Ник Дрейк - Тутанхамон. Книга теней
— В наиболее простой форме он означает, что в самый темный час ночи душа Ра воссоединяется с телом и душой Осириса. Благодаря этому Осирис возрождается — а на самом деле с ним возрождаются и все мертвые в Обеих Землях. Это священнейший, глубочайший момент во всем процессе творения. Но он никогда не открывался взгляду смертного. Это величайшая из всех мистерий.
Какое-то время он молчал, избегая встречаться со мной взглядом.
— Я уже спрашивал тебя об этом. И ты не сообщил мне этой наиважнейшей детали. Я мог бы опознать Себека гораздо быстрее. Я мог бы спасти несколько жизней!
Он снова рассердился:
— У нас тайное общество — основное слово здесь «тайное»! И в то время я не видел никаких достаточно серьезных причин, чтобы нарушать данные мной священные клятвы!
— Однако, как выяснилось, ты ошибался, — ответил я.
К его чести, он кивнул с расстроенным видом.
— Очевидно, последствия даже мельчайших наших деяний никогда не бывают в нашей власти. Я пытаюсь управлять своей жизнью, но теперь вижу, что жизнь управляет мной. И в такие моменты я понимаю, что на моей совести кровь невинных людей.
— Нет, это не так. Но если ты чувствуешь потребность в нравственном искуплении, то помоги мне теперь. Прошу тебя.
Нахт кивнул:
— Логически рассуждая, я полагаю, что Себек работает либо на Эйе, либо на Хоремхеба — вероятнее всего, на последнего, поскольку тот получает большую выгоду от смерти царя.
— И если так, то чрезвычайно важно поймать его до того, как он успеет устроить еще больший хаос. Корабль Хоремхеба стоит на якоре возле дворца Малькатта. Военачальник сделал предложение Анхесенамон. Она пока что думает.
— Да сохранят нас боги от такой судьбы! Расскажи мне, какой у тебя план, — проговорил Нахт спокойно.
— Я полагаю, что Себек одержим видениями. Подозреваю, он очарован галлюциногенными веществами и их тайнами. Кажется, вдобавок его чрезвычайно привлекает то, что происходит на пороге между жизнью и смертью. Думаю, именно поэтому он опаивает своих жертв и пристально наблюдает, как они умирают. Он ищет чего-то в этом моменте. Полагаю, здесь допустимо сравнение с целью вашего тайного общества — тем моментом тьмы и возрождения?
Нахт кивнул.
— Далее, Пенту, царский лекарь, как-то упомянул, что якобы существует некий очень редкий гриб, который, как говорят, дарует способности видения бессмертных. Он сказал, что этот гриб растет только на самом далеком севере мира. Ты что-нибудь о нем знаешь?
Нахт снова кивнул:
— Конечно. Он упоминается в тайных книгах. Я могу дать тебе гораздо более подробное описание. Говорят, у этого гриба красная шляпка, что он встречается лишь в отдаленных лесах, где растут серебряные деревья с золотыми листьями. Его существование более чем гипотетично — никто никогда не держал в руках ничего подобного. Тем не менее в книгах сказано, что он является средством, благодаря которому его жрецы умирают для мира, после чего им открывается видение самих богов, а затем они вновь возвращаются к жизни. Еще там говорится, что при неверном применении это — сильный яд, вызывающий безумие. Я всегда считал это скорее некоей эзотерической притчей о духовном просветлении, нежели чем-то, что действительно существует в реальном мире.
— Сейчас имеет значение лишь то, что гриб может существовать и что если у кого-то имелся бы такой гриб, то для такого человека, как Себек, он стал бы предметом навязчивой мании, — сказал я. — Видение подчас обладает гораздо большей властью, чем сама реальность…
Нахт с сомнением покачал головой.
— Твой план основан на том, чего не существует.
— Но ведь и сам Себек использовал против нас силу воображения. Поэтому будет некая поэтическая справедливость в том, чтобы применить против него тот же метод, не так ли?
— В каком странном мире мы живем, — заметил Нахт. — Расследователь Меджаи, говорящий о своей работе в терминах поэзии и справедливости!
Я проигнорировал его шпильку.
— В любом случае, тем человеком, который сделает вид, будто обладает этим загадочным магическим грибом, будешь ты.
— Я? — потрясенно вымолвил Нахт.
— А кто еще? Я ведь едва ли смогу появиться в вашем тайном обществе, правда?
Он пожал плечами, поняв, что загнан в ловушку.
— Надо состряпать убедительную историю о том, как он к тебе попал, — продолжал я. — Откуда ты получаешь семена для сада, самые редкие?
— Мне их присылают торговцы со всех концов страны. Дай-ка подумать… Ага! Есть один, в городе Кархемише, на границе Митанни. Он поставляет мне очень редкие и интересные семена и луковицы, которые ему привозят с севера.
— Превосходно! Такое объяснение выдержит проверку. Ты сможешь сказать, что он купил галлюциноген у какого-нибудь торговца, имеющего связи на недавно открывшемся торговом пути, — предложил я.
— История на грани правдоподобия: к востоку от великого внутреннего моря, за северными границами государства Хатти, расположена легендарная и непреодолимая горная гряда, где снега лежат круглый год. Там не способен выжить ни один путник. Однако говорят также, что через эти горы существует тайный проход, ведущий к другому царству по ту сторону — стране бесконечных лесов и пустынных равнин, застывших подо льдом, белых, как чистейший известняк. Там в ледяных дворцах живут дикари — бледнокожие, с соломенными волосами и голубыми глазами, одевающиеся в шкуры животных и перья золотых птиц.
— Звучит ужасно, — заметил я.
Я ставил Нахта в опасное положение, но он понимал, что у меня нет другого выбора. Если, как я полагал, наш преступник помешан на снах и видениях и поскольку я знал, что он член тайного общества, то это была лучшая из возможных приманок.
— Итак, все, что сейчас от тебя требуется, — это послать сообщение на вашем, без сомнения, тайном языке. В нем ты предложишь своим соратникам принести галлюциноген завтра ночью на собрание, чтобы они могли ознакомиться и поэкспериментировать с этим удивительным и загадочным источником видений. Пожалуй, ты мог бы даже соблазнить их поставить опыт на человеке.
— На ком же, позволь поинтересоваться? — спросил он нервно.
— Уверен, Хети охотно сыграет роль жертвы, учитывая, какова ставка.
— Ну хорошо. Сообщение посылать не обязательно. Завтра мы празднуем последнюю ночь мистерий Осириса. Наверное, ты не знаешь, что последний месяц разлива — это время его праздника? Воды паводка отступают, и мы совершаем обряды воскрешения. Вслед за днями и ночами оплакивания мы празднуем торжество нашего бога. Как раз это и произойдет завтрашней ночью.
Глава 44
Мне не терпелось вернуться домой, удостовериться, что там все в порядке и что охрана, которую я поручил Хети организовать, находится на месте. Я не мог позволить себе рисковать своей семьей. Однако когда я заворачивал за угол в путанице переулков в старой части города, я вдруг заметил какой-то предмет, со свистом рассекший воздух, и ощутил удар, какой-то болезненной теплотой растекшийся сбоку моей головы, и все скрыла тьма.
Я пришел в чувство, лежа в грязи и пыли переулка. Мне в лицо тыкалась мокрая морда Тота. Надо мной возвышались четыре темные фигуры. На них были форменные армейские набедренники. Один попытался пнуть Тота, но бабуин обернулся к нему, оскалив зубы.
— Отзови свою зверюгу, — буркнул кто-то из воинов.
Сглатывая желчь в горле, я медленно поднялся на ноги.
— Тот!
Животное тут же послушно подошло и смирно встало рядом со мной, глядя на солдат. Я позволил им заковать себя в ручные кандалы, и затем, образовав вокруг нечто вроде позорного караула, они поспешно повели меня вниз, к гавани. Меня пихнули в лодку, и мы с Тотом, возбужденно ерзавшим у моей ноги, поплыли через Великую Реку. Лодка причалила на противоположном берегу, немного дальше к северу. Меня втолкнули в ожидавшую колесницу, Тот запрыгнул внутрь и уселся у меня в ногах, и нас стремительно покатили по выложенным камнем дорогам, которые вели прямиком к пустынным холмам и заупокойным храмам, а затем мы свернули на северо-восток, к скрытой долине. Без промедления меня вытащили из колесницы и повели вверх по истекающим зноем склонам скалистых серо-оранжевых холмов. Наше дыхание шумно раздавалось в сухой, как трут, тишине. Мне вдруг подумалось, не ведут ли меня к могиле где-нибудь в пустыне — однако это был бы слишком нелепый способ избавиться от меня. Если в намерения солдат входила моя смерть, они могли бы попросту проломить мне череп и бросить мое тело крокодилам. Нет, меня вели на встречу с кем-то.
Когда мы наконец добрались до вершины холма и великая зеленая равнина, окружающая Фивы, распростерлась за моей спиной в дымке послеполуденного жара далеко к востоку, я не очень удивился, увидев в нагретом дрожащем воздухе навес, а под ним, в тени, рядом с лошадью — человеческую фигуру. Я узнал этот профиль. На Хоремхеба, как на ящерицу, жара, казалось, не действовала. Он с презрением глядел на меня, потного и тяжело дышащего. Меня поставили перед ним на солнце, сам же военачальник оставался в глубокой тени. Я ждал, чтобы он обратился ко мне первым.
