Линдси Фэй - Тайна семи
– Ты как, ничего? – спросил я и поставил его на ноги.
Он немного покачивался – видно, голова кружилась. Потом вроде бы пришел в себя. Поднял на меня глаза и кивнул. А затем вдруг засмеялся.
– Тогда бежим! – сказал я, взял его за руку, и мы помчались по проулку.
Через полчаса я первым увидел Джорджа Хиггинса, тот патрулировал задний двор у своего дома. Все окна были ярко освещены, и стоило Джорджу увидеть, как мы с Жаном-Батистом вошли и заперли за собой калитку, глаза его радостно блеснули. Преподобный Браун сидел на поленнице дров для камина, сложив на коленях руки в перчатках. А затем к радости своей я увидел и Джакоба Писта – тот примостился на ступеньках крыльца у задней двери и прижимал к подбородку кусок сырого мяса.
– Слава богу, – выдохнул я. – Вы не представляете, как близок я был к тому, чтобы броситься на улицу и принять участие в кулачном бою. Вы в порядке, мистер Пист?
Пист был бледен, у разбитых губ наливался синяк.
– До сих пор упиваюсь этим потрясающим приключением и наслаждаюсь нашей победой. Да здравствуют наши бесстрашные герои-победители! – тут же выпалил голландец.
При виде нас Хиггинс словно к земле прирос.
– Так вам удалось их раздобыть? Документы об освобождении?
Жан-Батист задрал рубашку и извлек пачку перепачканных сажей бумаг. Но для меня это было самое прекрасное зрелище в мире. То, без сомнения, были самые прекрасные вещи, которые только видел в своей жизни Джордж Хиггинс. На секунду я вдруг почувствовал, что не хочу, чтобы он прикасался к этим добытым с таким трудом трофеям, хотя сам не понимал, почему именно. Но он бросился вперед и столь поспешно протянул руку, что мальчик резко отпрянул и уронил свою добычу. Видно, испугался, что его сейчас ударят, пнут ногой, а то и еще что похуже.
Хиггинс торопливо перелистал всю пачку, нашел документы об освобождении, и выражение его лица тотчас изменилось. Он смотрел на них с благоговением. С восторгом, как на некое чудо, ниспосланное выше.
– Значит, ты их добыл? – спросил он мальчика.
Жан-Батист кивнул.
– Да благослови тебя Господь… Поживешь у меня, пока мы не найдем тебе новый подходящий дом.
При этом Хиггинс улыбался так широко, что перепачканный с ног до головы сажей ребенок смотрел на него в некотором замешательстве. А я тихо заметил:
– Скажите мне, что Джулиус Карпентер в доме.
Преподобный Браун кашлянул и плотно сложил ладони вместе.
– Я бы с радостью. Но, к сожалению, вынужден ответить «нет».
Во дворе воцарилась леденящая душу тишина. Меня пробрал озноб. И причина была вовсе не том, что была ночь, а по ночам всегда холодает. Жан-Батист не дрожал всем телом лишь потому, что научился стойко переносить холод. А Хиггинс зябко поежился, точно за воротник ему попала льдинка. И передал мне бумаги на хранение. Возможно потому, что я по-прежнему не отрывал от них глаз.
– Что случилось? – спросил я Писта, убирая бумаги во внутренний карман пальто и уже проклиная себя за все на свете, в том числе и за свои такие хитроумные планы.
– На нас наткнулись мистер Макдивитт и мистер Бирдсли. – Пист нервно заерзал на ступеньке. – Были настроены… весьма воинственно. Хотели ввязаться в драку. И когда начали первыми, я… я, честное слово, вовсе не горжусь этим, мистер Уайлд. Тут я растерялся. Не проявил должной расторопности.
– Ничего подобного, – пытался утешить я его. А перед глазами уже вставали страшные картины – петля для повешения, наспех разведенный костер, и самое ужасное – Джулиус уходит под воду под тяжестью камней, привязанных к ногам. – Расскажите толком, что произошло.
– Мистер Карпентер чем-то оскорбил мистера Макдивитта. Ну, и тот с мистером Бирдсли пустился за ним в погоню… Нет мне прощенья, ей-богу! – Пист был странно удручен, таким я его еще никогда не видел. – Сам до сих пор не пойму, как получилось. Просто мне врезали, я упал, ну а потом…
– Я украл у этого слизняка Макдивитта маленький сувенир на память, – раздался голос Джулиуса.
Калитка отворилась с протяжным и печальным скрипом. Все мы дружно развернулись и уставились в полумрак. Там стоял Джулиус Карпентер. Запыхавшийся, живой и здоровый, страшно довольный собой, и изо рта у него вырывался пар.
– Я не слишком шустро бегаю, Тимоти, но уж куда как быстрей, чем все силы полиции вместе взятые, – бросил он мне и устало привалился к металлическому столбику ворот, пытаясь отдышаться.
– Но почему они погнались за тобой? – подбегая к нему, воскликнул я. – Нет, в конечном счете вышло все отлично, ты смог их отвлечь. Но как, скажи на милость…
Он сунул руку в карман пальто, достал какой-то предмет и бросил его на землю. С заостренными концами, из потемневшей меди, нечто напоминающее лист дуба, слетевший с дерева и застрявший в щели между булыжниками.
И очень похожий на медную звезду полицейского.
– Можешь вернуть ее этому подонку, если хочешь, – произнес с улыбкой Джулиус. – Лично я нисколько не возражаю. Мне она, в любом случае, ни к чему. Ну ладно, раз уж мы все снова вместе, можно и в дом зайти, я так полагаю?
Глава 21
Когда мы едим рис, белый человек не дает нам пить… когда белые матросы с «Сансет» давали нам немного воды… когда мы плыли в трюме торгового судна, белые люди давали рис всем, а кто не мог быстро съесть его, начинали хлестать бичом… и очень много людей умерло.
Письмо, полученное аболиционистом из Нью-Йорка Люисом Таппаном от выжившего на «Ла Амистад» раба по имени КейлВ качестве вознаграждения за удавшийся план, именно мне поручили наутро лично передать Джонсу документы об освобождении и снабдили засекреченным адресом дома под названием Не Здесь и Не Там.
А в качестве наказания за глупость, проявленную Джорджем Хиггинсом и выразившуюся в том, что он по уши влюбился, именно его назначили моим сопровождающим.
Мы с ним встретились возле резиденции его матушки напоминающим сахарную вату ранним февральским утром; солнце казалось бледным, как устричная раковина изнутри, маленькие воробушки обменивались приветствиями, сидя на голых ветках деревьев. Увидев, что я подъехал, Хиггинс докурил тонкую сигару, бросил ее на булыжную мостовую, во все стороны разлетелись искры – очевидно, он только что вышел из своего дома, что находился неподалеку от Вашингтон-сквер. Расплатившись с извозчиком, я снова внимательно оглядел Хиггинса. Он мне не понравился. Выглядел примерно так, как большинство приговоренных к смерти в Гробницах, когда в день казни им утром приносят завтрак. Видно, уже почти решил про себя, что напускать бравый вид бесполезно.
– Ну, как там наш Жан-Батист? – вместо приветствия спросил его я.
– Мы с экономкой отмывали его раз десять. Не мешало бы отдраить еще раз семь или восемь, тем более что он оказался весьма податлив. Плескался, как рыбка, хохотал и брыкался, когда мы пытались вытащить его из воды.
– Что ж, неплохое начало для вступления в новую жизнь.
Хиггинс вздохнул.
– Возможно, вы правы. Но я не мог удержаться от мысли, что все теперь пойдет как-то иначе.
Я напрягся – ну вот вам, пожалуйста. Как-то иначе? Что ж, тут я был согласен с Хиггинсом. Но я что-то определенно упустил из виду, какая-то ошибочная циферка закралась в балансовый отчет и извратила его, и весь мир начал выглядеть иначе, казался слегка перекошенным, а борода бедолаги – какой-то уныло обвисшей по краям; и в обычно таких живых, искрящихся умом глазах читалась грусть. Поглубже затолкав кончик шелкового полосатого галстука за вырез жилета, он взглянул на дом матери и покачал головой.
– И не только потому, что я сам того желаю. Не могу проследить, с чего все началось и затем пошло… неправильно.
Со смерти Люси Адамс, удивившись, подумал я.
Нет, не с этого! С похищения Варкером и Коулзом. А потом еще… эти ужасные слова, вырезанные на груди красивой женщины много лет тому назад.
Пока Хиггинс с тоской взирал на дом матери, я вдруг понял, что не имею ни малейшего понятия, с чего все началось. И это меня встревожило.
Я явно что-то упустил.
– Все же придется вывезти их отсюда.
– И как тогда мы будем выглядеть? Отправлять их неведомо куда в этот жестокий мир просто потому, что они попросили? – Он, склонив голову, вопросительно заглядывал мне под поля шляпы.
– Не знаю, мистер Хиггинс. Может, они заслужили это право?
– Гм… – Он направился к двери. – А знаете, мы с вами уже прошли через такое… что можете называть меня просто Джордж. Почти все так и называют. Даже этот мошенник Инмен с биржи, будь он трижды проклят.
Я замедлил шаг. Джордж Хиггинс походил на настоящую крепость, а не человека, с высокими стенами, бойницами и рвами, и его тон предполагал, что мне давался некий пароль, с помощью которого можно было перекинуть через ров мостик.
