Татьяна Романова - Сизые зрачки зла
– Господи, да кто их за язык-то тянул?!
– Рано или поздно, он все равно пошел бы в наступление, ведь Вера Александровна со своими соляными обозами всю прибыль ему обвалила. Он ведь всегда один был, соли возил немного – цену держал высокую, а теперь его доходы сильно похудели. Вера Александровна могла хоть всех своих мужиков в шахту отправить, а Буничу все в тайне от округи держать приходилось, вот он на ломке соли и использовал людей, похищенных из других мест. Мы из тюрьмы этой болотной шестнадцать человек освободили. Все избитые, голодные. Их всех сюда обманом привезли или по пьяни.
– И кто же похищениями промышлял?
– Правая рука и доверенное лицо нашего любимца общества – управляющий Поляков – а уж тот себе нескольких подручных из дворовых отобрал, чтобы за рабами следить. Он из опаски даже в Смоленске людей не брал, находил их в других местах, что подальше. Лишь два раза они взяли местных, и все потому, что срочно нужно было умерших заменить. Рабы в шахте соль ломали, а потом доверенные люди Полякова вывозили ее через болото в солеварню. Дальше все у них уже выглядело совершенно официально. И что самое печальное, я ведь мог во всем этом раньше разобраться. За десять лет я трижды бывал на солеварне Бунича, но ничто меня тогда насторожило.
По лицу исправника было видно, как он расстроен, и Платон посочувствовал:
– Петр Петрович, когда вы сюда приехали, их предприятие уж тридцать лет, как процветало, все концы давно были спрятаны.
– Все продумал еще папаша Бунича, – подтвердил исправник, – он очень хотел женить своего сына на вашей матушке, но ваш дед решил иначе. Потом в Солите и Хвастовичах хозяева долго не жили, а управляющие были людьми приезжими и ничего о старой шахте не знали. Ну, а чтобы обезопасить себя, преступники почти сорок лет запугивали местный народ болотами. Когда-то нескольких мужиков утопили, а потом уже только слухи поддерживали. Я сам верил в эти россказни, и, признаюсь, обалдел, когда увидел, как смело Бунич скачет прямо на болота.
– Вы следили за ним?
– Накануне я решил еще раз проверить его солеварню, дождался вечера и приехал. Как я и рассчитывал, работники его разошлись по домам. На воротах висел замок, ну да мне не впервой. Я коня бросил, и стал с замком возиться, а тут как будто что-то меня толкнуло, ведь я своего Терека не привязал. Вдруг конь испугается чего, да убежит? Смотрю, мой Терек из корыта возле колодца воду пьет. Меня аж испарина пробила: вода ведь соленая, заморю коня. Кинулся я к нему, хочу оттащить, а он к воде тянется – жарко. Тут я эту воду зачерпнул и попробовал, а она вкусная и совсем не соленая. Самая обычная колодезная вода! Честно сказать, я сразу-то и не сообразил. Стал вспоминать, может быть, у Бунича колодец с рассолом внутри есть. Но, насколько я помнил, там никаких колодцев не было. Кинулся я замок вскрывать. Зашел внутрь, а там все как обычно: печи еще теплые, да готовая соль у стены в сусеки ссыпана.
– Тогда вы и поняли?
Щеглов в раздражении хлопнул себя по колену.
– Не успел! Услышал с болота топот лошадиных копыт, выглянул в окошко – смотрю, Бунич мчится, а у меня дверь открыта, и конь во дворе остался. Вот думаю, сейчас скандал будет, но тот по-другому решил, даже с седла слезать не стал, развернулся и кинулся обратно. Я пока до коня добежал, Бунич уже далеко оторвался. Остальное вы знаете.
Горчаков молчал, в его голове не укладывалось, что Вера почти полгода ежедневно принимала в собственном доме убийцу. Его передернуло от отвращения, но он все же спросил:
– Получается, что мы с женой с самого начала были обречены?
– Бунич еще в столице из первых рук узнал о том, что графиня Румянцева подарила Солиту внучке. Сначала это его не очень волновало, но Вера объявила, что едет сюда заниматься хозяйством, ну а такого он допустить уже не мог. Результат вы знаете – Бунич отдал приказ, и Поляков попытался взорвать экипаж графини.
– Значит, это все-таки были они!..
– Да, но только когда покушение не удалось, Бунич решил сменить план и надумал жениться на Вере Александровне, а для этого ее надо было очень сильно напугать. Вот он и устроил майское нападение, нанял прохвостов в Смоленске. Я, к сожалению, слишком долго за возчика Алана цеплялся, связь его с графом Печерским устанавливал, никто ведь мне даже не заикнулся, что Бунич тоже был в столице во время первого покушения на вашу будущую жену.
Платон задумался, что-то не сходилось в их предположениях, и он поделился своими сомнениями:
– Петр Петрович, но мы с вами вместе установили, что нападавших было трое. Потом вы видели в уезде простреленный сапог, принадлежавший этому Алану!
Капитан кивнул, соглашаясь, он и сам все время думал об этой нестыковке.
– Все так, только, похоже, торговец этот сам с местными налетчиками договорился или следил за ними. Бунич ничего об этом не знает, он лично никого не нанимал, просто попросил своих постоянных покупателей в Смоленске сначала устроить Вере Александровне блокаду, а как она обратно поедет – послать за ней грабителей. Об убийстве речь не шла, а попугать несговорчивых продавцов для этих торгашей – дело обычное. Но Бунич плохо рассчитал, его интрига привела к тому, что вы спасли графиню, а потом быстро на ней женились, вот и пришлось ему избавляться от вас обоих.
– Я еще на свадьбе понял, что он положил глаз на мою сестру Веронику, но я и предположить не мог, что он надеялся получить вместе с ней Хвастовичи, да еще и Солиту, – признался Платон.
– Я думаю, что Бунич уже не остановился бы, и убивал бы, пока не получил любое из двух имений, а может, и оба. Он и сегодняшний взрыв запланировал лишь для княгини Веры, вас он собирался убрать потом и, как всегда, свалить все на болота. Этот прохвост так гордится собой, что сам все выкладывает, как на духу, а преступлениями своими просто хвастается, – подвел итог исправник и поднялся. – Мне все кажется, что будь я повнимательней, мог бы давно заметить в нем червоточину.
Платон напомнил:
– Слишком уж явно все улики на этого Алана указывали, я тоже на него думал.
– Ну, а я этот урок теперь навсегда запомню, никогда такого больше со мной не случится, чтобы я вот так в одну версию уверовал. Ну и слово даю, что я не отступлюсь и рано или поздно докопаюсь, что этого Алана с графом Печерским связывало.
– Можете рассчитывать и на меня, – пообещал Платон. – Да только как мы это сделаем, если торговца и след простыл, а Печерский все равно рано или поздно в столицу вернется?
Щеглов засмущался, но признался:
– Это ведь в нашем уезде – мое последнее дело, в столицу меня переводят.
– Поздравляю! – улыбнулся Горчаков. – Где служить будете?
– Все там же, по министерству внутренних дел, а где конкретно – уже начальство решит.
Исправник уже протянул руку для прощания, но потом, как будто решившись, вдруг сказал:
– Я хочу Марфе Васильевне предложение сделать. Ее светлость разрешит своей помощнице уехать?
– Если вы получите согласие Марфы, я уговорю жену, – пообещал Платон и, простившись с ним, взбежал вверх по лестнице.
Он тихо приоткрыл дверь. Вера по-прежнему спала, ее дыхание было чуть слышным, но ровным. Он вышел на балкон, внизу растворялись во тьме пышные силуэты яблонь. Слава Богу, что этот трагический день благополучно закончился. Вот и Щеглов встретил свою судьбу. Путь удача возьмет его сторону, и пусть Марфа примет предложение этого достойного человека!
Из сада потянул легким ветерком, Платон испугался, что жена замерзнет, и шагнул в комнату, прикрывая створки балконных дверей.
– Не нужно, – услышал он тихий голос.
– Тебе не дует?
– Наоборот, я хочу на воздух, – призналась Вера.
Муж закутал ее в одеяло и вынес на балкон. Он аккуратно опустился на пол и, бережно прижав к себе Веру, прислонился к стене.
– Я никогда больше не отойду от тебя дальше, чем на полшага, – пообещал он, – это я виноват в том, что этот зверь напал на тебя.
– Ни в чем ты не виноват, кто же знал, что Бунич уже сорок лет ворует у нас соль, а теперь мы приехали – и стали ему мешать.
Вера вновь вспомнила сизые от бешенства зрачки своего врага и спросила:
– Как ты думаешь, он безумен? Ты же помнишь, как он кричал о своей тайной империи?
– Нет, не думаю, скорее мы имеем дело с манией величия, развившейся за долгие годы от полной безнаказанности. Он всегда отдавал себе отчет в преступности своих поступков, поэтому и продумывал все до мелочей: рабов на шахту возил издалека, подручных держал железной хваткой, а сам при этом старался выглядеть весельчаком – душой общества. Помнишь, как он что-то там верещал про совершенство?
– Совершенное зло? – вспомнила Вера и презрительно хмыкнула: – Нет, такого не бывает, тем более у Бунича, ведь он не слишком сообразителен, раз за все эти годы так и не догадался, что соль можно размалывать, а я придумала это практически сразу.
