Сумерки Эдинбурга - Лоуренс Кэрол

— Спасибо, что поделились с нами столь просвещенным взглядом на общественные проблемы, сержант, — сказал Иэн. — Что ж, мисс Фарли, если сказать вам больше нечего…

— Постойте-ка, — вдруг сказала девушка, наморщив лоб, — еще кое-что сказать забыла.

— Что же?

— Хотя так, мелочь сущая…

— Мисс Фарли, преступление нередко раскрывают именно благодаря мельчайшим деталям. Что вы видели?

— Да скорее не увидела уже.

Дикерсон склонил голову набок, как озадаченный спаниель:

— Не понял, мисс.

— Вазу, сэр. А точнее, не было вазы-то — исчезла она.

— Поподробнее, — нетерпеливо сказал Иэн.

— В номере две китайские вазы было — большие такие, как у богачей дома. Только копии, конечно, не настоящие.

— Продолжайте.

— Ну вот, пока я ждала, когда мистер Макклири ко мне поднимется, то и заметила, что нет вазы-то.

— Уверены? — спросил Иэн.

— Так я ж с обеих пыль еще утром стирала.

— Мистеру Макклири сказали?

— Вы ж сами видели, какая там шумиха поднялась, — я и позабыла все. Только сейчас, кажись, и вспомнила. Что там ваза какая-то, когда беда такая случилась?

— Мисс Фарли, — торжественно сказал Иэн, — вот тут-то вы и ошибаетесь. Из этой мелочи большие выводы сделать можно. Ваза эта нам может сослужить огромную службу.

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

— Разрешите спросить, сэр, — обратился к Иэну сержант Дикерсон, шагая по Хай-стрит в участок, — что в этой вазе важного-то такого?

— Она может помочь нам доказать, что Генри Райта убили.

— Это как же, сэр?

— Полагаю, ее разбили во время борьбы, а потом преступник собрал все осколки, чтобы скрыть факт нападения.

— Ясно теперь… А умно, сэр!

— Я хочу, чтобы вы еще раз в «Ватерлоо» сходили и хорошенько осмотрели пол на предмет самых мелких осколков. А потом узнайте у мистера Макклири, не убирал ли он по какой-то причине вазу из номера.

— Прямо сейчас, сэр? — спросил Дикерсон, когда они отошли к стене, пропуская кузнеца, который вел в поводу двух рыжих жеребцов в сторону кузнечного квартала. Перемазанное в копоти и грязи лицо мужчины блестело так же, как крупы лошадей.

— Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, — сказал Иэн, — идите, сержант.

— Да, сэр, — кивнул Дикерсон и спешно зашагал в сторону Нового города.

Иэн снова пошел в направлении участка. Под мостом Георга Четвертого он прошел мимо стайки игравших в орлянку детей. Полпенни гулко постукивали по серым камням мостовой. Солнце уже шло на отдых после своих дневных трудов, когда Иэн поднялся по ступеням в главный зал второго этажа.

Главный инспектор Крауфорд еще не ушел. Он неподвижно сидел в своем кресле, уставившись в окно.

— Сэр, — сказал Иэн, — полагаю, у меня есть неопровержимое доказательство того, что Генри Райт был убит.

— Это хорошо, — без выражения произнес Крауфорд, даже не обернувшись.

— Сэр? Вы в порядке?

Крауфорд тяжело вздохнул:

— Странно, правда? Мы живем в городе с одним из лучших медицинских колледжей мира, да только… Не знаю, Гамильтон. Иногда я вообще не понимаю, зачем выбираться из постели по-утру.

— Сэр?

— Не берите в голову. Что вы там говорили?

— Смерть Генри Райта. У меня есть улики, подтверждающие, что это было убийство.

Крауфорд издал короткий смешок.

— А вы все копаете, да? Ну и правильно. — Он набрал полную грудь воздуха, но вместо смеха неожиданно раздался прерывистый всхлип. Потом еще один, и еще. Иэн неловко замер с вытянутыми по швам руками и, уткнувшись взглядом в пол, слушал всхлипыванья сидящего перед ним начальника. Спустя пару минут Крауфорд извлек из кармана белый в голубую полоску платок, громко высморкался и вернул его на место. — Простите, что заставил вас смотреть на это, Гамильтон.

— Все в порядке сэр.

— Чертовски непрофессионально, примите мои искренние извинения.

— Я все понимаю, сэр.

— Понимаете?

— Ваша супруга нездорова, и вы переживаете за нее.

— Уф-ф. — Главный инспектор взглянул в окно на погружающуюся в сумерки улицу, а потом повернулся к Иэну: — Вы когда-нибудь любили, Гамильтон?

— Да, наверное. В молодости.

Крауфорд недовольно фыркнул:

— Вы и сейчас молоды.

— В смысле, когда моложе был, чем сейчас.

— А я лишь однажды любил — ту женщину, на которой и женился.

— Похвальное постоянство, сэр.

— Видеть, как она страдает, просто невыносимо, а мысль о том, что могу ее потерять, и того страшнее.

— Вы не обращались к специалистам из колледжа?

— Наш доктор говорит, что попытается договориться с кем-то, но это люди занятые. Боюсь, на Мойру у них времени попросту не найдется.

— Значит, надо сделать так, чтобы нашлось.

Крауфорд резко повернул голову и смерил Иэна взглядом:

— Я начинаю думать, что ошибся в вас, Гамильтон.

— Возможно, мой брат сможет кого-нибудь посоветовать.

— Ваш брат в Эдинбург вернулся? А я слышал, что он…

— Он вернулся, — перебил Иэн начальника, — подумывает снова поступить в медицинский.

Крауфорд поднялся из кресла и потянулся всем своим крупным громоздким телом.

— Почему же все-таки у вас нет женщины, Гамильтон?

— Потому, наверное, что я не люблю маленьких толстеньких женушек, сэр.

Крауфорд нахмурился:

— Что-что?

— Вы как-то посоветовали мне найти себе маленькую толстую женушку, сэр.

— Ах да, припоминаю, — сказал начальник, вытаскивая из ящика стола бутылку «Гленливета». Он плеснул из нее в две чайные чашки и подвинул одну к Иэну. — Просто хотел сбить немного ваш чертов пыл в отношении этой проклятой работы. Выглядите, кстати сказать, хуже некуда.

— Спасибо, сэр.

— Бессонница замучила?

— Вряд ли сильнее, чем вас, сэр.

— Послушайте, Гамильтон, этот мир полон мерзавцев, которые только и думают, как бы удовлетворить каждую свою прихоть, и им плевать, если кому-то от этого станет плохо. Всех их мы никогда не пересажаем.

Иэн глотнул, смакуя отдающий землей торфянистый горьковатый вкус:

— Сэр, я…

— Вы считаете, что именно такой мерзавец виноват в смерти ваших родителей, и, хотя его самого вы, скорее всего, к ответственности не привлечете, можно добиться справедливости в отношении других. Благородно, конечно, только как бы вам не сломаться.

— Как мой отец?

— Ваш отец был талантливым полицейским.

— Что с ним случилось? Вы же работали вместе.

— Подозрение во взяточничестве.

— Справедливое?

— Этого так и не выяснили. А вы любите вопросы, на которые нет и не может быть ответа, Гамильтон.

— Боюсь, это общая черта горцев, сэр.

Крауфорд сделал большой глоток.

— Так вы считаете, что Генри Райта убил его собственный брат, он же — Холирудский душитель? И как же, черт возьми, нам теперь его отыскать?

— Вы помните, что бедолага Каббинс пытался сказать Болезной Люси перед смертью?

— «Фок» или «фокс».

— Фокусник.

— Да, вы так предположили. — Крауфорд сморщился и с силой потер лоб. — Так значит, наш убийца еще и чертов фокусник?

— Карты на трупах свидетельствуют о его страсти к театральности. Генри Райт был эстрадным артистом — гипнотизером. У меня есть все основания полагать, что его брат — фокусник.

В дверях кабинета возник констебль Бауэрс с телеграммой в руке.

— На ваше имя, сэр, — сказал он, передавая листок Крауфорду, — только что получили.

Старший инспектор быстро ознакомился с посланием и протянул его Иэну:

— Взгляните-ка.

— Значит, успел-таки в Париж запрос отправить, — сказал Крауфорд. — Хороший был полицейский.

— Теперь у нас есть имя.

Он вернул телеграмму Крауфорду, который бросил листок на свой стол.