уязвимости и слабом здоровье поэта. И отнюдь не совпадение, уважаемые защитники честного имени поэта, почтенные леди и джентльмены; отнюдь не совпадение, говорю я, тот факт, что Генри Герринг одним из первых оказался подле По, едва разнеслась весть о его плачевном состоянии. Ибо доктор Снодграсс, к своему изумлению, обнаружил Генри Герринга раньше, чем отправил за ним посыльного! А дело вот в чем: Герринг выбрал Эдгара По себе в жертву, он узнал его, и имя Э.С.Т. Грэй не спасло поэта. Джорджу Геррингу было известно от его родственника Генри, что реакция Эдгара По на алкоголь и другие одурманивающие вещества непредсказуема; Джордж Герринг быстро смекнул, какую пользу можно извлечь из столь чувствительного субъекта, если включить его в число подложных выборщиков и накачать спиртным. Зная также, как тяжелы для По последствия возлияний, Джордж позднее послал за Генри, чтобы тот сопроводил поэта в больницу. Он рассчитывал избегнуть неприятностей на четвертом участке. Как известно, Генри Герринг таил злобу на По еще с тех пор, когда юный поэт писал его дочери Элизабет любовные стихи. Теперь у мелочного и злопамятного Генри появилась возможность отомстить По за непорочные чувства, которые Эдгар, еще почти мальчик, питал к Элизабет Герринг.
И вот нечистоплотные виги, штаб-квартира которых находится в притоне рядом с пожарным депо «Огневой дозор» и напротив закусочной «У Райана», заперли беспомощного Эдгара По вместе с прочими своими жертвами — главным образом бродягами (в Америке их называют тунеядцами), а также с приезжими. Этим объясняется, почему в течение нескольких дней никто не видел популярного литератора, которого многие знали в лицо. Возможно, негодяи давали поэту наркотические вещества.
Когда же настал день выборов, По стали таскать по разным избирательным участкам. Всюду его заставляли голосовать за виговских кандидатов, а чтобы фарс выглядел убедительнее, каждый раз его переодевали в другое платье. Вот почему поэт был обнаружен в грязных обносках не по размеру. Правда, ему позволили оставить щегольскую малакку. Эдгар По был так слаб, что даже отъявленные мерзавцы понимали: без трости он просто-напросто не сможет стоять на ногах. Малакка не принадлежала Эдгару По — он поменялся со старым ричмондским другом, оставив ему свою трость. В этой малакке было спрятано смертоносное оружие — клинок; вероятно, По вспомнил, сколько у него врагов в литературном мире и сколько раз в прошлом его вынуждали к поединкам или просто оскорбляли. Впрочем, к тому времени как опасность предстала ему во плоти, По был слишком слаб, чтобы явить клинок — хотя не выпускал трости из рук. Именно так — вцепившимся в трость, прижавшим ее к груди — его и обнаружили.
