Линдси Фэй - Тайна семи
Обзор книги Линдси Фэй - Тайна семи
Линдси Фэй
Тайна семи
Посвящаю Габриэлю; он всегда знает, что я могу
Раз – это грусть,
А радость – два.
Три – девчонка
Сорвиголова.
Четыре – мальчишка
Скок-поскок!
Пять – серебро
Попал на крючок.
Золото – шесть, сундук на замок.
Семь – это тайна, и всем молчок![1]
Цветная мать Новой Англии своему младенцу
Сердечко радостно бьется.
Пусть беды и зло обойдут стороной
Тебя, сынок мой родной.
Смейся сейчас – придут года,
И навалятся все несчастья,
Стыд и позор, плач, нищета
Подступят к дверям, налетят на тебя,
Словно буря или ненастье.
Тому, чья кожа хоть чуть темней,
Чем у белого человека,
Счастья нет до конца дней,
Лишь слезы и пот на вечные веки.
Счастлив младенец в начале пути,
Но судьба его решена,
От тягот и бед никак не уйти,
Ибо кожа его черна.
© Рейн Н. В., перевод на русский язык, 2014
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2017
Избранные слова и выражения брызгального наречия[2]
Аид – еврей
Аутем (от лат. autem) – церковь
Башка – голова; пустоголовый, легкомысленный человек
Бене (от итал. bene) – хороший, отличный
Бережно – осторожно
Божья коровка – содержанка
Болтовня – разговор
Браток – мужчина
Вонять – бояться, испугаться
Вставить, вставиться – присоединиться
Грязнуха – неряшливая женщина
Деревня – сельский житель, простофиля
Дерзкий – вспыльчивый; сварливый
Дернутый загон – сумасшедший дом
Джек Денди – нахальный парень
Жирно – дорого, богато
Заткнуть – душить; задыхаться
Звездочетки – проститутки
Звенелки – деньги
Кемарить – молчать
Клёвый – симпатичный, привлекательный
Красная тряпка – язык
Кролик – буян
Курица – женщина
Логово – дом
Лопотать – говорить на неизвестном языке
Лукавить – бить
Мертвый кролик – сильный и буйный мужчина, буян
Молли – девушка; женоподобный парень; содомит
Мышить – вести себя тихо; не шуметь
Мэб – шлюха
Мякий – буйный; веселый; общительный
Нажратый – больной
Нед – золотая монета в десять долларов
Нишкнуть – молчать; вести себя тихо
Нора – дом
Ночная бабочка – проститутка, которая работает на улицах только по ночам
Нюхач – полицейский осведомитель
Орган – трубка
Перчиться, с перчиком – теплый; страстный, горячий, горячиться
Петелька – вздор, чепуха
Пискун – ребенок
Подавить, подави – убить; «…, и точка!»; хватит
Посвященный – тот, кто знает
Птенчик – ребенок
Пухлый, пухло – богатый; много денег
Пыльный – опасный
Пытливый – подозрительный
Разбавить – ошеломить; одурманить
Рубить – тошнить, блевать
Ручкаться – пожать руку
Рычать – дерзить; пугать; блефовать
Сан (от франц. sans) – без чего-либо; ничего
Сладкий – пьяный
Сломать башку – озадачить, запутать
Смазанный – выпоротый
Совы – женщины, которые выходят на улицу только ночью
Сок – выпивка
Спокойный – убитый
Стейт – город Нью-Йорк
Стопарик – пьяница
Талант – непривередливый; свободомыслящий, умный человек
Туша – тело
Успокоить – убить
Физия – лицо
Французские сливки – бренди
Черепушка – лицо
Чиркало – мошенник, который обманывает сельских жителей при помощи меченых карт или костей
Чиркануть – запомнить
Чмокать – клясться на Библии. «Мирошка приказал мне чмокнуть телячью кожу» (Мировой судья приказал мне поклясться на Библии)
Шамовка – еда; шамать – есть.
Шмотки – одежда
Шумный – растерянный; озадаченный; сбитый с толку
Щекотать – доставить удовольствие; забавлять
Эльфить – ходить неслышно; на цыпочках
Язва – ругань
Пролог
В тот день, когда с ней случилось самое худшее – а под худшим я подразумеваю трагедию, ради предотвращения которой вы готовы умереть, готовы даже убить, самую невыносимую и несправедливую жестокость, – Люси Адамс работала в цветочном магазине. И расставляла в витрине и на прилавке букеты алых и оранжевых тепличных роз, чьи цвета и оттенки могли бы посрамить самый яркий и эффектный закат в разгар лета.
Как же мало я знал о ней в тот день, когда мы встретились. Как удручающе мало! Детали появятся позже. Много позже того, когда я обещал ей, я, Тимоти Уайлд – полицейский, жетон с медной звездой под номером 107, защитник каждого, кого, черт побери, считаю несправедливо обиженным, – пообещал ей все исправить. Пообещал, что не остановлюсь ни перед чем, чтобы помочь ей, а в конце попросил ее рассказать мне все по порядку.
Просто поведать, как оно было, и я постараюсь все исправить.
Господи, до чего ж самонадеянны бывают мужчины, проработав всего полгода в полиции![3]
Невозможная работа. А может, просто слишком сложная для таких, как я. Должен отметить, что мой брат Валентайн справляется с ней куда как лучше, этот неоперившийся юнец, звезда нью-йоркской полиции; но он является капитаном отделения Восьмого округа и распутывает любое самое гнусное и безнадежное дело с той же легкостью, с какой котенок разматывает клубок пряжи.
Нет, не совсем так. В данном случае братья Уайлд – младший и старший – вместе приняли несколько весьма здравых решений.
Я, конечно, мог бы притвориться, что пересказ истории Люси Адамс важен для потомков. Даже для правосудия. Но это было бы ложью и полным вздором. Туманная пелена и дым затеняют пейзаж, где кругом понатыканы склепы. Главным для меня было то, что вся эта черная сага до сих пор то и дело встает перед глазами.
И в последний раз, когда это случилось, я решил все записать.
Итак, 14 февраля 1846 года, в шесть вечера, миссис Адамс стояла за прилавком цветочного магазина и срезала шипы со стеблей роз. С утра день Святого Валентина выдался холодным и ясным, но к вечеру весь Манхэттен продувался промозглым ветром, снежинки закружили в воздухе, добрались до Чемберс-стрит и вместе с морозом разукрасили витрину инеем. Магазин должен был закрыться еще час назад, но до сих пор в него валом валили мужчины в длиннополых пальто с разрезами сзади и набирали целые охапки цветов – знаков напоминания о лете. Хлопали шарфы, мелькали цепочки от часов, целые акры выращенных в теплицах цветов выносились за дверь на мороз и в снег.
Работая, миссис Адамс напевала под нос мелодию. Слишком старую, чтобы кто-то мог вспомнить, как когда-то называлась эта песенка, но с губ она слетала легко и естественно, как дыхание. Она уже радостно предвкушала ужин – сегодня повариха обещала запечь для семьи пару уток, и воображение подсказывало, как приятно пахнет сейчас в доме апельсиновой кожурой и сушеной мятой. Прямо в ноздрях уже защекотало от этого аппетитного запаха.
Часы тикали, проходили минуты за минутами, и вот она принялась заворачивать стебли букета в кроваво-красный шелк. И делала это так, словно проводила обряд заклинания. Пальцы двигались уверенно, шелковая ленточка заранее отмеренной длины была мягка и эластична, как кожа. Этот букет на сегодня последний. И она с особым тщанием завязала бантик. Изящное элегантное дополнение – последний штрих.
