Жан-Франсуа Паро - Таинственный труп
Натягивая на ходу шубу, он тронулся к двери. Но тут раздался мягкий и хорошо поставленный голос Ленуара.
— Боюсь, сударь, что изложенные сейчас факты являются лишь прологом к тому, что маркиз де Ранрей должен изложить вам по поручению короля.
— Сударь, давайте перейдем ко второй части. Те, кто старался установить личность жертвы, наши люди, бывшие ваши люди… оказались объектом действий, недопустимых между членами одной… семьи. Кроме того, верный и честный подданный его величества, своим талантом…
— Ерунда! Какой-то мазила, да вдобавок кутила и развратник!
— …подвергся нападению в собственном доме, его картины были уничтожены, а жилище разгромлено…
— Довольно, сударь, довольно! После пребывания в очаровательном загородном доме этот субъект ос… доставлен к нему домой. Его щедро вознаградили.
— Этим вы, без сомнения, хотите сказать, что ему полностью возместили ущерб и извинились за причиненное насилие?
— Я сказал то, что сказал, каждый понимает как хочет. Дело улажено, оставим его.
— Как вам угодно, сударь. Осталась еще его любовница, модель по прозвищу Киска; стоило ей сбежать из дома Лавале, как ее начали преследовать. Те, кто похитил ее покровителя? Возможно. Или кто-то иной? И это не исключено. Или одни, или другие.
— Ну вот, нам снова предлагают ярмарочные фокусы! — воскликнул Сартин; он явно не собирался сдаваться.
— Нисколько! Но по мере углубления в лабиринт стечения обстоятельств, напоминающих вихри Декарта, становятся значительно запутаннее. Представьте себе подвижные частицы, которые сталкиваются друг с другом, сжимаются, разжимаются, отталкиваются и наконец взрываются.
— А дальше?
— Дальше? Подхваченная вихрем, маленькая частица Киска рассталась со своей коротенькой жизнью, ваш слуга едва не расстался со своей, не говоря уж о синяках и шишках несчастного эстамписта.
— Вы с вашей жалостью смешиваете бесконечно великое с бесконечно малым. Горе тем, кто пошел по пути, на котором он не может удержаться. Довольно об этом. Куда теперь вы намерены нас завести?
— Прежде всего покарать убийцу несчастной девицы, найденной во рву возле Инвалидов с пулей между глаз.
— Закутанную, как мне сообщили, в ваш плащ…
— Могу я, сударь, просить вас разъяснить, что вы этим хотите сказать?
Адмирал д’Арране попытался вмешаться, но Ленуар опередил его.
— Ничего, Николя. Министр просто вспомнил важную для следствия деталь, которая, без сомнения… Расскажите об удивительных вещах, найденных вами на месте преступления.
Сартин выругался и так сильно ударил кочергой по прогоревшим поленьям, что они рассыпались целым веером искр; покатившись по полу, несколько угольков докатились до ковра. Не дожидаясь, пока ковер затлеет, Бурдо подскочил и, предварительно затоптав, вылил на уголья кувшин воды. Происшествие разрядило напряженную атмосферу. На улице бушевал ураган. Ветер с воем проносился по пустынным коридорам крепости, сотрясая тяжелые двери.
— Мы еще вернемся к плащу, — ответил Николя. — Пока скажу только, что за его подкладкой нашли две английские гинеи.
— Несоразмерное вознаграждение одного из тех богатых английских путешественников, которых столько развелось в Париже после заключения мира.
— В нашем случае надо отстраниться от видимости, чтобы понять смысл находки. Но и к ней мы еще вернемся. Сейчас мы вступили в самую запутанную часть лабиринта. Вернемся назад, а потом попробуем продвинуться вперед. Отправимся к господину Леруа, королевскому часовщику, в его мастерскую на улице Арлэ. Окружение часовщика составляют его крестница, Аньес Генге, его работник Депла, заморский ученик Франсуа Саул Пейли и, наконец, лейтенант морского флота Эмманюэль де Риву, почти каждый день появляющийся у него в доме. Все на виду. Входят, выходят, болтают, смеются. Какие слухи, какие шпионы! И мы понимаем: именно так и должно быть. Это та самая приманка, что бросают в реку для привлечения рыбы.
— Значит, мы слепцы! — бросил Сартин.
— Давайте рассмотрим положение хорошенькой молодой женщины в окружении трех молодых людей. Это положение искры, поднесенной к труту. Кто может поручиться, что женские чары не сыграют свою роль? Полиция, сударь, та самая, которая благодаря вам стала лучшей в Европе, знает свою задачу. Когда надо докопаться до истины, в ход идут и хитрости, и содействие осведомителей. Полиция выполнила свою работу, выяснив, что происходило в непримечательном доме на улице Арлэ до прибытия Пейли. В то время мадемуазель Генге тайно состояла в любовной связи с Арманом Депла. Неожиданно появились англичанин и морской офицер; обаяние вновь прибывших, вкупе со свойственным мечтательным женщинам пристрастием к авантюрам, заставило девицу дать отставку ремесленнику. Подумать только! Настоящий шпион и настоящий моряк! И случилось то, что должно было случиться.
— О господи, что могло случиться, чтобы решительным образом повлиять на интересующий нас вопрос? — проговорил Сартин, вернувшийся на прежнее место за рабочим столом.
— Она уступает ухаживаниям молодого англичанина и, чтобы дать отставку Депла, флиртует с Риву.
— И вам этого достаточно для…
— Я всего лишь констатирую факт, имеющий значение для обитателей дома на улице Арлэ. Можно вообразить себе все, включая враждебные чувства обоих героев по отношению к третьему. Можно даже предположить, что они вступают в сговор, отложив на потом выяснение отношений между собой. Это одна из гипотез.
— На чем основаны ваши утверждения? — спросил адмирал, явно намеревавшийся отстаивать репутацию подчиненного ему офицера. — Какие у вас доказательства, что интрига, действительно, существовала?
— Никаких доказательств. Признаки и предположения. Впечатления.
— Впечатления! Значит, вы собрались убеждать нас впечатлениями, — бросил Сартин.
— Да, сударь, и самыми интригующими. Отправимся в дом к Арману Депла, работнику Леруа. В его жилище, в ящике, мы нашли спрятанные под бельем слепки ключей; мы отнесли их к слесарю, и тот сделал нам два ключа, один из которых оказался ключом от входной двери квартиры лейтенанта Эмманюэля де Риву, а другой — ключом от его шкатулки.
— Вы допросили Депла?
— Разумеется. Он утверждает, что сделал ключи по просьбе офицера, который подтверждает его слова. Часто забывая свои ключи, Риву якобы просил Депла изготовить копию. В упомянутой нами шкатулке мы обнаружили любовную переписку мадемуазель Аньес Генге, крестницы Леруа, с Франсуа Саулом Пейли.
— Совершенно очевидно, он пожелал ее сохранить, чтобы не оставлять следов…
— …того, что следует держать в секрете? Действительно, это самое простое объяснение, столь простое, что Риву сам дал мне его. Каким образом он мог завладеть этой перепиской?
— Процесс на основании предположений.
По мере того как Николя излагал этапы расследования, он проникался уверенностью, что Сартин не намерен дать себя убедить. Прежде он не раз вел себя подобным образом, упрямо не соглашаясь ни с логически обоснованными доводами, ни с кричащими фактами. Эта игра, в которой он, выступая в роли адвоката дьявола, подталкивал Николя к краткости, дабы поскорее прийти к сути, вошла у них привычку. Но сейчас иной случай. Язвительные слова Сартина звучали откровенно враждебно, что немало удивляло присутствовавших при этом адмирала, Ленура и Бурдо. Будоража воспоминания прошлого, инспектор с горечью наблюдал, как, слово за словом, происходит разрыв между бывшим начальником и подчиненным.
— Это еще не все, сударь, мы сделали и другие открытия. В частности, оказалось, что синий форменный плащ сначала размножился, потом исчез, а потом удвоился. В первый раз его видят в Фор-Левеке, когда туда привозят Пейли, затем еще три раза там же, потом в доме Лавале и, возможно, даже в Вожираре, когда исчезла Киска… От плаща отрываются пуговицы, одну находят под трупом Пейли на улице Сен-Жермен-л’Осеруа, другую вырывает Киска. Та, что оторвалась от плаща, найденного у Риву, заинтересовала меня особенно. Пуговица же, найденная под трупом Пейли, доказывает, что ее оторвали и бросили до прихода караульных. В плаще лейтенанта мы тоже находим английскую гинею… В итоге: исполнитель замысла, лейтенант флота Эмманюэль де Риву оказывается обнесенным частоколом из вопросительных знаков. Наконец…
— Что еще?
— Риву передает часовщику Леруа предполагаемое послание Пейли, хотя к этому времени Пейли уже мертв.
— Само собой разумеется, — изрек Сартин. — Надо было замять его злополучное исчезновение и сохранить тайну.
— Не думаю, что это разумелось само собой, — отважился произнести Ленуар. — На мой взгляд, столь деликатному делу более пристали тишина и тайна. Зачем напоминать о человеке, который уже умер?
— А что ответил Риву? — спросил д’Арране.
